– Спасибо тебе! – сказал он Локи. – Ты только что объяснил мне одну важную вещь.
– Да? – соболья бровь удивленно взлетела вверх. – И какую же?
– Что я ни на кого не похож! – рассмеялся Лекко.
Они вышли на главную площадь Утгардалоки. Здесь возносился ввысь круглый трехъярусный алтарь Изначального. Он был выстроен из белого, искрящегося на солнце камня. Легкие резные и тоже белокаменные ворота отмечали вход на каждый ярус, маня подняться в небесную синеву. Рядом с алтарем расположился храм Владычицы со статуей Великой Госпожи у входа.
Локи осторожно уложил Бальдра на руки статуи:
– Он по-своему служил Владычице. Пусть же Она примет его с миром.
– Странное чувство, – сказал Лекко, стоя рядом. – Как будто Владычица меня отпустила. Говорят, у Ее Служителей такое бывает перед смертью. Но еще говорят, добро в присутствии Владычицы не умирает.
– А разве мы с тобой – добро? – спросил Локи.
Лекко посмотрел на залитого кровью юношу с кротко-удивленным выражением, застывшим на лице.
– Пожалуй, нет, – признался он.
ЛИЛА
Хоть утгардец и не приемлет мысль о служении Владычице, связан он с ней крепче, чем думает. Владычица – зримый образ энергии Изначального. Образ ощутимого мира, одновременно прекрасного и жуткого, правого и неправого, очевидного и иллюзорного. И всегда нуждающегося в защите. Это и есть служение Владычице – оберегать мироздание. Не Девять миров (с этим вполне умело управляются асы), а мироздание в целом, все, что создано Изначальным и выходит далеко за пределы ветвей Иггдрасиля. Воплощаясь в Волка, Изначальный творит миры; воплощаясь в Змея, поддерживает и охраняет их. Утгардец призван поддерживать и охранять.
Локи вспоминает мидгардскую сказку о том, как Тор отправился на рыбную ловлю и поймал Змея на удочку. Забавная байка. Сам Тор хохотал до упаду, услышав ее. Как ни прост хозяин Мьелльнира, а все же понимает: если бы Змея возможно было поймать, для миров такая рыбалка закончилась бы гибелью. Ведь Змей держит собой вселенную. Качает ее, как младенца в люльке. И жертвует собой, если понадобится, ради зримого мира, как мать жертвует собой ради ребенка.
ВЕТВЬ СЕМНАДЦАТАЯ
Раздалось жужжание мух, и прямо из воздуха возникла знакомая повозка. Хель все так же улыбался, его улыбка, хоть это и трудно было вообразить, стала еще более сладкой, чем прежде.
– Откуда он взялся? – с досадой спросил Лекко. – За Бальдром пришел?
Локи медленно качнул головой. На мгновение его взгляд потускнел.
– Помнишь, – спросил он, – в ту ночь, в палатах Хенира, ты решил, что оскорбил меня? Тогда ты предложил заплатить выкуп, как только я потребую.
– Помню, – Лекко догадался, к чему клонит новый царь Утгарда. – Если время пришло, я готов.
– Ты не жалеешь? – Локи заглянул утгардцу в глаза так, будто хотел добраться до самого дна души.
– Не жалею, – ответил Лекко. – Я видел главное: великий Утгард, вернувшийся к жизни и славе. Я знаю, что теперь у моего народа будет царь, какого нет ни у кого больше. А еще, – Лекко улыбнулся, – я уже точно не стану Служителем в женской одежде.
Локи обнял утгардца.
– Прости! – шепнул он ему.
Лекко не ответил, боялся, что голос дрогнет. Молча вынул из-за пояса охотничий нож и всадил себе в грудь.
Он метил в сердце и должен был умереть сразу. Но рука в последний момент предала его, он сам не понял, почему. В душе Лекко не ощущал ни страха, ни сожалений. Удар никак не мог получиться неверным. И все же нож задел футляр с рыболовным крючком, – детский подарок, который Лекко носил как талисман, и на руки подхватившего его Локи утгардец упал еще живой.
