– Любишь себя рассматривать, да? – с глумливым любопытством спросило чудовище. – Знаешь, как это называется? Похабство!
– Ты прав! – в голосе Локи прозвучала скорбь. – Не знаю, откуда это во мне, но ничего не могу с собой поделать! За похабство меня из родных мест изгнали!
Людоед сплюнул с подчеркнутым презрением.
– Тебе повезло! – сообщил он. – Я не ем грязных беспутников.
– Благодарю, мой добрый господин, – жалобно промолвил Локи.
– Как тебя зовут? – людоеду хотелось еще поиграть со своей добычей.
Локи вспомнил о цветке, про который ему рассказывал утгардец.
– Сын Лаувейи, – сказал он.
– А еще?
– Друг волков.
– Безродный бродяга, – проворчал людоед. – У тебя даже отца нет, раз не можешь назвать его имя. Ты весь состоишь из грязи, но я эту грязь сотру. Я сказал, что не ем таких как ты, и это правда. Я таких просто убиваю!
С этими словами он выбросил вперед лапу, норовя ухватить Локи.
Но Друг волков оказался проворнее. Локи отпрянул в сторону и скользнул мимо айраватоподобной ноги чудовища. Теперь он был у него за спиной и, по-обезьяньи цепляясь за лоснящиеся складки на коже великана, взобрался на загривок одноглазого. Сделать это было непросто – чудовище с рычанием шарило лапами по шее и изо всех сил трясло головой, пытаясь сбросить с себя неожиданного врага. Еле удерживаясь, чтобы не слететь на землю, Локи всадил в основание великаньего затылка полдюжины боевых лезвий, что всегда имелись в тайниках его кафтана.
Чудовище взвыло и начало оседать. Но, едва оно коснулось лапами земли, как снова воспрянуло. Рывок был такой силы, что Локи не удержался и слетел вниз. На лету его одноглазый и сгреб отвратительно склизкой пятерней.
Ухватив добычу за ноги, людоед размахнулся и изо всей силы ударил о землю. Потом еще и еще, вбивая тело в горные камни. Это был излюбленный прием пограничной нечисти – забить врага насмерть, чтобы душа его, погибшая столь позорной смертью, досталась в добычу псам на Береге Мертвых.
Скоро великан почуял, что противник в его руке начал обмякать.
– Готов! – довольно рыкнул людоед.
Он поднес тело поближе к морде и принялся поворачивать так и этак, чтобы убедиться, что «беспутник» действительно «готов». И не успел опомниться, как в желтый глаз вонзился вспыхнувший белым пламенем коготь пантеры в заговоренном перстне Фригг.
Чудовище даже не охнуло. Лишь бессмысленно повело головой и застыло грудой оплывающих складок.
Локи лежал рядом, не в силах шевельнуться. Вдруг он обнаружил, что руки у него сложены на груди.
«Ровно бонд на собственных похоронах», – рассмеялся он про себя.
Осторожно поднявшись, Локи убедился, что кости в целости. Зато рассматривать себя сейчас уж точно не стоит. Тело покрыли рваные кровоточащие раны. Угораздило же им встретиться в горах! На равнине он отделался бы меньшими неприятностями. Хотя еще со времен той битвы, в которой ему случилось прикрывать Хенира, Локи понял: там, где он защищает других, опасность уменьшается, порой до смешного; там же, где он думает только о себе, опасность возрастает стократно. Встреча с людоедом это подтвердила
Теперь в любом случае надо было возвращаться. По крайней мере, весь следующий день он не сможет куда-либо идти. Припадая на левую ногу, он чуть не ползком добрался до ворот и слабо постучал. Отворять их магией не было сил.
Снова зашлась в лае собака. Ворота раскрылись. Из них выскочил Лекко с луком наготове. За ним на некотором расстоянии следовал вооружившийся топором Карл.
– Выпить найдется? – хрипло проговорил Локи и слабо улыбнулся. – В горле пересохло.
Сын Ярме лишь пошевелил губами, силясь что-то сказать, подхватил изнемогавшего от боли Локи и втащил в дом.
