НЕПРОСТИТЕЛЬНАЯ ДАНЬ ВЕРХОГЛЯДСТВУ
(Д.Быков: «Борис Пастернак», изд. II, испр., 2006; «Был ли Горький», 2008)
Научные сочинения Д.Быкова следует читать с большой осторожностью.
На странице 468 1 читаем: «все считали Пастернака ребёнком» - Ахматова («он наделён каким-то вечным детством»), Мандельштам («Здоровый человек»). То есть, все здоровые – преимущественно дети, все больные – преимущественно взрослые?!!! Такое толкование реплики Мандельштама – что-то вроде разбоя с отягчающими обстоятельствами. Мандельштам говорит лишь о том, что Пастернак, который на год его старше, выглядит много моложе своих лет, но совершенно не касается чего-нибудь детского в его мировосприятии или в его поведении. Таким вот способом Д.Быков пытается подтвердить своё высказывание «все считали». Это лишь один, достаточно наглядный пример совершенно неубедительной аргументации, часто встречающейся у Д.Быкова. Я не думаю, что Д.Быков во всех подобных случаях намеренно действует в духе мадам Стороженко с одесского Привоза, норовящей всучить недостаточно бдительному покупателю ненадлежащего качества товар за несусветную цену. Просто он мыслит обширными категориями – расами, цивилизациями, эпохами, эонами, и вникать в конкретные мелочи ему, с его поэтических эмпирей – в тягость. О подобных особенностях аргументации Д.Быкова придётся далее упоминать ещё не раз.
1. ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОРИОСОФИЯ
Не так ли и ты, старая и умирающая Россия, гордая и в своём величии застывшая, каждодневно, каждочасно в тысячах канцелярий, присутствий, дворцах и усадьбах свершающая эти обряды, - обряды старины? Но, о вознесённая, - посмотри же вокруг и опусти взор: ты поймёшь, что под ногами твоими развёртывается бездна: посмотришь ты, и обрушишься в бездну! А.Белый «Серебряный голубь» (1909) 2
Для обеих рассматриваемых книг Д.Быкова крайне важен исторический фон, конкретные обстоятельства, в которых приходилось действовать его героям. К сожалению, Д.Быков совершенно не отдаёт себе отчёт в том, насколько схематичны и приблизительны его представления о соответствующей эпохе в истории страны, как, впрочем, - и о мировой истории в целом.
Д.Быков утверждает (Г153), что взрывы, подобные Русской революции, происходят в истории империй раз в сто лет, и после них империи «восстанавливаются в сокращённом, упрощённом и ухудшенном виде». Понятно, что такого рода закономерность не может быть проверена на короткоживущих образованиях, вроде Германской империи 1871 – 1918 годов, империй Александра Македонского и Наполеона. Но вряд ли Д.Быков сумеет продемонстрировать её проявление в истории Римской, Священной Римской, Оттоманской и Британской империй и империи Чингисхана. Самое смешное, что «закономерность» не находит подтверждения и в истории Российской империи, так как в свои первые 196 лет она обошлась без «взрывов» и без «восстановления в ухудшенном виде».
Подозреваю, что примерно такова же ценность и всех остальных «закономерностей» историософского плана, которые Д.Быков плодит с восхитительной безответственностью. 3
Д.Быков пишет (Г199): «Россия такая страна – правды нет ни за кем». В этом наблюдении есть свой резон, но всё-таки и приумножать массив опубликованных нелепостей, писать что попало, не следует. Нельзя злоупотреблять этой формулой Д.Быкова.
Например, Д.Быков утверждает (Г153), что о «результатах (назревающего, Н.Б.) “взрыва” никто не задумывался». Это – о революции. Тот, кто знает хотя бы о сборнике «Вехи» (1909) и записке П.Н.Дурново (1913), не станет так писать. Это всякие горькие, кислые и тухлые со своим примитивным манихейством, со своим натужным, искусственным «классовым сознанием» отмахивались от веховских предостережений. Например, Горький и через 25 лет, на первом заседании съезда писателей всё ещё продолжал свою расправу с авторами «Вех». А всё дело в том, что они оказались правы со своей тревогой, а Горький со своими наивными руссоистскими обещаниями (освободите человека от цепей, и он станет ангелом) – потерпел полный крах. Но это – факт из биографии Горького, а не авторов «Вех». И речи не может быть о каких-то неожиданностях в истории русской революции, о каком-то сюрпризе: для дураков – да, но не для разумных.
О причинах русской революции Д.Быков пишет (Г152): «Большинство ненавидело жизнь, которой жило. Противоречия и глупости общественного устройства» наглядно продемонстрировал Горький в пьесе «На дне».
Но такие империи как Российская, Оттоманская или Австро-Венгерская, разрушаются, прежде всего, от стремления наций к самоопределению – любая страница Я.Гашека несомненно о том свидетельствует. Самого серьёзного разговора требует в этой связи и религиозность русских. А.Эткинд 4 показал, что: 1) массовая версия христианства была одинаково далека и от старообрядцев, и от официальной церкви; 2) ко времени революции сектанты составляли по разным оценкам от 1/ 6 до 1/ 3 числящихся «православными»; 3) сектанты были очень скрытными, многие из них для виду посещали церковь, демонстрировали похвальное благочестие и благолепие, но в действительности были равнодушны к сути официального христианства и принадлежали целиком какой-либо из сект; 4) в отличие от православных, принадлежащих к официальной церкви, сектанты были очень активны и образовывали мощные тайные организации; 5) огромное большинство старообрядцев и сектантов было выше ортодоксальных православных по своему нравственному развитию. 5
Так в российском бунте объединились: бунт против Гутенберга (против печатной книги), бунт против западной цивилизации, усиленно насаждаемой сверху; бунт против ортодоксального православия и официальной церкви в поисках какой-то более совершенной веры, свободной от «трудных мест» христианства и официального православия.