– Це-це-це! – огорченно и несколько возмущенно зацокал Хель. – Светлейший обещал, что я получу за свою ничтожную услугу Изначального.
Локи осторожно уложил сына Ярме на землю, пристроив голову утгардца себе на колени.
– Это и есть Изначальный, тупой раб! – отрезал он. – Протри глаза – перед тобой смертная Его форма.
Хель последовал совету в буквальном смысле: протер глаза.
– О! – ошарашено произнес он. – О!
И больше не в силах был вымолвить ни слова.
– Увидел Великого Змея? – спросил Локи. – Неплохая добыча, да?
– О! – только и мог повторить Хель.
– Ты странное сказал сейчас, – с трудом ворочая языком, выговорил Лекко.
– Ничего странного, – тихо ответил Локи. – Смертные воплощения Изначального не всегда знают, кто они. И чаще всего узнают о своей природе только перед уходом.
На лице Локи на миг снова появилось такое выражение, словно он что-то рассчитывал.
– Посмотри, – сказал он, вынимая подарок Карлова сына, хотя Лекко уже не мог видеть, – глаза утгардца заволакивал смертный туман.
Хель, вытянув короткую толстую шею, нетерпеливо облизнулся.
– Маленький мальчик так искусно сделал нож, – задумчиво проговорил Локи. – Все, что ни попадется, режет, как масло.
– Осмелюсь напомнить Светлейшему об уговоре! – зажужжал Хель, подходя ближе.
Запах крови будоражил его.
Локи гневно взглянул на розовощекую нежить и сделал резкое движение, как будто отгонял назойливое насекомое. Но движение получилось неловкое, он потерял равновесие и почти упал. Острый нож, который он так и не выпустил, по самую рукоять вошел в его левую руку. Пурпур и золото хлынули из бессмертных жил и смешались с алой кровью смертного.
Хель, выпучив глаза, замахал руками. Но этот судорожный жест был бессилен остановить возвращение утгардца к жизни.
– Прошу простить мою неловкость, – Локи улыбнулся. – Но, кажется, Изначальный решил и эту форму пока оставить Себе.
Он поднял Лекко и продолжал поддерживать, так что пурпурная кровь с золотыми искрами текла и текла в стягивавшуюся на глазах рану.
– Это обман, – завопил Хель, нервно хватаясь за шею. – Нарушение договора! Светлейший сеет хаос! Светлейший знает…
– В чем я нарушил договор? – с видом оболганного праведника спросил Локи. – Я ничем не пытался ему помочь. Хотел лишь провести с моим другом последние мгновения, проводить его достойно. Каюсь, я оказался неуклюж, но кричать об обмане…
Локи вздернул плечо, вложив в этот жест все свое презрение к скандалистам.
– Я буду жаловаться! – надтреснутым голосом заявил Хель, изо всех сил стегнул бичом по мушиным крыльям и улетел.
– Интересно знать, кому, – вздохнул Локи и обратился к сыну Ярме:
– Можешь от души сказать, что я сволочь.
– Ты… – голос Лекко сорвался.
Локи ждал.
– Ты… Бог. И тебе не понять, как это прекрасно, что Бог – именно такой.
– Не понять, – согласился Локи. – Но я рад, что ты не держишь на меня зла.
ЛИЛА
Его качает на прохладных волнах. Вода отливает то зеленым, то серебристо-белым. Стена воды вздымается ввысь и обрушивается на него в безветренной тишине. Он не успевает выплыть, как налетает новая, еще более мощная, и заключает внутрь гигантского водяного кокона. Но страха нет, напротив, им овладевает чувство кровной причастности океану. Он счастлив. Он вернулся домой.
Что-то мягкое тычется в обнаженное плечо. Лошадиные губы. Из первозданных глубин поднялся красавец-конь. От его серой шкуры исходит навевающий грезы свет. Локи вспоминает, что луна еще не путешествует по небосклону; это потом владычица ночи переймет мечтательное сияние, окутывающее водяного коня. Вокруг Локи клубятся покрытые лунной чешуей кольца. Он садится на чудесного зверя с головой коня и телом змеи, и направляет его на дно океана.