– Снер! – гаркнул утгардец так, что посуда в поставце зазвенела. – Спускайся, живее!
– Что с тобой, господин? – спрашивал он, тревожно заглядывая Локи в глаза. – Что с тобой случилось?
– Людоед… – Локи ухватился за принесенную Снер чарку с «огнем». – Он мертв…
– Господин, – Лекко не верил своим ушам. – Ты убил людоеда?
– Так вышло, – сказал Локи, словно извинялся.
– Вы слышали? – Лекко повернулся к Снер, что суетилась с горячей водой и полотенцами, и топтавшемуся без дела Карлу. – Ваш господин убил людоеда!
Снер ахнула и присела. И расплакалась.
– Не плачь, – через силу проговорил Локи. – Он не придет за твоим сыном. Он окаменел. Утром увидите.
– Да как же не плакать, – утирая лицо, сказала Снер, – Ты так сильно изранен, господин, и все из-за нас. О том и плачу.
– Что? – спросил Локи. – Ты!.. Но… почему?
Он был поражен. Женщина плакала о нем, совершенно чужом для нее существе!
– Ведь ты совсем меня не знаешь!
– Это благодарность, господин, – вмешался Лекко. – Благодарности не нужно знать. Она доверяет.
Локи ощутил стыд. Снер думает, что он нарочно вышел навстречу людоеду и сражался ради ее сына.
– Но ты, ты ведь знаешь, – тихо сказал он присевшему рядом Лекко.
– Ты спас эту семью, господин, – ответил утгардец. – Это все, что я хочу знать.
– Не называй меня господином, – попросил Локи. – Не стоит.
И упал в тяжелый, похожий на забытье, сон. Из-за двери выглядывал вихрастый мальчик, в его глазах сквозили любопытство, восхищение и некоторая зависть. Мать подозвала его, прижала к себе и стояла, глядя на Локи, – то улыбаясь, то снова утирая слезы.
ЛИЛА
Если б чувства могли пахнуть, у этого был бы запах цветущих вишен. Сладкий, свежий и простой. И доселе ему неведомый.
Не в первый раз он кого-то выручал, да не так, как теперь, когда победа над чудовищем была всего лишь завершением неудавшегося побега. Но всегда либо он уходил от признательности, либо она от него. Асы считали, что все его поступки рождены холодным любопытством и склонностью к лукавству, а потому не заслуживают слишком горячей благодарности. Альвы старались не принимать помощи ни от кого; если же обстоятельства вынуждали их к этому, откупались порядочным весом золота и обо всем забывали. Люди боялись одного его имени и верили что он, скорее, может навредить, чем помочь.
Благодарность этой женщины была для него внове. Но еще более неожиданным стало открытие, что кто-то может ему сострадать. Он привык все решать сам, сам все делать и сам отвечать за сделанное. И к этому же привыкли все, кто его окружал. Все были уверены: он вывернется из любой истории. Почти никто не задавался вопросом, чувствует ли он боль. И почти никто не верил, что боль и усталость ведомы не только его телу, но и душе. Закованный в одиночество, как в доспехи, он, в своей насмешливости, казался неуязвимым.
Только Фригг знала все. Но это не было для него удивительно, ведь она на деле стала его матерью, а мать все знает о своем ребенке. О том, что кто-то еще может пролить о нем хоть одну слезу, он не мог и помыслить. Он ведал тайны вселенной, но, как выяснялось, недостаточно знал душу смертных.
Внезапно он осознал, что не только не получал благодарности, но и, в сущности, не отдавал ее. А разве мало есть поводов благодарить судьбу? За мать, полюбившую найденыша как родного сына. За отца, не раз заслонявшего его от негодования Девяти миров и никогда не пытавшегося его переделать на асгардский лад. За Хенира, рискнувшего связать себя дружбой с «безумным асом», как прозвал Локи громовержец Тор. Наконец, за такого же безумного утгардца, без которого он, возможно, никогда не узнал бы о чувстве, благоухающем вишневым цветом.
«Великие предки, откуда здесь цветами пахнет?» – ахнула Снер, войдя в комнату. Он этого не слышал. Но он смеялся в своем забытьи. Он окончательно вспомнил себя.
