собственном кабинете, в его самом охраняемом и закрытом для посторонних офисе, в его крепости!
Какие-то мужички, чуть ли не гопники по виду – выворачивают ему карманы, да ещё…
Сахновский посмотрел на стол.
«Суки! Билеты, мои билеты! Где они?!»
- Вон отсюда! – с видом оскорблённого варварами цезаря бросил Сахновский.
- Грубый ты, - с сожалением сказал мужичок и спрятал камеру.
Спросил тихим, вкрадчивым голосом:
- А если уши тебе отрезать, станешь вежливей? А добрее? Я вот пробовал людей воспитывать, иногда выходит.
Он наотмашь ударил Сахновского по щеке.
Сахновский, зажмурившись, сидел секунды две. Потом осторожно открыл глаза.
Мужик стоял вплотную к нему, держа в руках небольшой шприц. На иглу шприца надет был прозрачный пластиковый колпачок.
Мужичок постукивал по колпачку пальцем, словно примеряясь и прикидывая, как бы быстрее его снять. И всадить иглу…
Сахновский вздрогнул.
- Мне, - промямлил он, - какой смысл на ваши вопросы отвечать? Всё равно же убьёте…
- Смысл есть, - ответил ему мужичок. – Умереть можно по разному. Можно быстро и безболезненно, а можно…
- А я потянуть хочу, - откровенно признался Сахновский. – Вас наверняка охрана засекла. Видеокамеры тут везде. И секретарь у меня в приёмной.
- Секретарь у тебя в полном отрубе, - доложил мужичок. – Через час очнётся не раньше. Телефоны мы тебе отключили, мобильный конфисковали. В этом крыле здания никого нет, ты сам об этом позаботился. И охрана нас не видела, не волнуйся. Мы же гномы…
Мужичок усмехнулся.
-…Под землёй ходим.
«Под землёй!» догадался Сахновский.
Холодный пот выступил у него на лбу.
«Вот я дурак! В подвале нет системы наблюдения, нет датчиков! Как же они… Они, получается, и внутри офиса камеры обошли? У них есть схема и офиса, и коммуникаций? Так кто же…»
- Кто вас прислал? – спросил Сахновский. – Кто? От кого вы? Можно договориться, решить!.. Понимаю, не вы будет торговаться. Позвоните руководству, сообщите… Я многое могу рассказать, очень многое! Я же полезен, чёрт возьми, через меня такие деньги идут!
- Заткнись! – прервал его мужичок. – Время теряем. С твоими деньгами другие будут разбираться, это не наша тема. А информацию, которая нам нужна, ты сейчас сам выложишь. Ты себя не переоценивай, нам от тебя немного надо. Сейчас я включу камеры и ты спокойно, вдумчиво и обстоятельно ответишь на несколько вопросов. Если начнёшь запинаться и путаться…
Мужик ловким жонглёрским движением покрутил шприцем перед носом Сахновского.
- В шприце растворитель. Сделаю тебе пару подкожных инъекций. Боль будет адская, предупреждаю. Чтобы не орал слишком громко, рот тебе заклеим. И – вперёд! Когда придёшь в себя, продолжим допрос. Надеюсь, до таких крайностей дело не дойдёт. Готов?
- А уверены, что не совру? – с кривой ухмылкой спросил Сахновский. – Когда мои показания по достоинству оценят, я уже, наверное, гнить буду…
«Типун мне на язык!» одёрнул сам себя Григорий Константинович.
- Не в твоих интересах врать, - ответил мужик.
И пояснил:
- Или ты хочешь, чтобы одному тебе было плохо? Ты, стало быть, страдаешь, мучаешься, а другие в это время пузо греют на пляже? Ты умрёшь, а другие жить будут? Врать будешь и спасать кого-то? Не будет этого! Никогда! Знай, Сахновский, я тебе верю. Подлость человеческая никогда ещё не подводила!
Он спрятал шприц и снова достал видеокамеру.
- Первый вопрос: где же друг твой Климович? Если не знаешь точно, то перечисли все места, где он может быть. Адреса, контакты… Подробно!
И, включив камеру, навёл объектив на Сахновского.
«Доклад службы наружного наблюдения УССМ.