Там, на дне, дремлет ночь. Мрак уплотняется, его приходится преодолевать как преграду. Жарко. Конь всхрапывает. Коню не нравится тьма. Локи проводит рукой по гладкой серой шее, успокаивает и заставляет двигаться вперед.
Все темнее. Все жарче. Мгла кипит. Локи соскальзывает с коня, обнимает, закрывая собой его голову от бушующего жара. Вниз! Губы трескаются, волосы принимают цвет запекшейся крови, незащищенное тело звенит от напряжения. Вниз! Локи чувствует, как мышцы начинают оплывать. Еще немного, и жар уничтожит форму, в которую заключена бессмертная сущность. Но эта мысль его не останавливает. Вниз!
В это мгновение он видит цель своих поисков. На дне лежит ослепительная искра огня величиной с пылинку. Он подхватывает ее, и конь взлетает вместе с ним на поверхность океана.
Локи укладывает горящую пылинку на зеленые и белые волны. Она начинает расти, рассыпается радугой алмазных искр. Конь подхватывает их и разносит по водной глади. Искры кружатся, вышивают узоры на воде, играют друг с другом. Те, что поменьше, заводят хоровод вокруг больших. Океан поет, и под эту песню над водой поднимается древо; искры устраиваются на зеленых ветвях, продолжая свое кружение.
Обхватив шею коня, Локи смотрит на новорожденную вселенную. Ветер треплет вновь ставшие черными волосы и сплетает их с конской гривой…
ВЕТВЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
– Совершенное бессмертие для зримых форм не существует, – Локи вдохнул запах нагретой солнцем смолы, исходивший от кедаров.
Они шли через рощу возносившихся к небу гордых деревьев. Сквозь золотистые стволы виднелась мраморная лестница, ведущая на вершину холма, где, среди садов и рощ, располагался царский дворец.
– Ты будешь уходить к не проявленным пределам Изначального, – продолжал Локи, – но память о прожитом останется с тобой. Ты волен выбрать новый облик или сохранить прежний, и Хель ты больше не подвластен, пусть хоть локти себе сгрызет.
Он вдруг остановился.
– Похоже, мы побратались!
– Я об этом думаю всю дорогу от храма Владычицы, – сказал Лекко.
– И молчишь?
– Не хочу навязываться.
На лице Локи появилось выражение детской обиды.
– Ты не хочешь быть моим побратимом? Давай поссоримся!
Лекко расхохотался.
– Не сейчас! Сейчас мне слишком хорошо!
– Ну да! – буркнул Локи. – Учитывая, сколько ты выпил моей крови, выйдет, что я ссорюсь с самим собой.
– Хотя, – он выставил указательный палец перед самым носом Лекко, – иногда у меня это получается.
– Не сердись! – примирительно сказал Лекко. – Только дурак не будет счастлив таким побратимом!
– Он у меня научился, – развел руками Локи. – Не говорить ни «да», ни «нет»! Мы теперь и впрямь как родственники!
Он хлопнул Лекко по спине, схватил в охапку и бегом потащил по белокаменной лестнице.
– Что ты делаешь, безумный бог? – смеялся Лекко.
У Локи словно крылья на сапогах выросли. Вдвоем они взбежали по лестнице, почти не касаясь ее.
– Смотри! – взмахнул рукой Локи.
У Лекко захватило дух. Дворец утгардских царей, пронизанный светом и воздухом, был прекрасен как песня. Ликующая гармония звучала в прозрачно-простых и ясных линиях легких колонн, просторных покоев, свободно раскинувшихся террас.
– Его строили боги! – воскликнул Лекко.
– Нет, смертные, – Локи тоже любовался открывшейся красотой. – Но в ту пору смертные были мудры как боги.
Они вошли внутрь. Анфилада парадных залов вела к сиявшему звездным светом трону.
– Глазам не верю! – произнес Лекко. – Неужели это подлинный трон царей Утгарда?
Локи подошел к трону и поднял лежавший на нем простой тонкий обруч из почти
