– А вот и царский венец, – Локи протянул обруч сыну Ярме. – Корона Севера.
– Она твоя, – отступил на шаг Лекко. – Только ты достоин принять ее.
– Даже подержать не хочешь? – загадочно улыбнулся Локи.
Он вернул венец на место.
– Что же, идем встречать гостей.
– Гостей? – удивился Лекко.
– Идем, посмотришь!
Выйдя на площадь перед дворцом, Лекко увидел, как лестницы, с четырех сторон ведущие на холм, ожили. С запада по мраморным ступеням поднимались асы во главе с Одином, с востока утгардцы, ведомые Ярме, с севера шли жители воскресшего города, а с юга неслышно взбегали по гладкому камню черные волки, между которыми был Ульго.
Площадь заполнилась, но, несмотря на великое множество народа, над ней царила тишина. Все ждали, что скажет выступивший вперед Всеотец. Один, опираясь на копье, сверлил Локи синим глазом. Ветер развевал седые волосы, спускавшиеся по плечам.
Локи подошел к Владыке асов.
– Славного дня! Похоже, он и впрямь выдался удачным.
– Мальчишка! – кусая ус, проговорил Один. – Так негероически избавить миры от гибели! Ты хоть подумал, что оставил скальдов без дела?
– Песню об этом не сложишь, – согласился Локи.
– И сколько шума, чтобы разбить какую-то цепь! – ворчливо добавил Один таким тоном, как будто не знал, к чему придраться.
– Сейчас шума будет еще больше! – пообещал Локи с довольным видом.
Раздались треск, шипение, короткие громкие хлопки, и над площадью расцвели громадные цветы лаувейи, только были они кораллово-красные, изумрудно-зеленые, цвета морской волны и лиловых звезд пустыни.
Это был знак. Тишину прорвало сразу в сотнях мест. Площадь наполнилась радостным говором. Асы и утгардцы обнимались и приветствовали друг друга под взрывы фейерверка, а между ними с достоинством расхаживали волки, принимая заслуженные знаки уважения.
Лекко сам не заметил, как очутился в лапах Тарре.
– Ты посмотри! Посмотри на него! – возбужденно приговаривал брат, тормоша Лекко. – А мы что только не думали! А ты – здесь, с царем! Врата открыл! Ну, даешь!
Лекко поймал взгляд отца и виновато опустил глаза. Правитель Ярме смотрел на сыновей сквозь улыбку и слезы.
А фейерверк над городом продолжал рассыпаться цветами, звездами, огненными змеями и сполохами северного сияния. Лицо Локи светилось мальчишеской радостью.
– И это Бог! – с сокрушенным видом вздохнул Один.
Но Лекко, слышавшему его слова, показалось, что сокрушение Владыки асов притворное.
***
– …Волнуешься? – спросил Тарре, придирчиво осматривая свою работу.
Он только что закончил заплетать огненные волосы младшего брата в воинскую косу. Коса получилась с добрую мужскую руку толщиной.
– Нисколько! – ответил Лекко. – Не мне же короноваться.
– Вот и я думаю: с чего ты так волнуешься?
Лекко досадливо поморщился. Он надеялся, что овладевшее им с вечера беспокойство не будет так заметно. Причину тревоги, из-за которой не спал ночь, утгардец не мог объяснить, но чувствовал, что должно случиться что-то, необычное даже для этой необычной истории.
Вошел правитель Ярме. Братья поспешно поднялись и поклонились отцу.
– Не знаю, поверишь ли, но я хотел этого не меньше, чем ты, – Ярме дотронулся до рыжей косы.
Надев на правое запястье Лекко стальной браслет, правитель обнял младшего сына.
– Отныне ты волен служить Утгарду так, как хочет твоя душа. Надеюсь, время испытаний закончилось для всех нас. А сейчас иди, – царь зовет тебя.
– В таком виде пойдешь? – Тарре выразительно уставился на видавшую виды кожаную безрукавку.
– Я попросил царя об особой милости – не надевать парадную одежду, – весело ответил Лекко. – И он согласился!