ВЕТВЬ ОДИННАДЦАТАЯ
Локи увидел всадника на восьминогом коне. У всадника были грозного вида усы, борода торчком и глаза навыкате. Он важно ехал по своим неведомым делам, а за ним следовали всадники поменьше, уже на обычных четырехногих лошадках. Откуда они взялись? И где он?
Постепенно сознание высвобождалось из серых покровов сна, тугих и цепких, как после тяжелой болезни. Процессия, ехавшая прямо перед его глазами, вернулась туда, где ей и положено быть: на деревянную потолочную балку в доме изгнанника Карла. Резать дерево Карл умел куда лучше, чем играть в тавлеи.
Память вернула Локи к поединку с людоедом, и его охватила тревога. Заговоренный перстень… Этот удар Хеймдалль не мог не заметить. Погоня уже идет по следу.
– Славного дня! – раздался знакомый голос.
Лекко. Ну, конечно! Разве он мог отойти от Локи, пока тот валялся в забытьи? Сидел где-то рядом и следил за каждой переменой в дыхании. Еще, чего доброго, ругал себя за то, что ничем не может помочь.
– Уже день! Сколько я спал?
– Два восхода солнца, – Лекко запнулся, удержав при себе привычное «господин». Ему еще трудно было обращаться к Локи по имени. – Но опасности нет, надо просто ждать, пока силы вернутся.
– Ошибаешься! – Локи сделал попытку подняться, но тут же повалился обратно, стиснув рукой горло, чтобы не застонать. – Опасность на пороге. Я убил людоеда перстнем Фригг. Этот удар Хеймдалль заметит в любом мире. И если Один отдал приказ снарядить погоню, за два восхода солнца они уже добрались сюда.
– А тайная тропа? Мы не сможем уйти?
Локи отрицательно качнул головой.
– Старательный мне людоед попался, всю магию выколотил. Нет сил ни по тропам ходить, ни личины менять.
– Я могу вынести тебя на себе, – предложил утгардец. – Укроемся где-нибудь выше, в пещерах.
– Далеко не унесешь, – тяжело проговорил Локи.
В комнате повисла тишина, нарушенная хлопотливым шуршанием. Дверь в комнату приотворилась, и в ней показалось круглое лицо жены Карла.
– Славного дня, господин! – обрадовано поздоровалась она, увидев, что Локи, наконец, очнулся. – Господину уже лучше? Принести поесть? А пиво? Принести пиво? Ты странно смотришь, господин. Тебе опять нехорошо?
Локи внезапно заблестевшим взглядом рассматривал ее синий головной платок, заботливо и добродетельно укрывавший не только волосы, но и горло, и плечи.
– Снер, – сказал он, – неси все тряпки, какие есть в доме. Разводи огонь, кипяти воду. И побыстрее.
– Зачем, господин? – не поняла Карлова супруга.
– Роды будешь принимать.
Снер вытаращила глаза:
– Роды? У кого?
– Немного безумия, да? – весело проговорил Лекко.
В его узких зеленых глазах качнулись, обнявшись, тролли.
– Снер, – он положил руку на плечо хозяйки. – Делай все, как велит господин. И живее.
***
Солнце перевалило за полдень, когда раздался требовательный стук в ворота.
– Откройте! – прозвучал не менее требовательный голос.
Карл вышел во двор.
– Кто стучит? – спросил он.
– Тор, сын Одина! – голос был властным, но не грубым. – Откройте, я не причиню вам зла!
Карл открыл узкую калитку в воротах.
Тропинку заслонял дюжий молодец в золотых доспехах, с таким понятным лицом, какие можно увидеть только на миниатюрах в назидательных книгах. Определение «богатырь» как нельзя лучше подходило к его могучему телосложению и простодушному виду.
– Я пришел по велению Всеотца, – объявил он. – Страж асов Хеймдалль видел здесь врага Асгарда, злокозненного Локи. Неизвестно, какие беды он может натворить, поэтому мне приказано изловить его. У тебя никто не останавливался в последние дни?
– Истинно говоришь –
