Его дом оказался до сих пор пустым. Поэтому, зайдя в сарай к собаке, и снова убрав с пола белую пену, Глеб с неимоверным блаженством завалился на свою мягкую и уютную кроватку, какой он её прежде не считал.
- Глеб ау! Ты всю учёбу проспал! Мать значит, ночные смены берёт, а ты дрыхнешь тут! А ну вставай, - послышался раздражительный голос в левом ухе.
- Я работал ночь! Я хочу поспать, пожалуйста, - сквозь сон отвечал парнишка, внезапно нахлынувшему на него раздражителю.
- Хм, ты ходил на завод?
- Да.
- Неужели! Сколько заплатят?
- Тысячу!
- Этого мало, тебе нужно заработать на выпускной! А сейчас всё равно вставай и иди в школу. На два урока ещё успеешь!
- Мам! пожалуйста!
Недолго думая женщина силой сорвала с сына одеяло и облила его холодной водой из большой кружки. Глеб мгновенно подскочил.
- Что ты делаешь? – ошарашенно произнёс парень.
- Одевайся быстро! – рявкнула на него вновь недовольная мать. Её голова нервно подёргивалась из стороны в сторону, а державшая кружку рука казалось, застыла в одном положении и не слушалась её.
- Посмотри Глеб, до чего довела меня жизнь! Посмотри на свою матушку! И не вздумай подыгрывать этому злодейству, иначе я выгоню тебя ко всем чертям! Ты должен слушать меня! – слегка придя в себя, проговорила стоявшая у кровати женщина.
Не говоря ни слова, мальчишка вышел из комнаты, а после, собравшись, мигом сорвался с родного крыльца, и дабы подступающие к горлу слёзы не выдали всей его жалости, начал наращивать темп, пробежав в итоге около двух остановок. Трамвай, школа, последние уроки, придя на которые, он уснул прямо на парте. Голова кружилась и ему казалось, что всё в округе как будто подменили.
«Оно стало таким искусственным», - подумал юноша.
Он трогал поручни, асфальт, свою одежду и ощущал лишь шероховатость материи, но для него вдруг утратились некоторые оттенки осязания, вкуса и звуков, столь привычные людям.
«Так хочется спать, глаза просто сдавливает».
Не замечая вокруг себя обыденного круговорота жизни, он вернулся домой и, зайдя по привычке в сарай вдруг вспомнил:
- Тебя же нужно было покормить и напоить таблетками! Вот же ... Сейчас дружок, потерпи, потерпи.
Остатки от вчерашнего бульона, мелконарезанные овощи и снова этот шприц, из которого бедняга заливал еду в пасть собаки, а после, толчёные таблетки и поход к соседской бабушке за помощью.
- Ох, ну и ну! Вижу, что засыпаешь на ходу! Что ж тебя мать погнала в школу?! Ладно, не беспокойся, я сделаю укол твоей собаке, - пролепетала старушка, делая быстрые, но маленькие шажочки.
- Спасибо, - устало, произнёс парень после того, как оба вошли в сарай, - Я тут посплю чуток, только вы матери не говорите, - добавил мальчишка, присев на корточки рядом с собакой.
- Бедный мой, ну будь по-твоему, только не застудись, - развела руками бабушка.
- Нет, я чуть-чуть.
Сняв ботинки, Глеб поставил в ряд три больших ящика, лёг на них сверху и моментально забылся... Ему казалось, что всё происходящее сейчас смешалось в один цвет и не имеет объяснения. Поглощённый усталостью, он абстрагировался от большинства окружающих его вещей, к которым привык организм, а нарисованная абстракция, ничто иное, как жизненно необходимые функции, ставшие востребованными после перегрузки организма.
В сарае он проспал шесть часов.
V
Парень проснулся от жуткого холода, сковывающего всё тело. Открыв глаза, он увидел, как лежит напротив своей собаки в школьной одежде, которую теперь нужно было стирать.
- Чем так пахнет? Ммм. Да ты покакал, я смотрю?! Жидко покакал, ну это здорово.
Лежавший напротив пёс поднял свою мордочку и удивлённо взглянул на мальчика.
