Пушкин о демократии, монархии и вере

страсти, свои предрассудки. Что значит аристократия породы и богатства в сравнении с аристократией пишущих талантов? Никакое богатство не может перекупить влияние обнародованной мысли. Никакая власть, никакое правление не может устоять противу всеразрушительного действия типографического снаряда. Уважайте класс писателей, но не допускайте же его овладеть вами совершенно.

Мысль! великое слово! Что же и составляет величие человека, как не мысль? Да будет же она свободна, как должен быть свободен человек: в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом… Но мысль уже стала гражданином, уже ответствует за себя, как скоро она родилась и выразилась. Разве речь и рукопись не подлежат закону?... Действие человека мгновенно и одно (isole); действие книги множественно и повсеместно. Законы против злоупотреблений книгопечатания не достигают цели закона; не предупреждают зла, редко его пресекая. Одна цензура может исполнить то и другое…

Нравственность (как и религия) должна быть уважаема писателями».



Как жаль, что русский народ и по сей день пребывает в неведении о мировоззрении Пушкина. В средней школе до сих пор преподают сочинения ругателей великого поэта - примитивных критиков социального направления, и в точности с тем же успехом, что и по неисповедимым для простецов, но вполне уже понятным причинам делалось и в императорской России до Октябрьской революции.

Остаётся только догадываться, как развивался бы нравственно и религиозно наш окраденный народ, если бы гениальные критические статьи Пушкина были изданы при его жизни, или же хотя бы через десятки лет после их написания!



«Нет убедительности в поношениях, и нет Истины, где нет Любви!» - в этом высказывании Пушкин выступает перед нами как глубочайший религиозный философ и мыслитель. Он указывает связь между земной Истиной и Любовью, скрупулёзно иллюстрируя её критическим разбором сочинений Радищева - демократа с благими намерениями и личностными непомерными амбициями, творившего без опоры на реальные потребности своего казалось бы горячо любимого народа.



В XXIвеке мы имеем возможность оценить в полноте глубину понимания Пушкиным исторических задач жизни своего народа на фоне разрушения великой русской советской державы под воздействием того самого «типографического снаряда» на который гениально указал Пушкин.

И насколько же возрастает для непредубеждённого русского сознания задача понимания величия пушкинской мысли, указавшей опасность национальной деградации России под влиянием атеистического буржуазного Запада ещё в 1836 году. Достойно величайшего удивления, что и сегодня не поняты и не прочитаны в широком национально-патриотическом смысле эти обличительные строки.



Казалось наша церковь православная первая должна бы была обратить самое пристальное внимание на гневные обличения западноевропейской демократии с возвышающих душу позиций бескорыстия и благородства, но можно с уверенностью сказать, что из официально признанных православных богословов никто их не заметил и не понял, и потому не удивляет, что никто из них не мог в свою очередь дать такую беспощадную и вместе с тем убедительную оценку западной бесчеловечной секулярной культуры как Пушкин.



Следовало бы богословам изучить его нравственную и эстетическую концепцию художественного творчества хотя бы для того, чтобы уметь отличать православие от римо-кафолической веры и протестантских толков.

Тогда бы не пришлось бездумно заимствовать у своих оппонентов практически без изменения и должной критики концепцию так называемого «нравственного богословия» и сегодня насквозь пронизанную удушающим православное сознание субъективизмом и индивидуализмом с элементами психологии К. Юнга и волюнтаризмом «богочеловеческой» личности.



Беда Пушкина была в том, что он был более православен, нравственен и религиозен, чем его современники и православно-церковный официоз. Александру Сергеевичу не нужно было причащаться на «обедне», простаивать на молебнах и заниматься прочими «проделками».



С Единым Богом и Ангелами Его и Сыном Его Единородным поэта связывало Слово Праведное Творящее, то самое Слово Небесное, которым причащались исповедующие Имяславие афонские монахи в начале XX столетия. Как известно на первом, восстановившем патриаршество соборе 1917-1918 г.г. вопрос об Имяславии хотя и был поставлен, но так и не получил решения до сей поры, несмотря на то, что величайшие русские богословы и мыслители, такие как Е.Н.Трубецкой, П.А.Флоренский, А.Ф. Лосев, С.П.Булгаков, митрополиты и епископы, архимандриты и священники, монашествующие и миряне настаивали на принятии сего православного догмата.



Номинализм, индивидуализм и эгоизм,

«ползуче-созерцательный материализм» (А.Ф.Лосев) в понимании и практике приятия «таинств» и поныне торжествует в «нашей» церкви, так и не преодолевший «ересь жидовствующих» до конца.

Более того мы видим сегодня «возрождение» т.н. «демократического христианства» в Московской Патриархии, следующей заветам митрополита Филарета (Дроздова) и Всемирного Библейского Общества, в котором Филарет активно участвовал с масонами князем Голицыным, Тургеневым, английскими пасторами Паттерсоном, Пинкертоном, Линдлем, Госнером и др. авторами Синодального перевода Библии с еврейского на русский язык (минуя церковнославянский перевод по нарочитому настоянию митрополита Филарета).

Демократизация русской православной церкви началась при Александре I и тогда же появилось Библейское Общество, в котором самое активное участие приняли масоны и «голубые». Тогда же возникла идея перевода Библии на русский язык грамотными современными богословами, и естественно пригласили достойных европейцев, не доверяя своим попам и монахам.