Контрольная процедура 237.
Оперативные агенты Вальтер и Бек проникли в офис в 12.05. Общее время операции – 17 минут. Есть подтверждение видеосъёмки, есть подтверждение ликвидации.
Выход без осложнений.
Обнаружение тела охраной – в 12.32. Вызов милиции в 12.33.
Прибытие милицейской группы в 13.04.
Важно! В период в 11.59 до 12.47 отмечена активность сторонней группы наблюдения (предположительно, СКР ФСБ). В связи с тем, что во время проведения операции был введён режим полного радиомолчания, а так же в связи с приоритетность ликвидации объекта сигнал на отход группе Вальтера не подавался.
Во время проведения операции помещение сканировалось (возможно, прослушивалось) аппаратурой технического контроля сторонней группы.
Проведению операции, а так же отходу группы Вальтера никто не препятствовал.
Проведённая дополнительная проверка установила присутствие в районе места проведения операции с 11.55 до 12.47 автомобиля «Форд Транзит» с госномерами «…..» и нанесёнными на борта логотипами авторемонтной компании.
По данным информационного центра Управления данные госномера являются номерами прикрытия передвижного пункта технического контроля подразделения СКР ФСБ ….. (развёрнутая справка дана в приложении).
На основании полученных в ходе контрнаблюдения данных можно считать установленным факт расшифровки группы «Вальтер-Бек-Беляк».
Доклад направлен в секретариат руководителя УССМ в 14.05.
Оперативный доклад начальнику УССМ генерал-полковнику Шевалдину М.Н. в 14.10.
Резолюция начальника УССМ: группу от участия в операции «Охота» отстранить. В 16.40 полковнику Никееву Б.И. прибыть для участия в совещании по дальнейшему использования группы».
- Вы, как я вижу, радостные сегодня, светлые, - с улыбкой произнёс Балицкий, глядя на своих пациентов. – Даже Крот перестал хмуриться. Правда перестал, подземный?
- Правда, - подтвердил Крот. – Лёгкость на душе, чисто сердце. Ночью вот гроза была, страшно было. А теперь хорошо: солнышко светит, птицы крошки клюют, кофе с утра и пряники.
Крот погладил бритую голову и показал в улыбке жёлтые, щербатые зубы.
- У остальных как? – спросил доктор. – Тоже пряники?
Марк пробурчал в ответ что-то невнятное, так что разобрать можно было лишь окончание фразы: «…а праведники акридами питались, а не пряниками…».
Начал было хмуриться, но под взглядом доктора быстро исправился и послушно заулыбался.
И остальные улыбались. Одинаковыми улыбками: детскими, светлыми, счастливыми. И взгляды их были тихи и безмятежны.
- Начнём, - сказа Балицкий, глянув на часы.
«Это сделаете вы, именно вы. Понимаю, что вам тяжело. Но я не позволю сделать это никому, кроме вас. Только вы можете пересечь границу…»
Он подал знак помощнице.
Наталья Петровна зашла в круг, который образовали сидевшие на полу зала медитаций больные, и поставила в середину круга широкую серебристо-белую чашу.
Чаша эта, изготовленная по заказу и чертежам доктора, отлита был из титана и покрыта сверху тонким слоем сплава золота и серебра.
И украшена была рельефным узором, разделённым на три ряда.
Первый ряд, у самого края чаши, образовывали соединения накладывающихся друг на друга окружностей, многоугольников и изломанных линий.
По второму же ряду, замыкая вокруг чаши магическое кольцо, тянулись по серебру длинные чешуйчатые драконьи хвосты.
А третий ряд, расположенный внизу, у самой ножки чаши, заполнен был сложными цветочным орнаментом, в котором тигровые орхидеи и сияющие облачной белизной лилии сплетались со скрученными в тёмные спирали стеблями чертополоха.
Казалось, будто в декоре сложили картинки, наугад и без всякого смысла (или без всякого видимого и постижимого человеческим разумом смысла) вырванные из чьих-то бесконечных больных снов.
Чаша была пуста. Словно желая подчеркнуть это, Наталья Петровна наклонилась и провела рукой по её дну.