***
Локи стоял перед закрытой дверью. С плеч спускалась тяжелая парчовая мантия, сплошь затканная золотыми медальонами с изображениями извивающихся змей и бегущих волков. Драгоценные камни на кайме медальонов тихо мерцали в полутьме небольшого покоя, примыкающего к тронному залу. В правой руке Локи держал скипетр с двумя наконечниками и ярко светившимся темно-синим сапфиром, – тот самый, по образу которого сделаны посохи Странников. Из-за двери доносился гул голосов.
– Волнуешься? – спросил он вошедшего Лекко.
– Нисколько! – заученно повторил тот. – Не мне же короноваться.
Локи неопределенно повел бровью. Утгардец заметил это движение, и оно ему не понравилось.
– Что ты задумал?
– Я? – с непонимающим видом переспросил Локи.
– Прошу тебя! – Лекко взялся за золотую пряжку, удерживавшую мантию на плече. – Обещай, что на коронации ничего не произойдет, ладно?
– Ничего, что выходило бы за пределы пророчества, – сказал Локи.
– Нет, нет, нет! – Лекко выставил ладони в жесте, предлагающем одуматься. – Если ты так говоришь, значит, держишь в рукаве лишнюю тавлею!
– Чего тебе бояться? – Локи смешливо наморщил лоб. – В пророчестве говорится о царе. Утгард получит царя, не сомневайся!
– Обещай, что этим царем будешь ты! – настаивал Лекко.
– «Ты-ты-ты», – по-птичьи защелкал языком Локи, склонив голову набок и словно пробуя слово на вкус. – «Ты-ты-ты»!
Он замолчал, лукаво поглядел на друга, утвердительно кивнул:
– Так и быть! Обещаю!
И не дав Лекко возможности вновь заговорить, подтолкнул его к двери:
– Нас заждались. Иди вперед. Я – следом.
***
Свет – вот что запомнил Лекко. Свет разлился по залу, окутал трон и кресла, в которых восседали правители миров; свет сиял на лицах и хмельным напитком вливался в сердца. И оглушительные крики: «Слава!», которыми встретили Лекко утгардцы, асы и посланцы всех Девяти миров, тоже будто состояли из света.
Лекко подошел к трону и взял лежавший на нем венец.
– Слава царю Утгарда! – громко и отчетливо произнес он в наступившей тишине.
Из отворившейся боковой двери вышел Локи. И тут стоявшему рядом с троном утгардцу показалось, что дворцовые своды, возведенные богоподобными строителями, не выдержат и обрушатся, с такой силой были подхвачены его слова.
Локи приблизился к трону. Зал стих.
– Да будет возложен венец на обещанного пророчеством царя! – громко произнес Лекко.
– Именно так, – подтвердил Локи. – На обещанного пророчеством. И ни на кого другого.
Он повернулся к Лекко. Тот увидел веселый огонь в голубых глазах.
Не успел утгардец опомниться, как почувствовал, что сжимает скипетр.
– Слава царю Утгарда! – воскликнул Локи.
Все недоуменно воззрились на него.
– Лекко – истинный царь Утгарда! – нисколько не смутившись общим замешательством, заговорил Локи. – Он был согласен отдать жизнь за славу своего мира. Без него я не отворил бы Врата. И обитавшее за ними зло поразил Лекко. Это о нем говорит пророчество: «Повитый смертью, бессмертьем одетый». Лекко вышел из-под власти смерти, но он никогда не забудет о том, что чувствуют смертные.
– Утгард, – голос Локи загремел в полную силу, – если хочешь величия, признай своего царя!
– Локи прав! – поднялся Всеотец. – Разве не об этом вы мечтали – чтобы Утгардом правил утгардец! И уж поверь моему младшему сыну, Хранитель трона, – более достойного претендента, чем твой младший сын, в этом зале нет!
Правитель Ярме, Тарре и другие утгардцы смотрели на Лекко так, словно видели его впервые. Первыми опомнились не они, а обитатели древнего Утгарда. Их князья вышли вперед и склонились перед Лекко.
– Слава царю! – прокричал пришедший в себя Тарре, а за ним – старейшины нового Утгарда.
– Наконец-то! – неслышно проговорил Один, а вслух сказал:
– Асгард одобряет это решение! Слава царю Утгарда!
