ВЕТВЬ ДЕСЯТАЯ
– Занесло же нас!
Лекко осмотрелся. В безоблачное небо тянулись горы, увенчанные зеленовато-голубыми венцами льда. Солнце стояло высоко, играя с гигантскими кристаллами, как ребенок играет с материнской брошью.
– Странно, – сказал Лекко. – В Асгарде была ночь, а в Исхейме – день.
– Тайные тропы ведут не только в другое место, они могут привести в другое время, – Локи закрыл глаза и тут же снова открыл.
– Нам повезло, – сообщил он. – Мы попали в полдень следующего дня. Когда я путешествую один, то не промахиваюсь, но вдвоем мы могли опоздать к цели и на тысячу лет. Пришли бы к Вратам и узнали, что Рагнарек уже состоялся.
– А Тарре? – встревожился Лекко. – Он ведь ничего не знает. Начнет меня искать, весь Асгард переполошит. Не хватало только, чтобы утгардцев в заговоре обвинили.
– Нет, – успокоил Локи. – Хеймдалль долго о вас не вспомнит, я об этом позаботился.
– Зато Страж получит утешительный приз, – Локи насмешливо улыбнулся. – Трюм уже наверняка рассказал, как его подбивали украсть Мьелльнир в обмен на Фрейю. Хеймдаллю Златозубу выпадет честь объявить меня врагом Асгарда.
– Враг Асгарда? – Лекко стало не по себе. – Неужели Один так решит?
– Любому терпению есть предел, – рассеянно промолвил Локи. – Мы же не удосужились объяснить ему, зачем нам понадобилось снимать цепь. Так что, Всеотец вправе быть неправым. Зато твое исчезновение теперь вполне безвинно: решат, что, придя на свидание с Фрейей, ты случайно оказался в точке, где тайная тропа пересекается с явным миром.
Локи неожиданно рассмеялся.
– Фрейя… Представляю ее лицо, когда она увидела мужа.
– Мужа? – Лекко удивленно посмотрел на спутника.
– Да. Я ей мужа подкинул. Од слишком задержался в своем путешествии. Пора ему снова обнять прекрасную супругу.
– Но, господин, – Лекко вернулся к тому, что его тревожило. – Врага Асгарда будут искать.
– Верно, – беззаботно ответил Локи. – Поэтому нам стоит поторопиться. Тем более что мое умение прокладывать тайные тропы бесполезно здесь – слишком много пустот и выбоин в неявном.
Лекко еще раз взглянул на горные хребты:
– Там, на севере, лежит седловина Скирнир. До нее полдня пути. Вечером будем на перевале. Нас ждет добрый ночлег. В тех местах живет Карл со своей семьей. Про него мало что знают. Точно известно лишь, что он смертный и пришел в Ледяные горы не по своей воле. В каком бы мире он ни был рожден, его оттуда изгнали.
– Что же, значит, мы поймем друг друга, – сказал Локи. – Веди!
Идти пришлось по бездорожью, тропы в Исхейме встречаются редко. Лекко в душе опасался, что его спутника быстро утомит нехоженый путь, но тот оказался ходоком исключительным. Болотца и рытвины Локи перепрыгивал, по вязким глинистым склонам съезжал, будто на лыжах, широко расставив длинные ноги, а подъемы преодолевал одним махом, словно взлетал на них. Пару раз он перемахнул через небольшие овраги, прихватив с собой Лекко. Утгардец заметил, что кафтан Локи, отнюдь не предназначенный для походов, не только не мешает, но, напротив, помогает ему. Кожаные полы при каждом прыжке и подъеме вздымались вверх, словно птичьи крылья.
– Из тебя, господин, вышел бы хороший следопыт, – сказал Лекко.
– Следопыт? Расскажи! – потребовал асгардец.
И Лекко поведал ему об особой чести, которой удостаиваются лучшие воины Утгарда: ходить в разведку в Пограничье. Чем более опытен и отважен следопыт, тем дальше проникает он за Ледяные горы и тем более диковинных и опасных тварей встречает на своем пути. Не всем следопытам удается вернуться домой, но благодаря тому, что сообщают вернувшиеся, пока еще удается сдерживать Пограничье.