- Ты посмотрел на меня?! Двойка! Мы победим! Я обещаю тебе! Мы победим, - радостно сказал Глеб.
Отварив дверь сарая, юноша увидел, как густая ночная мгла заволокла всё небо, не оставив ни одной звезды. Забежав домой, он тут же открыл холодильник.
- Так-с. Из чего тут можно сделать нам ужин, - и это НАМ звучало так, словно он стал единым целым с неподвижной собакой, окутанной сумеречной секирой, отступающей смерти.
Шли дни, каждый из которых состоял из учёбы, работы, кормёжки и таблеток. Мать Глеба с каждой новой неделей всё больше теряла контроль над собою, порой всё больше переходя на крик по пустякам, разбивая об пол посуду, а однажды скинула с тумбочки телевизор. Она, ни с того ни с сего, могла упасть на колени перед Глебом, что-то нашёптывая ему и крепко сжимая его руку, а затем, со всей силы била если «неблагодарная скотина» смела отвернуться от неё. Истерия, как и состояние депрессии только усиливались. Время от времени на полках в доме, появлялись новые успокоительные средства, новое снотворное и даже в некотором роде наркотические вещества для расслабления. После их употребления она обычно спала. Сын заметил, что его мать начала быстро худеть, и где-то в глубине души ему было жаль: жаль, что он был постоянным изгоем в доме, жаль, что остальные дети в классе были любимы по-другому, жаль, что всё зашло настолько далеко. Его подростковый мир вдруг принял новый облик, и он не знал, как объяснить всё то, что с ним происходило. Мальчишка принял на себя столь большую ношу – ношу ответственности, которая изо дня в день садилась на его плечи.
Дни уже бежали. Лежавшая в своей недвижимой позе собака, вскоре начала подавать признаки привычной людям жизни – начала самостоятельно есть, регулярно справлять свои физиологические потребности, и, наконец, полностью встала на ноги.
- Так! Тихо мальчик, тихо. Боже мой! У меня сейчас слёзы из глаз польются – произнесла соседская старушка, всё это время ухаживающая за псом.
Глеб сидел напротив неё и, замерев от неожиданности, задержал в лёгких воздух. Двойка же стоял и смотрел на них обоих, слегка виляя хвостом. Его правая нога срослась достаточно удачно в отличие от левой, где сформировавшийся на изгибе лапы и голени хрящ принял форму шарика, и когда Двойка пытался ходить, его лапа подгибалась, после чего он падал, вновь и вновь, вставая. Стремительно наступившие холода вынудили парня очень долго упрашивать свою маму, чтобы она разрешила собаке жить в предбаннике. Однако всё просьбы и мольбы были тщетны и мальчику пришлось пойти на первый в его жизни компромисс со своей совестью.
- Двойка должен жить в доме. Он просто замёрзнет там! Помнишь, какая зима была в прошлый раз? Я могу напомнить. У соседей все курицы в утеплённом подвале сдохли от холода!
- Это не моя собака Глеб! А дом пока что мой! Поэтому разбирайся с ней сам, пожалуйста.
- Я не перекладываю свои обязанности на тебя. Я пошёл работать, купил себе эти учебники, я купил нам новый телевизор и обувь. Я каждый день готовлю еду и убираюсь в доме. Почему же мне нельзя просто забрать собаку в тепло?
- Хм, такой самостоятельный, говоришь? Тогда сегодня ночью, сходи-ка вот за этими таблетками? – тихо сказала немного заторможенная мать, указав сыну на стоявшую в углу белую баночку.
- А почему ночью?
- А потому что днём у нас их не продают!
Взяв в руки ту баночку, он слегка потряс ею.
- Не тряси! Это моё новое успокоительное! подойдёшь к старой кафешке на перекрёстке, там, у бармена спросишь, понял? И тогда можешь затаскивать суда свою дворняжку! – властным тоном произнесла худая женщина в поношенном сером халате. Она крепко затянулась подобранным из пепельницы бычком и ещё раз пригрозив мальчишке, ушла прочь.
- Да мам...