«Слава! Слава!» – катилось по залу.
Локи, улыбаясь, снял мантию и накинул ее на плечи сына Ярме.
– Мошенник! – тихо сказал Лекко. – Как ты мог?! Нарушить свое же слово!..
– Я шесть раз повторил «ты», – так же тихо ответил Локи, закрепляя золотые пряжки на потертой безрукавке. – Если это называется нарушить слово, то в вашем мире вообще нет представления о чести и совести!
– Послушай! – утгардец незаметно ухватил его за руку.
– Посмотри на меня! – перебил его Локи. – Какой из меня царь? Как я могу дать твоему миру покой, которого не знаю сам? Как могу связать себя обязательствами, которых не признаю? Не спорь с Изначальным, Лекко. Пророчество говорило о тебе.
– И потом, – Локи одернул мантию на утгардце, – как я могу стать царем одного мира, когда владею всем мирозданием?
Он отошел от Лекко и обратился к его отцу:
– Пусть Хранитель престола Утгарда возложит венец на законного царя!
Вид у него при этом был такой, словно он не прочь устроить еще один фейерверк прямо в тронном зале.
Старый правитель медленно подошел к сыну и возложил на него венец с семью звездами. По щекам Ярме катились слезы.
Запели утгардские боевые рога, возвещая свершившееся торжество; хор грянул славословие новому царю. Взметнулись в приветственном жесте знаки власти князей и старейшин, мечи воинов, шелковые платки знатных асиний и утгардянок. Под сводами тронного зала сверкнула молния. Мьелльнир! Лекко не сдержал улыбки: знал бы Тор, кого приветствует!
– Все-таки я дожил до этого, – обратился Один к сидевшей рядом Фригг. – До того дня, когда Локи поступил правильно и разумно. Стоит запомнить. Второго раза не случится!
– Перестань разыгрывать старого ворчуна! – Фригг с нежностью взглянула на мужа. – Сам точь-в-точь такой же! Строил планы в отношении Локи – царя Утгарда, а сейчас говоришь, что он поступил правильно. Знал бы ты, как вы похожи! Только Локи еще молодой, чтобы ворчать.
– Еще! – проговорил Владыка асов. – В том-то и дело, что он всегда таким будет. Вселенной вертит молодой Бог! Вот тебе ответ на все творящиеся в мирах неурядицы!
КРОНА ЯСЕНЯ
Благоуханная ночь спустилась на город. Древняя Утгардалока сияла тысячами огней, разливалась несметным множеством народа. Шел великий праздник в честь коронации нового царя. Но сюда, на террасу перед личными покоями государя, шум торжества доносился приглушенно, словно дальнее эхо.
– Ты уйдешь, я чувствую это, – с тоской сказал Лекко.
Он стоял, облокотившись на мраморную ограду террасы.
– Сегодня на рассвете, – ответил Локи, запрокинув голову и рассматривая Корону Севера. Созвездие расположилось в зените, над самым дворцом.
– Почему так скоро? Задержись хотя бы на три дня. Уйдешь, когда уедет Один. Он-то хоть знает, что ты не намерен возвращаться в Асгард?
– Я говорил с ними обоими, – Локи оторвался от созвездий. – Мать, конечно, огорчилась, а одноглазый ворчун все понял правильно. Мне надо уходить, Лекко, и чем раньше, тем лучше. Не хочу создавать тебе неудобства, а если я останусь, они непременно случатся, и ты это скоро поймешь.
– Беспокойный ты! – улыбнулся Лекко.
Смех Локи зазвенел под звездами.
– Да! Покой мне не интересен. И ты его остерегайся, – Локи перестал смеяться и серьезно взглянул на нового царя. – Убивший дракона сам может им стать. Бальдр не погиб окончательно. Забудешь об этом, – и он поселится в тебе.
Что-то прошумело над вершинами кедаров, сверху донесся едва слышный низкий вибрирующий звук. Он сгущался в синих предутренних сумерках, как сгущается масло, когда пахтают молоко. Кто-то выпевал загадочное слово: «Оум»… «Оум»…
Лицо Локи просияло:
– Слейпнир!
Из темноты показалась безупречно вылепленная