– Хотя служителям Владычицы это не полагается, я упросил отца, и он разрешил мне ходить в разведку до посвящения, – закончил Лекко. – У меня даже есть талисман, как у каждого следопыта. Своим хранителем я выбрал стебель лаувейи. Есть в наших краях такой цветок, в нем сошлись красота зимы и благоухание лета. А высушенный стебель его хоть и хрупок на вид, на деле прочен. Оружием не назовешь, а убить им можно.
– Он у тебя? – спросил Локи.
Утгардец вынул из колчана оберег. Локи на мгновение остановился.
– Это его ты держал, когда был в лодке.
– Да. И стрелой на Больших Играх тоже был он.
Что-то странное и тревожное мелькнуло в лице Локи, но он тут же совладал с собой.
– А это, – утгардец достал перстень и платок царицы асов, – мне вручила Фригг Мудрая. По праву они должны принадлежать тебе, господин.
– Перстень я, пожалуй, возьму, – сказал Локи. – Он заговоренный, а ты не знаешь, как пользоваться заговором. Что же до платка, оставь себе: подарок Фригг Мудрой еще пригодится.
…К перевалу они подошли в густых сумерках. Тропа, выскочившая несколько часов назад прямо из-под ног, уперлась в старые, но крепкие ворота. За оградой из дикого камня слышалось тявканье собаки и веселое повизгивание щенка. Тянуло дымом вечернего очага, предвкушением ужина, жбана с пивом и неспешных разговоров.
Лекко громко постучал. Тявканье тут же переросло в ожесточенный лай, но ни голосов, ни шагов не послышалось. Утгардец снова грянул кулаком в ворота. Опять ничего в ответ, кроме собачьего лая.
– Эй, есть кто живой?! – крикнул Лекко.
– Постой! – Локи подошел к воротам, приложил ладони к створкам и слегка надавил. Ворота распахнулись, словно встречали желанных гостей.
Навстречу путникам тут же вылетела лохматая черная собака невероятных размеров, но, увидев Локи, остановилась и зарычала. Рычание перешло в жалобный визг, собака поджала хвост и начала пятиться назад. Локи показал глазами на нескольких щенков, тихо скуливших возле конуры. Собака отошла к ним и легла так, чтобы закрыть собой от пришлецов.
– Кто там? – раздался настороженный голос с крыльца старого каменного дома. В тусклом свете сальной плошки показался моложавый мужчина, с челкой светлых волос и аккуратной бородой. Одет он был на манер северных альвов: теплый кафтан, широкие черные штаны и толстые красные шерстяные чулки, в которых можно свободно ходить по дому без обуви.
– Карл, какого тролля? – крикнул Лекко. – С каких пор твой дом закрыт для путников?
– Господин мой Лекко? – хозяин вгляделся в гостей, словно еще не веря, что они не представляют опасности. – Как ты вошел?
– Я открыл ворота, – спокойно отозвался Локи. – И открою дверь в дом, можешь не сомневаться. Так что, лучше прими нас как полагается.
– Извините, господин! – опомнился Карл. – Проходите, конечно, проходите в дом! Здесь вам рады! Что же вы? Проходите! Конечно, вы устали, конечно, отдохнуть надо с дороги…
В чистой, хорошо натопленной горнице их встретила хозяйка, приятная, полнотелая, румяная и очень хлопотливая женщина. Выглядела она потеряно, хотя изо всех сил пыталась быть внимательной к гостям.
– А где мальчик, Снер? – спросил Лекко, принимая принесенное женщиной пиво.
Хозяйка вздрогнула.
– Спит, – испуганным шепотом сказала она. – Приболел немного.
Лекко поставил на стол нетронутую кружку.
– Что случилось? Рассказывай! – потребовал он. – Все без утайки. Если мы здесь оказались, то сможем помочь.
Снер уткнулась лицом в фартук и заплакала навзрыд:
– Сыночка, сыночка проиграл!
Из ее всхлипываний и сбивчивых восклицаний мало что было понятно. Лекко насел на вернувшегося в горницу Карла и заставил выложить все начистоту.