Больные всё с теми же улыбками смотрели на неё. Лица их сделались безжизненными, похожими на резиновые растянутые маски.
Наталья Петровна вышла из круга и встала у стены, плотно прижавшись спиной к покрытой пористым полимером плитке.
Ей хотелось скрыть напряжение и страх, который охватывал её всякий раз, когда приходилось ей присутствовать на занятиях по так называемой «групповой терапии».
Она пыталась быть спокойной или хотя бы выглядеть таковой, но плечи и руки подрагивали от волнения.
И она плотней прижималась спиной к стене.
- Спасибо, - поблагодарил её доктор.
Он произнёс это вежливо и совершенно равнодушно. Её страх был ему совершенно безразличен. Он не замечал её подрагивающих рук.
И его совершенно не заботило то, что чаша, которую несла его помощница, слишком тяжела была для женских рук.
Для Балицкого важно было только то, что чашу в круг внёс человек, которого он, именно он наделил способностью беспрепятственно и безнаказанно пересекать пределы круга.
Пересекать границу, неприступную для всех остальных людей, для сотрудников спеццентра и Управления, для всех без исключения врачей, санитаров, надзирателей, охранников, инструкторов, офицеров и самых высокопоставленных чиновников.
Для всех, кроме неё!
Потому что любой другой человек, кроме неё, рискнувший зайти в ритуальный круг, был бы мгновенно убит больными.
А её – встретили улыбками.
В круге могут быть только доктор, больные – и она.
Велика честь и высшая степень защиты дарованы ей доктором.
И стоит ли замечать её глупый страх?
Люди любят пугать себя…
«Стой… Или уходи… Главное – не мешай!»
Он обратился к больным:
- Чаша пуста? Смотрите внимательней! Что вы видите?
- Марсель нарисовал вчера собаку, - пожаловался Марк. – Христос так не поступал! Вода там, только мутная. С песком, наверное.
- Хорошо, - подбодрил его доктор. – Вода с песком… О собаке мы поговорим. Много песка?
- Взвесь, - уверенно ответил Марк. – Мутная… Вода пузырится. Вода неспокойная.
- Тогда перестань улыбаться! – приказал доктор.
И Марк послушно перестал.
- Что ты видишь? – обратился Балицкий к Лису.
- Пустая чаша, - уверенно ответил тот.
И добавил:
- Марк притворяется. Он не видит песка. Ему хочется видеть мутную воду. Ему часто снится болото. Или наполненная навозом яма. Или просто грязь. Поле – и грязь до горизонта. Он мне об этом рассказывал. Взбаламученная вода… Он боится пить.
- Ты не боишься? – спросил Балицкий.
- Нет! – уверенно ответил Лис.
- Тогда пей! – приказал доктор.
И хлопнул в ладоши.
Лис встал на четвереньки. Припадая к полу животом, подполз к чаше. Прикоснулся губами к краю, наклонил чашу – долго пил, с шумом всасывая воздух.
Потом поднял голову и тёплыми глазами ручного зверя посмотрел на доктора.
- Что в чаше? – повторил вопрос Балицкий. – Вода с песком? Моча Левиафана? Кровь младенца?
- Что-то сладкое, - неуверенным голосом ответил Лис. – Варенье развели с водой…
- Всё не так страшно на вкус, - ответил доктор. – Возвращайся на место!
Лис тем же звериным ходом вернулся назад.
- Теперь ты пробуй, - обратился Балицкий к Марку.
Марк подобрался к чаше. Окунул в неё голову. Пил шумно, фыркая.
- Есть грязь? Песок? – спросил доктор.
- Есть, - уверенно ответил Марк. – Сахарный песок! Грязный, сахарный… Можно, я помочусь в чашу?
- Потом, - ответил доктор. – Всё сделаем, как братья. Как стая! Хорошо, что не боишься пить… На место!
Доктор повернулся к Марселю.
- Что тебе глаза говорят?
Марсель побледнел. Губы его затряслись.
- У Марка из горла жёлтая пена шла. Я видел! Ещё чай слили, и мышь плавает.
- Пей! – крикнул доктор.
Марсель.к чаше полз долго. Он явно затягивал время. Марсель трясся от
