- Да он никакой! Сейчас, достоит ещё восемь часов и домой поедет! Нечего ему тут делать. Не хватает ему физической закалки Вера!
Начальница Валентина неохотно повернулась в сторону раскатывавшего тесто Глеба и, искривив губами некое подобие презрения, крикнула:
- Быстрее ручками, быстрее мальчик! Ты как вообще живёшь с такой заторможенностью? Вера! Воском обливать весь торт не нужно! И глазурью полей, вот так!
Шумящие котелки с варящимися в них химическими субстанциями, сливались в одно монотонное «Вжж», которое через некоторое время переставало осознаваться, срастаясь с беззвучным течением времени. В минуты, когда организм начинает брезгливо относиться ко всем командам из-за неимоверно дикого желания выспаться, трёхмерная картина превращается в одно большое пятно, которое расползается по всей обозримой площади, постепенно погружая в дрём ваш организм. Пол поднимается всё выше, а потолок опускается всё ниже. Стены порой сужаются, а порой расходятся настолько, что вам кажется, будто геометрия пространства играет с вами в прятки. Но одно неловкое движение и кастрюля, наполненная горячим шоколадом, может полететь на пол.
-Аккуратней парень! Ты мне так пол кухни снесёшь! Куда этот баран глядел, когда назначал тебя к нам?! Ну и лицо у тебя работничек, следи за углами! - на весь отдел крикнула Валентина, поправив белый головной платок.
«Быстрее, быстрее, быстрее... Лети, лети, лети. Беги за мной, куда глядят глаза. Беги за мной, я твой, беги пока не началась гроза...», - крутилось в голове у Глеба.
Хаос мыслей, скопившихся в голове и спонтанно воспроизводящихся, создавал ему иллюзию искусственной реальности. В ней был лишь он и что-то до конца неосознанное. Иногда в голову проскальзывали команды от старшей по смене. Мимолётно, совсем на короткий отрезок времени в голову въедался блеск металлической ложки или опилки отколотого столового угла. Сумбур цветных предметов, постепенно утрачивал яркость, а въедливая привязанность к лоснившейся дырке старого красного ковра в прихожей, оставляла восприятие рваной и кровоточащей раны. Движения замедлялись. Эффективность организма ужасающе падала, глаза искрили, и по понятной причине свинцовые веки постоянно старались скрыть зрачки, накрывая их собою.
В качестве наказания за неудовлетворительный труд, в обеденный перерыв, Глеб носил вёдра с мукой, наполненные до отказа.
- Сколько их там ещё? – спросил он.
- Штук пять парень! Не робей, хочешь закурить? – подмигнул ему усатый и морщинистый грузчик у входа в кондитерку.
- Нет! И так одна боль тут, так ещё и никотином травиться...
- Правильно мыслишь ребёнок! Скинь мне чутка муки, помогу! – потушив бычок, скомандовал грузчик.
Вторая половина третьей смены относится к тому разряду, когда организм на время утрачивает все рефлексы, кроме одного – желания выспаться. Обувная подошва становится неподъёмнее самой тяжёлой гири, руки больше не хотят терпеть эту бестолковую диктатуру, голова раскалывается, будто её пожирают белки из сказки про царя Салтана, а позвоночник выворачивается наизнанку, желая выйти из состава вашего организма.
«Терпеть, терпеть, терпеть, терпеть, терпеть, терпеть... терпеть, терпеть... тер-петь, тер... петь», - повторял он себе вновь и вновь.
И вот проходит секунда, за ней ещё одна, а после третья и четвёртая следом. Вслед за четвёртой пятая, уступая место шестой, которая ждёт седьмую, что в свою очередь означает скорый приход восьмой, а потом и девятой. И всё это заканчивается на десятой секунде. Десятой - последней. За ней нет ничего, застывшая тишина, спокойствие и благодать, как вдруг...
- Смена! Смена! – кричала на весь цех Валентина. Эй, немощный, иди-ка ты домой! А то на начинку пустим! – усмехнувшись, сказала она, присевшему на корточки Глебу.
