Ворон же, напротив, подскочил на месте, захлопал крыльями и впялился в меня немигающим взглядом.
– Я не ворона, а ворон! Попрошу запомнить это раз и навсегда! – задыхаясь от возмущения и злости, прокаркала птица. И тут же вкрадчиво продолжила, – и будьте любезны, молодой человек, если вы хотите дожить до зрелых лет, то впредь, коли пожелаете узнать что-нибудь обо мне, обращайтесь непосредственно ко мне, а не к этому бездарю, этому олуху царя небесного, этому недотёпе и…
Всё это время бедный Корнезарка с опаской и недоумением поглядывал то на меня, то на распоясавшегося ворона, сквернословившего, словно базарный попугай. Я решил прервать поток грязных слов, бьющий у него из клюва, как из рога изобилия, и сказал с ярко выраженным сарказмом, чего он, по-моему, в упор не заметил:
– Хорошо-хорошо, любезный ворон! Как же вас величать, милейший?
– Ну, то-то! Моё имя – Коршан! Запомни, человечишка, навсегда это благозвучное имя! Заруби его себе на носу или ещё на чём хочешь. Я, между прочим, очень редкой породы, чтоб ты знал!
– Да-а уж, это сразу видно! А сколько же долгих лет, позвольте узнать, живут вороны столь редкой породы?
– Много живут, пока не помрут! Но вы этакого «счастья» никогда не дождётесь, я ещё обглодаю ваши косточки и совью себе уютное гнёздышко из ваших скальпированных волос!
От его слов у меня зазудели корни волос на голове. Разговора явно не получалось, и я решил закругляться. Никто, как и следовало ожидать, не стал возражать, поэтому я попрощался и ушёл.
Войдя в наш номер и вкратце рассказав об этих страстях-мордастях, я уселся на свою кровать и стал с интересом слушать спор, тут же возникший между Юриником и Дорокорном. Юриник, стараясь придать голосу большую проникновенность, а тону убедительность, пророчил:
– Очень похоже, эта своенравная птица ещё изрядно попортит нам кровь, помяните моё слово! А потому её необходимо нейтрализовать любыми путями и доступными средствами! Например, не мудрствуя лукаво, просто сделать ей секир башка или придушить ненароком, и делу конец! И пусть тогда домовик спляшет гопака, топоча мохнатыми ножками на невысоком земляном холмике, утрамбует всё и спрессует, чтобы и следа не осталось. Впрочем, можно совершенно случайно наступить этому злобному ворону на дурную головешку. Без всякой задней мысли, разумеется, оступиться ведь каждый может! Вот Корнезар же недавно оступился. Так оступиться, чтоб наверняка и без лишних мучений, гуманность в наше смутное время превыше всего, об этом нельзя забывать! Нет, настало время сделать что-нибудь доброе для матушки природы. Тогда наверняка всем станет светлей и спокойней, особенно Корнезару, у которого хоть лоб немного подживёт. Впрочем, мы и ему подровняем и лоб, и что-либо ещё, коли появится такая необходимость.
Дорокорн отвечал Юринику смиренным кротким тоном, блаженно потупив взор:
– Да что это с тобой? Зачем ты сегодня такой кровожадный, как лютый змей? Ворон, скорее всего, не такой страшный, каким хочет казаться. Всё бы тебе сплясать да отдавить! Охладись, любезный Юриник, остынь, прибереги свой пыл для более достойных подвигов. Бесспорно, где-то в глубине души ворон нежный, чуткий и легкоранимый, словно невинный желторотый птенчик, только что вылупившийся из змеиного яйца. А коли так, то я верю, что нам удастся найти с ним общий язык. Оторвать ему голову и вырвать с корнем змеиное жало можно попозже, если с «общим языком» ничего не получится. Тогда я лично берусь случайно оступиться.
