Здравствуйте! Ваши лица мне знакомы. Мы с вами раньше встречались?
Зам.
Мы из ЖКУ. Постановление прочли? Выводы сделали? Мы пришли помочь.
Балбеткин.
Чем помочь? Оплатить за меня газ, свет, воду, отопление?
Пульберг.
А что, идея приемлемая. Мы уже узнали о вашей беде, поэтому и пришли с деловым предложением. В течение года вы можете не платить за коммунальные услуги. Мы тут посовещались и решили сообща закрыть ваши долги.
Балбеткин.
Спасибо, сейчас разрыдаюсь.
Зам.
Нам благодарностей раньше времени не надо!
Пульберг.
Да! Сначала выслушайте до конца! Мы закроем ваши коммунальные долги, а вы убьёте одного гада, который гадит в наши души, и в Администрации устроил притон.
Зам.
Да, а ещё матерится, и детям в соседнем районе кажет язык и дулю.
Пульберг.
Мы считаем, что вам уже всё равно: пятью или шестью жертвами больше. Зато очистите от нечисти район и, заодно, рассчитаетесь с долгами по коммуналке.
Балбеткин.
Точно, вы все здесь с ума сошли. Никаких резолюций, постановлений, приказов я не читал, никаких пакетов, конвертов, треуголок не получал.
Но вижу, что это вас мало волнует. Хорошо, кто жертва?
Пульберг.
Некто Мартынов, из управления кадрами. Да вы его видели: плюгавенький такой, весь сморщенный, взглянуть без сострадания нельзя!
Балбеткин.
А попроще кого-нибудь - нельзя? Один пробовал уже тягаться с Мартыновым, а другой – раньше – с Дантесом. Печальный исход вам известен. И литература догадалась, что история не знает сослагательного наклонения.
Зам.
А вы его не наклоняйте. Вы его, просто, убейте, и мы по результатам голосования общего собрания закроем ваш долг на год вперёд, а может и больше, чем на год.
Балбеткин.
Я должен посоветоваться с женой.
Пульберг.
У вас нет жены.
Балбеткин.
Тогда с любовницей.
Зам.
Это – с Надькой Родькиной из управления трестом столовых? Так вы должны её будете убить сразу же, после Мартынова.
Балбеткин.
А её-то за что?
Зам.
Упреждающий удар! Ей сегодня с утра нахамил наш начальник. Вот он! Она ревела как белуга. Вечером к вам придёт и попросит, чтобы вы обязательно убили начальника ЖКУ. А мы перехитрили, раньше «заказали» её. Упреждающий удар!
Балбеткин, сомневаясь.
Нет. Надька мне дорога, как работник, торгующий дефицитом.
Пульберг.
Пусть будет дорога вам, как память.
Балбеткин.
Поразительный цинизм!
Зам.
Не цинизм, но тонкая жилищно-коммунальная расчётка.
Пульберг.
Значит, договорились?
Входит в кабинет секретарь-машинистка. Садится за большой стол переговоров, достаёт табличку с надписью: Начальник управления финансов ВОРОН Д.А., раскладывает бумаги. Следом входит Ворон Д.А., молча садится и просматривает бумаги.
Балбеткин.
Ни «здрасьте», ни «насрать»! Как звать вашего шефа?
Секретарь
Дмитрий Антонович.
Балбеткин.
А фамилия?
Секретарь- машинистка молча показывает на табличку.
Балбеткин.
Я понимаю – здесь написано чёрным по белому. А фамилия?
Секретарь с раздражением говорит по слогам.
Вор – он.
Балбеткин.
А фамилия?
Секретарь.
Это и есть фамилия.
Балбеткин.
То есть, фамилия и призвание – в одном стакане? Слова омонимии. Ворон, потому что он – вор, или он вор, потому что он – ворон, да?
Секретарь.
Да, Ворон.
Балбеткин.
Наоборот. Если он ворон, то - да, а если он ворон, ещё и да, то – нет!
Секретарь указывает пальцем на Ворона Д.А.
Ой, разбирайтесь сами!
Балбеткин.
И вам в ответ: «Пока ещё добрый день!» Господин с фамилией-призванием!
Ворон Д.А., не отрываясь от чтения бумаг.
Что значит: «Пока ещё добрый»?
Балбеткин.
По поручению банка «Народное добро» я буду вас убивать.
Ворон Д.А.
Ещё один? День, правда, выдался на урожай убийц. Вы сегодня – седьмой.
Балбеткин.
Будьте мужчиной! Поднимите немедленно голову и гляньте смерти в лицо!
Ворон Д.А.
Ага, разбежался. Я подниму, а вы мне из водяного пистолета брызните в лицо какой-нибудь гадостью: ядом или кислотой.
Балбеткин.
Откуда вам известно?
Ворон Д.А.
Вы же хотите, чтоб я мучился, орал, хватался за обожженное лицо, а перед смертью в агонии валялся у вас в ногах и просил прощения за то, что выделил на ваше управление строительства лишний пяток миллионов бюджетных рублей?
Балбеткин.
Как вы меня узнали? Я же новенький! Вы даже не взглянули на меня!
Ворон Д.А.