Сняв белый колпак с головы, какие обычно выдают кондитерам, дабы волосы не стали вдруг пищевыми добавками, он медленно вытер им катившийся с лица пот и, приподняв свои мертвецки уставший взгляд к окну, беззвучно зевнул.
Выйдя из помещения на свежий воздух, он натолкнулся на курившего за дверью распорядителя.
- Глеб! – сказал он грубым голосом, - ты отметился?
- Да.
- Иди домой! Хорош с тебя!
- Но...
- Я сказал хорош!
- Вы обещали мне!
- На тебя люди жалуются! От тебя уже нет толку! Посмотри на себя. Рожа в муке, пальцы сбиты, весь взмыленный и еле стоишь на ногах! Я не продлю, ты себе болячек больше заработаешь, чем денег.
Глеб одиноко посмотрел на проходную будку.
- Хорошо, выдавил он, сейчас переоденусь только, - досадно произнёс уставший юноша.
- Так-то лучше, ещё успеешь наработаться. Я в своём вроде бы не старческом возрасте уже смотреть не могу на это место, - вдохнув свежую порцию никотина, промолвил распорядитель.
- А кто сказал, что я здесь из-за любви к труду? – еле слышно прошептал парень и пошёл к спуску в подвал, где располагались раздевалки.
На выходе с заводского двора, воздух казался более разряженным и чистым. Такой свежестью он наполнялся лишь для того, кто хоть на миг утрачивал свободу дышать им полной грудью. Чуть поодаль от ступенек, ведущих к турникету проходной, в тоненькой белой рубашке и синей юбочке-плиссе, Глеба ждала она.
- Полина?! - как будто очнувшись от векового застоя, проронил парень, заметив поодаль девушку.
- Привет! – нежно сказала она ему, и подошла поближе.
Её кругленькие щёчки оголили две маленькие ямочки по обе стороны от радостно блестевших губ.
-Что ты тут делаешь в семь утра? – недоумевая, спросил парень.
- Я к тебе! Тут лавочка есть недалеко, не хочешь присесть ненадолго?
- Присесть? Боюсь, что нет, в таком случае, я усну, - слегка усмехнувшись, сказал он.
Она стояла перед ним такая чистая и такая красивая. Она словно ангел, спустившийся с небес к нему в ад, озаряла этот едва начавшийся день. Он смотрел на неё, а она на него. Он был насквозь пропитан потом, его небрежно умытое лицо и руки были грязными от копоти и пыли, когда же от неё доносился аромат свежих роз. Он не сводил с неё глаз, разглядывая всю её моментально пленяющую женскую прелесть.
- Можно потрогать? – спросил он её, указав пальцем на руку?
- Мою руку? - скромно усмехнулась она, после чего улыбка на её лице стала куда больше, а глаза весело заблестели.
- Твою кожу. Мне кажется, что это всё сон. Но я не хочу просыпаться!
- Глеб! Ты такой измученный! Боже, тебе нужно срочно поспать, даже не представляю, что вы там делаете! - встревоженно сказала она, смотрев на его стёртое от усталости лицо.
Мальчишка отмахнулся рукой и невольно скривил одолжение улыбки.
- Как ты нашла меня и зачем? - сравнивая блеск её лакированных пуговиц с блеском металлического половника, спросил он.
- Это неправильный вопрос, да и ненужный вовсе! Я всего лишь хотела попрощаться именно с тобой. Перед отъездом, я вдруг поняла, что ты был единственный человек в классе, который меня по-настоящему любил, хотя никогда и не показывал этого. Вот держи.
Она протянула ему набитый изнутри белый конверт.
- Что это? – озадаченно и даже слегка пугливо спросил Глеб, - Я ничего не понимаю Полин.
- И не надо, просто бери. Мои родители решили, что улетают сегодня, не дожидаясь моих экзаменов. Они всегда были эгоистами, я я ничего не могу с этим поделать. В этом конверте двадцать тысяч, которые нужны тебе чтобы сделать операцию твоей собаке.
Взгляд Глеба застыл на её губах. Захлестнувшие сердце эмоции парализовали всё его тело. Эти слова словно острая стрела пронзили его до глубины души. Ведь эта девушка, которую он совсем не знает, которая была так далеко от него все эти годы, за одно утро, свела его с ума. Ведь она подарила ему надежду...