– Хватит! Хватит, говорю тебе! – кричал в ответ импульсивный Юриник, мотаясь по комнате, словно муха в банке с пауком, размахивающая беспорядочно лапками. Затем вдруг резко спохватился и, поражённо уставившись на Дорокорна, заговорил совершенно спокойно. – «Лютого змея» я тебе ещё прощаю, «змеиное жало» – это ты попал в самую точку, но со «змеиным яйцом» ты явно переборщил. Давай, колись, террариумный затейник, чего это тебя вдруг на змей потянуло? А-а, я понял! Какой же ты у нас добрячок, оказывается. Эко тебя захлестнуло невзначай! Чего это ты удумал, изверг? Неужто хочешь примотать к трясущимся вороновым лапкам болотную гадюку и выпустить желторотого птенчика на волю? Здорово, красота, ловко придумано!
– Не-ет, – отвечал Дорокорн, – я не такой. Просто хочу найти общий язык с вороном, а тебе всё не терпится совершить подвиг. Но время настало, друг мой, радуйся! Если, например, тебе удастся спасти его от ужасной смерти, то он будет нам очень признателен! Чуешь, куда я клоню?
Юриник сразу спал с лица, а секунду спустя взвился, как ужаленный:
– Чую! Только не бывать этому никогда! Спасибо, уже нашли общий язык с домовым! Посмотрите на меня! Я весь избит, мои нервы на пределе. Они расшатались настолько, что я скоро чесаться начну в самых нескромных местах. Дошло до того, что я сам себя не узнаю! А тут ещё и змеи! Ненавижу! Я сам стал, как змея! Давеча у меня появилось странное и навязчивое желание укусить домового, а ведь это ещё не конец, это только самое начало! Что же дальше-то будет? Вот скажи, Дорокорн, ты меня узнаёшь?
Дорокорн с успехом игнорировал последний вопрос Юриника.
– Зато домовой нам действительно помогает. А в своих неприятностях ты и вовсе виноват сам! Пей валериану и дыши глубже, мой тебе дружеский совет! – лаконично отвечал он, с интересом наблюдая за реакцией нервного друга. Тот начинал закипать.
И тут вмешался наблюдавший за происходящим Дормидорф:
– Юриник, ты молодец! Право слово, умница.
Юриник опешил и ошалело уставился на Дормидорфа, лупая ничего не понимающими глазами. Впрочем, как и мы с Дорокорном. А дед, насладившись нашей реакцией и выдержав необходимую в таких случаях паузу, невозмутимо продолжил, интеллигентно поглаживая боцманскую бородку:
– Да-да, ты действительно молодец! Ведь если бы не ты, то домовой, очень может быть, не стал и вовсе нам помогать. Подшучивая над тобой, он реализует свои мечты и желания, испытывает огромное наслаждение и чувство глубокого удовлетворения! Ты, можно сказать, вернул его к жизни, помог раскрыться его сущности! И все мы тебе за это благодарны и признательны.
Лицо Юриника, сначала выражавшее крайнюю степень раздражения, постепенно, пройдя через все возможные фазы, к концу речи расплылось в довольной улыбке.
Лучезарно улыбаясь, он согласился:
– Я тоже так думаю. Примотать змею к ворону вполне можно поручить и домовому. Надеюсь, он её не успеет съесть, это же не пряник, в конце-то концов!
Как ловко поступил Дормидорф! Взял, да и похвалил Юриника, а тот вмиг успокоился и растаял. Вовремя сказанное слово может в корне изменить ситуацию.
– А на счёт ворона, – продолжал Дормидорф, – мне кажется, что ещё рано судить, будет ли он нам полезен или нет. Нужно подождать и понаблюдать за ним, пытаясь по возможности наладить с ним хорошие отношения, а со змеёй пока повременим.
Возразить было нечего. На том и остановились. Было уже довольно поздно, и мы отправились по своим кроватям. Не знаю, как другие, а лично я настолько умаялся за день, что довольно быстро уснул и спал без всяких сновидений.