По голосу. Я вас, спиногрызов, всех по голосу узнаю. Сейчас вы скажете, что вам меня жалко, что лучше договориться, чем брать грех на душу, что жизнь – штука сложная, и нельзя ли проекты вашего управления считать приоритетными?
Заранее говорю – нет! Нельзя! Начальник управления финансов – фигура номинальная. От меня ничего не зависит, кроме номинала. Если хотите меня убить изощрённым способом, то не просите у меня денег, и я умру от неожиданности.
Балбеткин.
Может быть, всё-таки договоримся? Давайте, ликвидирую директора банка «Народное добро»?
Ворон Д.А.
Директор банка «Народное добро» человек мне не чужой. Он мой младший брат.
Балбеткин.
Ну и что? Надежда Исааковна – директор треста столовых – мне тоже не чужая, как выяснилось. Всё равно я согласился, не раздумывая.
Ворон Д.А.
Странно, а есть в администрации тот, кому наша Надька может быть чужой?
Балбеткин.
За такое оскорбление, брошенное вами в адрес приговорённой общим собранием ЖКУ, я должен отреагировать должным образом.
Ворон Д.А.
Вы мне отчётность должны предоставлять своевременно, а не образы.
Балбеткин.
Это я образно говорю. Вы же знаете, что сообразно сложившейся ситуации, я не могу себе вообразить, что вы тоже являетесь любовником Надежды Исааковны.
Ворон Д.А. поднимает голову.
А я могу? Я могу? Сижу целыми днями как проклятый, свожу дебет с кредитом, пытаюсь пережить очередной банковский кризис. Поступлений всё меньше, кризиса всё больше. Хоть в петлю лезь!
Балбеткин.
Намекаете? Намекаете!
Ворон Д.А.
Хорошо, намекать больше не буду. Я подумаю над вашим предложением. Следующий!
Балбеткин вдруг выходит из своего кабинета и заходит снова.
Ворон Д.А., уткнувшись в бумаги.
Добрый день! С чем пожаловали?
Балбеткин.
Я принёс водяной пистолет, чтобы вас укокошить.
Ворон Д.А.
Ещё один? День выдался добрым. Вы сегодня пятый.
Балбеткин.
Как, пятый, если предыдущий был седьмым?
Ворон Д.А.
Пятый, который пришёл с водяным пистолетом. А так – восьмой.
Балбеткин.
Ну, тогда я спокоен, раз вы считать не разучились. Только «следующий» должен говорить я. Это мой кабинет.
Ворон Д.А. удивленно осматривает кабинет.
Разве? То-то я гляжу портрет президента какой-то не родной, сделан не в рублёвом эквиваленте.
Встаёт и уходит следом за секретарём-машинисткой.
Балбеткин.
Забавные игрища! Чудят они или серьёзно? Но какое распоряжение было в пакете? А если и вправду они здесь все больны исполнительностью и понимают буквально указания сверху?
Входите! Вы кто?
Поручик.
Я поручик. Пришёл узнать: выполнили вы деликатное поручение?
Балбеткин.
Да, почти выполнил.
Поручик.
Что значит – почти?
Балбеткин.
Почти – это значит, что Ворон Д.А. согласился повеситься, но при условии, если я дам ему немного денег. Так что дайте мне денег, я принесу их ему, и он убьётся сразу.
Поручик.
За деньги любой дурак убить сможет. Вы без денег попробуйте, под будущий кредитный договор.
Балбеткин.
Как знаете. Моё дело – предупредить. Я уже от начальника управления финансов получил деньги на исполнение деликатного поручения: на ликвидацию его родного брата, управляющего вашего банка.
Поручик (шёпотом)
О какой сумме идёт речь?
Балбеткин.
Об огромной. Я сейчас напишу вам мелким шрифтом.
Поручик.
Ого-го, перестаньте рисовать ноли! У меня в глазах рябит.
Балбеткин.
Наивно и пошло торговаться из-за нолей. Ноль, он и есть ноль. Ещё один – для убедительности и ещё один, как контрольный выстрел в голову банка. Вот, возьмите! Красиво нарисовано.
Поручик.
Мы подумаем. Но об очерёдности вы пока не забывайте.
Балбеткин.
Почти забыл. Хорошо, что вы напомнили.
Поручик уходит.
Врываются Пульберг и Зам. Антюхов..
Пульберг
А Мартынов у себя дома, в квартире, вчера костёр развёл! Нам доложили.
Зам.
Говорит, что мы отопление ему вырубили.
Пульберг.
И пристращал руководство ЖКУ, что если у него перекроют воду, то он пробурит через пять этажей артезианскую скважину и железную трубу с насосом вставит всем нам в одно место.
Зам.
Как вы думаете, пробурит?
Пульберг.
Пробурит! Этот пробурит!
Балбеткин.
С трубой ему придётся, конечно, повозиться.
Зам.
Легче убить, чем стерпеть такую наглость.
Пульберг.
И боль.
Зам., размахивая руками перед лицом Балбеткина.
А вам не больно видеть нас такими жалкими, беспомощными и затерроризированными? Когда же вы его убьёте?
Пульберг.