Александр Сергеевич был знаком с церковными и политическими интригами вокруг Библейского перевода и вот что пишет в дневнике по этому поводу:

«Филарет сделал донос на Павского, будто бы он лютеранин. – Павский отставлен от великого князя (и от Синодального библейского перевода). Митрополит и синод подтвердили мнение Филарета. Государь сказал , что в делах духовных он не судья; но ласково простился с Павским.

Жаль умного учёного и доброго священника! Павского не любят. Шишков, который набил академию попами, никак не хотел принять Павского в число членов за то, что он, зная еврейский язык, нашёл какую-то нелепость в корнях президента.

Митрополит на место Павского предлагал попа Кочетова, плута и сплетника. Государь не захотел и выбрал другого человека, говорят, очень порядочного. Этот приезжал к митрополиту, а старый лукавец сказал: «Я вас рекомендовал государю». Кого же здесь обманывают?» ( «Дневник», февраль, 1835 г.).



К этому замечанию Пушкина стоит добавить, что священник Павского погоста Герасим блестяще владел церковнославянским, греческим и еврейским языками, обладал недюжинным литературным дарованием и как раз в следствие этих качеств мешал «работе» по осквернению богодухновенных текстов, которая активно проводилась с древнееврейским и современным европейским уклонами.



В заключении мы имеем сегодня широко известный, и не раз подвергавшийся справедливой критике тот самый синодальный перевод, что осквернил библейские смыслы до такой степени, что они стали прямо противоположны православным канонам.

Вот потому и настаивают нынешние попы, типа отца Георгия Кочеткова, на использовании на богослужении русского синодального перевода.

Как видим не так всё просто в «нашем» православии, но проблемы одни и те же; что было во времена Пушкина, то же и сегодня.

К этому пониманию ещё стоит добавить новое изуверное отношение нынешних православных «патриотов» к декабристам.



На том основании, что многие из декабристов входили в масонские ложи (а в масонскую ложу вступил в Кишинёве и Пушкин) делается вывод, что они были агентами западного влияния и стремились к демократическим идеалам, ведущим к разрушению самостоятельности русского народа.

Но дело здесь в том, что как раз наоборот именно декабристы подняли восстание против «просвещённого» режима Александра I и его новых порядков, унижающих нравы и общественную жизнь нашего народа.

«И декабристы и Пушкин неизменно трактуют царя прежде всего как космополита, оторвавшегося от родной почвы, от России и внутренних дел России после Венского конгресса в 1814 году:

…Теперь коллежский он асессор

По части иностранных дел!» (цитируется по П.Антокольскому)».



В своём «Дневнике» в записи от 21 мая 1834 г. Пушкин указывает: «В Александре было много детского. Он писал однажды Лагарпу, что, дав свободу и конституцию земле своей, он отречётся от трона и удалится в Америку». Полетика сказал: «Император Николай положительнее, у него есть ложные идеи, как у его брата, но он меньше визионерствует». Кто-то сказал о государе: «В нём много от прапорщика и немного от Петра Великого».



Надо понимать, что русское масонство начала XIX столетия ничего общего не имело, по крайней мере для русских его членов, с нынешним. Истинным Масоном номер Один и с большой буквы был для России император со всем свои западническим окружением.

Против сего разложения как дворянского светского общества, так и характера и нравов русского народа и подняли восстание декабристы. И не дано права нынешним православным монархистам свысока оплёвывать историческую память этих русских мучеников их «скорбный труд и дум высокое стремленье»; их «простил» сам царь Николай I:

«И он явился на коне

Всем объявляя всепрощенье.

И слово он своё сдержал,

Как сохранилось нам в преданьи

Лет сорок сряду всё прощал,

Пока все умерли в изгнанье».



В «Дневнике» в записи от 22 декабря 1834 года Пушкин пишет:



«Пчела» говорит – «Государь император, обошед соборы, возвратился во дворец и с высоты красного крыльца низко (низко!) поклонился народу». Этого не довольно журналист- дурак продолжает: «Как восхитительно было видеть великого государя, преклоняющего священную главу перед гражданами московскими»…



Говоря о старом дворянстве я сказал: «Мы такие же родовитые дворяне, как император и вы и т.п.». Великий князь был очень любезен и искренен. «Вы истинный член вашей семьи», - сказал я ему: «Все Романовы революционеры и уравнители». – «Спасибо: так ты меня жалуешь в якобинцы! Благодарю, вот репутация которой мне недоставало»…

Что касается до третьего сословия, что же значит наше старинное дворянство с имениями, уничтоженными бесконечными раздроблениями, с просвещением, с ненавистью против аристократии и со всеми притязаниями на власть и богатства? Эдакой страшной стихии мятежей нет и в Европе…»



Стало быть Пушкин по своим убеждениям был в большей степени «реакционером» , чем склонившиеся пред ценностями европейского просвещения Романовы, но при этом, в отличие от последних, он настаивал на отмене крепостного права и возвращении русскому народу Естественных родовых прав и свобод!



«Ты просвещением свой разум осветил,

Ты правды чистый лик увидел

И нежно чуждые народы возлюбил,

И мудро свой возненавидел.



Когда