В глазах Глеба потолок мгновенно обрушился на пол, придавив его тело. Он понимал, что это и для чего они нужны ей. Юноша чётко осознавал, что ради собаки должен купить медленную смерть для своей матери, которая постепенно заставляла работать на себя разлагающееся человеческое тело. Сближение с собакой отдаляло его от сходившей с ума женщины. Он начал постепенно забывать, что мать должна быть чем-то более весомым, а простой потребностью. Как две противоположности, она и пёс, не могли жить в единении и обретали полную свободу, когда кто-то один умирал.
Этой ночью на улице было очень тихо. Звёзды гуляли по небу, надев старую куртку из небесных светлячков. Глеб сильно нервничал. Его руки слегка дрожали, а стыдливые глаза, старались зарыться в темноте. Он нарядился подобно звёздам, только старое и неприметное, чтобы не выделяться из гулкой тишины. Выйдя во двор, и одиноко посмотрев на дверь сарая, он пошёл к тому заведению, где его ждали с новой партией «успокоительного». Он знал, что они были весьма дорогими и, опустошавшая свой кошелёк мать, каждый месяц забирала часть его накоплений, спуская всё на «обновки». Пройдя недолгий путь, он наткнулся на двухэтажное здание, у парадного входа которого, вовсю красовался белый корабельный штурвал.
«Похоже, это оно», - подумал парень, невольно засунув руки в карман отцовской куртки.
Так как центральная дверь в кафе, по понятным причинам, была закрыта, юноше пришлось искать вход с торца. Завернув за угол, он тут же увидел столпившихся у чёрного выхода людей. Их было около десяти человек. В некоторых из них, он узнал ребят, с которыми работал на заводе, в других – своих соседей и все как один, они старались втянуть свою голову поглубже в плечи, чтобы ненароком не опозорить свой моральный вид. Но был там и тот, чье присутствие среди остальных укололо Глеба в самое сердце.
- Саша? – неуверенно спросил он у парня в чёрной болоньевой куртке с меховым воротником.
Парень в болонке повернулся и, слегка испугавшись смотрящего прямо в его глаза Глеба, начал отворачиваться, но поняв, что уже поздно что-либо менять, нехотя ответил:
- Как и ты!
- Нет, ты ошибаешься! Я бы не пришёл суда по своей воле, - тихо произнёс Глеб.
- Все мы здесь по нужде, а не по желанию! Как твой нос?
- Зажил! Я тебя больше двух месяцев не видел. Так ты суда пришёл за этим? – спросил Глеб и достал из кармана таблетку амфетамина.
- Нет, ты что?! – шепнул ему Санёк и зажал ладонь Глеба в кулак, - Спрячь это! Не знаю, кому ты это покупаешь, но таблетки твои попахивают серьёзными проблемами, поэтому лучше не свети.
- Ладно.
Окошко у металлической двери приоткрылось, и в нём появились два глаза. Затем дверь полностью отворилась и, ожидавшие на входе завалились внутрь. Комнатное помещение встретило их разъедающим глаза смоком от сигаретного дыма и запахом синтетического варева. Закрывшееся заведение, этой ночью напоминало настоящий приют для всех страждущих в том самом вопросе. Двое огромных вышибал внушали уважение и параллельно вводили вошедших, в лёгкий флирт со своим страхом. Туалетная дверь была приоткрыта и оттуда доносился несвязанный монолог. Возможно, то был курьер, возможно и сам хозяин. Во всяком случае, чистоту сделки, они предпочитали проверять на практике.
- Я пока без тяжёлых, так для клубнячка, это безвредно! – сказал Глебу, стоящий за ним Саша.
- Понятно. Понятно. Как Полина?
Санёк нервно зыркнул прямо в блестевшие от волнения глаза собеседника.
- Я её бросил. Шлюха она, совсем от рук отбилась, - проговорил он и быстрым шагом двинулся к барной стойке.
Вскоре у барной стойки образовалась небольшая очередь, и каждый её клиент преподносил новые черты человеческого безумства.
- Мне нужны лидокаиновые калики дядя! Когда я жарю