Оказалось, что вчера к ним на двор явился ётун. Карл с женой немало удивились, потому что ётуны в Пограничье не заглядывают, у них свои пути-дороги. Но пустить, конечно, пустили – попробуй ётуну отказать! После ужина, когда Снер села за прялку, гость предложил хозяину скоротать время до сна за игрой и достал из походного мешка тавлеи. Карл быстро усвоил правила и, проиграв ётуну первые две партии, третью выиграл. Тогда ётун предложил играть на заклад – «по маленькой». Но «маленькой» хватило ненадолго. Карл выигрывал и быстро вошел во вкус. И вот тут гость вынул из мешка золотой браслет ценой в десять быков, не меньше. У Карла аж глаза загорелись. «Я проиграю – берешь браслет, ты проиграешь – отдаешь первое, что завтра утром попадется нам навстречу за воротами». Карл посмеялся про себя и согласился. Ударили по рукам, выпили пива, сыграли – и хозяин проиграл. «Ну что же, – сказал гость, – посмотрим, какая мне завтра будет удача». Проводив гостя спать, Карл запер всю живность – коз, корову и собак, чтобы не вздумал кто выскочить утром за ворота спозаранку. А вот что непоседа Халь может еще до света перелезть через ограду и уйти на ручей посмотреть сооруженную им запруду, он не подумал. Так и получилось, что, когда Карл, провожая ётуна, открыл ворота, навстречу им выбежал его единственный сын.
Карл упал ётуну в ноги, умоляя не трогать ребенка, но тот лишь рассмеялся и сказал, что слово надо держать. «Сегодня ночью приду за долгом! Попробуешь мальчишку прятать – ему же хуже будет!» – пригрозил он. А когда отошел на несколько шагов, то повернулся, и Карл увидел, что никакой это не ётун, а одноглазый людоед. Таких давно не встречали в Ледяных горах. Считалось что Один с дружиной и Тор всех повывели. Да видно, не всех.
– Я не Тор, но попробую потолковать с людоедом, – сказал Лекко. – Посижу здесь, при огне. Не плачь, Снер. Если этот игрок заявится – что же, поиграем.
– А я, пожалуй, пойду спать, – объявил Локи, поднимаясь из-за стола. – Надо будет – разбудите. Доброй ночи, Лекко!
– Доброй ночи, господин!
Во взгляде Лекко отразилось разочарование. Поторопился он сказать, что из приемного сына Одина вышел бы хороший следопыт. Следопыты не оставляют товарища в опасности. Да и о помощи их просить не надо, – они сами ее предлагают.
А что будет дальше? Когда они дойдут до Врат? Какой каприз взбредет в голову Локи? Странный все же выпадет Утгарду царь. Если выпадет…
***
Локи не спалось. Он резко сел в постели, сбросив тяжелое покрывало. От козьей шерсти исходил кислый запах. Так пахнут все старые вещи. Локи казалось, что так же пахнет пророчество Утгарда. Зачем ему эти обветшавшие предсказания? Зачем ему Утгард и все Девять миров? Кому и открывать Врата, так это его рыжеволосому спутнику. Разве есть разница в том, какое из воплощений Изначального это сделает? Пусть Лекко старается, ведь стрелок душу готов отдать за Утгард. А он, наконец, обрел свободу и может уйти, куда вздумается.
Локи быстро оделся и подошел к окну. Из крошечного зарешеченного окошка не выберешься, но здесь, как у каждого окна, начинается тайный ход. Совсем короткий и очень ухабистый, но на тропу у ворот Карлова двора он выведет. Локи ссутулился, закрыл глаза и повел вытянутой вперед ладонью.
Готово! Его вышвырнуло на узкую горную тропинку. Локи осторожно выдохнул и распрямился. Левая рука ощутимо саднила. Он выпростал ее из рукава и принялся рассматривать. Так и есть. Обжегся о какое-то невидимое препятствие. Ничего, до ётунской свадьбы заживет.
– На себя любуется! Го! – раздался грубый насмешливый голос, и на тропе выросла исполинская тень.
Это был одноглазый людоед. Размерами он превосходил любого ётуна, но на вид казался слабее. Дряблое, в складках, зеленого оттенка тело не имело никакой природной защиты: ни наростов, ни панциря из ороговевшей кожи. Посреди широкого низкого лба