- От... откуда это... я не возьму! – неуверенно прошептал он.
- Возьми, пожалуйста! Пусть хоть у кого-то останется память обо мне, здесь.
- Ты взяла их у родителей Полин?
- Нет, не важно!
- Твой телефон? Смартфон, который тебе подарил Саша?
Девушка отвернула голову в сторону и легко кивнула.
- Но я не могу взять, Полин, я не...
Вдруг она окончательно сблизилась с ним и, обвив его шею своими хрупкими руками, крепко обняла.
- Ты должен! Ты вылечишь его! - договорила она, после чего, слегка оттолкнув от себя юношу, села в незаметно подъехавший черный автомобиль и тут же исчезла в непроглядном утреннем тумане.
Он простоял на месте ещё минут с пять, по-прежнему ощущая запах её духов, прикосновение её бархатной кожи и тёплый успокаивающий душу голос...
«Полина, ты ли это?!»
VII
Он шёл так быстро, насколько могли его ноги. Он шел, чтобы сказать ему: «Двойка, мы снова выиграли у судьбы!». Отрезок длинною в жизнь. Отрезок, путь которого равен частоте ударов сердца на кружившую по циферблату секундную стрелку. Так много хочется успеть, столь многое хочется предупредить. Здесь и сейчас. Без тени сомнения, бежать домой! Там слышен шёпот мечты. Она размажет всю усталость шипящей пеной, а после, унесёт с собой, в глубины солёной пучины.
«Нас не остановить Двойка! Ты будешь жить! Я обещал тебе!»
Утоптанная множеством людских судеб дорога, уже подходила к забытому на время дому. Из-за скопившегося туманного осадка родные ворота не сразу показались ему. Не сразу показалась и белая, припаркованная к ним семёрка.
Присев на капот своего достояния и проворачивая зубочисткой между двумя почерневшими зубами, у въезда во двор, Глеба встретил рассерженный Михаил Викторович. Окаменевший вид его морщинистого лица, при появлении Глеба, был мгновенно растоплен магмой горячей крови, хлынувшей, по кривым синим сосудам слегка впалых висков.
- Ты где шляешься, полудурок обдолбаный? – крикнул он во всеуслышанье.
- Какое тебе дело?! - резко ответил ему Глеб и полез за ключами в сумку.
Вдруг, коренастый прапорщик, резко спрыгнув с капота автомобиля, неожиданно схватил парня за руку и, повернув к себе, надрывно произнёс:
- А до матери своей тебе есть дело? Ты ведь даже не знаешь, что её с ночи в больницу забрали! Она бедная от какой-то дряни чуть не померла, пока ты уличные столбы околачивал увалень!
Незаметно для Глеба, внутри него что-то резко оборвалось. Мимолётный восторг в его груди задуло ветром нежданных перемен.
- Соседская бабка, что присматривает за твоей скотиной, полудохлой, пока тебя нет, сказала мне! - отрывисто добавил отставной вояка.
Глеб попытался вырвать свою руку, но крепкий хват полного мужчины не оставил на это и шанса.
- Ты что дёргаешься? Твоей матери срочно нужна операция, - продолжал кричать прапорщик. Ей деньги нужны, и я приехал их забрать! Она сказала, что ты знаешь где они лежат!
Глеб опустил вниз свою голову, пытаясь всячески спрятать намокшие глаза, от резанувшей по сердцу боли.
- Реветь надумал скотина? А вот тебе! – истошно заорал мужчина и со всей силы ударил парня кулаком в правый глаз. Глеб упал на землю, закрыв лицо ладонями. Когда он слегка приподнялся и опустил руки, из разбитой брови полилась тёмная кровь.
Он молча смотрел в глаза прапорщику, молчаливо провожая стекающие по щекам капли слёз.
- Твоя мать при смерти щенок! Я говорил ей, чтобы она от тебя избавилась! Знал, что от такого выродка не будет толку, - задыхаясь от злости, произносил Михаил. Затем, стукнув парня сапогом по рёбрам, отошёл к машине и, достав размытую недавним дождём пачку сигарет, отчётливо, но нервно произнёс:
-