Ночью, приблизительно около трёх часов, меня бесцеремонно разбудил домовой. Первая мысль, которая пришла мне в голову, была о том, что это очередная бестолковая шутка мохноухого весельчака! Ему, кулинарному паразиту, уже стало мало одного Юриника, теперь он примется веселить меня, да ещё и по ночам, вот повезло, так повезло! Как же мне от него отделаться малой кровью, может, дать хорошего пинка под зад для разнообразия? Пусть посмеётся тогда. Ничего более остроумного, к сожалению, не шло мне на ум в столь поздний час, а раз так, то пусть Максимка довольствуется хотя бы этим. Прежде чем воплотить в жизнь задуманное, я, на всякий случай, поднял голову и посмотрел на кровать деда. Дормидорф не спал. Он сидел на кровати, с головой закутавшись в одеяло, и о чём-то сосредоточенно думал. Увидев, что я проснулся, он попросил домового ещё раз рассказать о событиях, которые произошли после моего ухода из комнаты Корнезара и Коршана. Во как! Хорошо, думаю, что я сначала огляделся, а то сейчас взял, да и обидел бы домового почём зря. Впрочем, для профилактики, может, и полезно было бы. Я устроился поудобней и приготовился внимательно слушать. Максимка начал свой рассказ, как-то подозрительно косо на меня поглядывая, наверное, почувствовал что-то сногсшибательное, каверзнюга хитрющий.
– Как только ты ушёл, они, немного попререкавшись, уселись возле ведра с водой и начали с ним разговаривать. Подробно рассказали ему о вас, и ведро разрешило им трогаться в путь на рассвете, посоветовав особенно приглядывать за старым пердуном, ой, то есть за почтеннейшим Дормидорфом и, по возможности, сдружиться с кем-нибудь из остальных.
Дормидорф даже бровью не повёл. Размышляя вслух, он сказал:
– Судя по всему, они умеют общаться на расстоянии, используя силу воды. Человек, с которым они общались, обладает этим даром, а они всего лишь подходят к ведру в назначенное время. Я слышал, что научиться этому нетрудно, надо только знать заклинание. Правда, оно тщательно оберегается теми, кто его знает, и секрет этот ревностно передаётся из поколения в поколение и не абы кому, а лишь своим, проверенным людям. А ещё необходимо обладать некими способностями, которые есть у многих людей, но выявить их не получится без того заклинания. Получается замкнутый круг. Ладно, спасибо, Максимка, нам нужно ещё немного поспать, похоже, сегодня предстоит тяжёлый денёк.
Утром нас разбудил настойчивый стук в дверь. Это был сияющий Корнезар, особенно сверкал его лоб, отсвечивающий всеми цветами радуги. Он деловито сообщил нам потрясающую новость, которая заключалась в том, что через два часа мы отправляемся в путь, после чего суетливо отправился к себе, а мы, разбудив наших неразлучных друзей, начали сборы.
Домовой всё время, пока мы собирались, крутился и путался под ногами, как любящая собака, то и дело жалобно и тяжко вздыхая, охая и стеная, постоянно что-то причитая, бормоча себе под нос и строя прискорбные гримасы. В общем, он из кожи вон лез, чтобы показать всем своим видом, как ему тяжко и муторно на душе. Зачем он это делал – было совершенно непонятно. Хоть бы объяснил, обормот, чего добивается таким поведением. Так нет, догадывайтесь, мол, сами. С характером попался, мелкая мохнатая бестия, на кривой козе не подъедешь! Ко всем, видите ли, нужно искать особый подходец! Неужели он разыгрывал весь этот спектакль из-за пряников? Его страдания на короткое время прекратились после того, как Дорокорн отдал ему заветный и вожделенный пакетик с любимым лакомством. Но чуда не произошло, и уже через некоторое время безутешный Максимка вновь с удвоенной силой принялся за старое – «помогать» нам в сборах. Следовательно, дело было не в пряниках, но нам некогда было разбираться.
Спас положение Юриник, только что вернувшийся из их с Дорокорном комнаты. К всеобщему удивлению он преподнёс домовому в подарок большой свёрток, сказав:
– Максимка, мне кажется, что у тебя сложилось обо мне не вполне правильное впечатление. Не думай, пожалуйста, что я тебя недолюбливаю. Это не совсем так,