По этим четырём трещинам (включая национальное движение на окраинах) и раскололась империя в результате двух неудачных войн в течение полутора десятилетий.
Именно тревожное ожидание грядущего взрыва породило на рубеже веков самое мощное интеллектуально движение интеллигенции в сторону «сближения с народом», причём имели в виду, прежде всего, сближение именно с сектантами, у которых надеялись найти истины, спасительные не только для России, но и для всего мира. Этой теме и посвящены романы А.Белого «Серебряный голубь» (1909) и «Петербург» (1913 – 1914), от которых Д.Быков так легкомысленно и пренебрежительно отмахивается («”Серебряный голубь” – вымученный и надуманный» (Г228), «По такому роману как “Петербург” Белого мудрено что-нибудь понять о российской действительности» (Г194). Достойное место этих двух романов в русской литературе подчёркивается множеством посвящённых им текстов – на романы, с полным пониманием их значения, откликнулся весь цвет Серебряного века: Блок, Р.Иванов-Разумник, З.Гиппиус, Вяч.Иванов. Блок назвал роман «Серебряный голубь» гениальным. 6 Своего рода итог этому обсуждению двух романов подвёл А.Эткинд в своей великолепной статье 1995 года «Молодцы: от “Золотого петушка” к “Серебряному голубю” и обратно в Петербург». 7
Первоначальный замысел (романы «Путники» и «Невидимый град») не осуществился, но в результате получилась своеобразная трилогия: статья «Зелёный луг» (как раз о сближении интеллигенции с народом) – «Серебряный голубь» (на первых же страницах романа дважды упоминается зелёный луг) – «Петербург». 8
В самом начале романа «Серебряный голубь» отец Вукол пишет донос на учительшу Шкурёнкову: придерживается неведомого вероисповедания и «с кавказскими молоканами в сношения-де вступить намерена для ниспровержения предержащих властей, оттого-де и социалистка» и т.д.
Ростки капитализма представляет в селе Целебеево лавочник Иван Степанов, чуть ли не разбойник (оппонентам грозит пустить красного петуха). В его тесной связи с местной церковью (он кощунственно изображён в росписи стен храма, чуть ли не святителем – много жертвует на храм) чувствуется явная угроза как для церкви, так и для самого капитализма. Даже не берусь судить, кому такой союз больше вредит: буржуазные революции парадоксальным образом опираются и на антибуржуазные настроения масс. В России этот парадокс особенно заметен.
Социалистов в романе представляет сын Ивана Степанова – Степан Иванов. С его появлением в столице («Петербург») таинственным образом связан взрыв в доме сенатора Аблеухова – своего рода покушение Николая Аблеухова на отцеубийство по Фрейду.
Что же касается «хождения в народ» и «сближения с народом», то для главного героя романа «Серебряный голубь» - писателя Петра Дарьяльского оно закончилось катастрофой: сектанты принесли его самого в жертву своему «Христу». 9 Замечу, что посвящённые этому, последние страницы романа – едва ли не лучшее художественно из того, что есть в мировых триллерах и детективах.
Так что мы имеем все основания считать А.Белого восьмым автором «Вех» - одним из наших неуслышанных Кассандр.
*
На странице 185 читаем: «В 1920 и 1921 годах в Москве и Петрограде свирепствовали голод, разруха и тиф, но небо дышало такой ослепительной свободой, будущее представало таким величественным и, главное, напрямую зависящим от каждого, что всё можно было перенести». Попробуем опуститься с волшебных поэтических высот на грешную, многострадальную землю. «Всеблагие», хоть они и всеблагие, если и зовут на свой пир, то - не для нашего приятного времяпрепровождения. Про разруху всё верно, тиф в битком набитой Москве, возможно, ещё давал себя знать и в 1921 году, а в заметно опустевшем Петрограде он не был уже важной проблемой. Поговорим о «величественном будущем, напрямую зависящем от каждого» и про «ослепительную свободу».
Восстание в Карелии (а это – близко к Петрограду) было подавлено только в 1922 году. Чуть ли не вся страна была охвачена ожесточёнными сражениями большевиков с крестьянами: 10 численность каждой из наиболее крупных крестьянских армий (Махно на Украине, Токмаков и Антонов в Воронежской и Тамбовской губерниях 11 , восстание в Западной Сибири) доходила до 50 тысяч. Даже если вообразить такого человека, который, находясь в Петрограде, ничего не знал о происходящем на Севере, Юге и на Востоке, то событий в самом Петрограде (волнения на предприятиях, расстрел демонстрации, фактический мятеж частей Петроградского гарнизона в январе – феврале 1921 года 12 , Кронштадтское восстание 13 , репрессии по «делу Таганцева»), он никак не мог бы не заметить. Количество арестованных по так называемому «делуТаганцева» в июле-августе 1921 года, если считать одновременные массовые аресты подозреваемых в нелояльности с высылкой их в другие города, возможно, было близко к тысяче. В конце августа – начале сентября расстреляли около ста человек, в том числе самого Таганцева и Н.Гумилёва. Обращает на себя внимание несоразмерность кары с существом предъявленных обвинений.
Блок говорил в своей «пушкинской речи» на заседании в Доме литераторов на Литейном (в феврале 1921 года, в годовщину смерти Пушкина): «Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии, но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую свободу –
