Одно отдельно взятое детство.

«кремплин».
Откуда у меня взялись туфли на выпускной я не помню. Они были, конечно, не на скошенном каблуке, но по цвету и фасону выглядели вполне органично костюму. Сложность возникла с рубашкой. Она же не могла быть какой-то обыкновенной.
Решение этой проблемы привело меня и одного моего одноклассника в Ставрополь. Это было ближайшим место, где собирался толчок, то есть вещевой рынок, где можно было купить нечто необычное, привезенное кем-то из турпоездки или загранкомандировки, или, на худой конец, произведенное в каком-то полуподпольном цеху. Последний вариант заслуживает того, чтобы сказать о нем более подробно. Частные портные и объединяющие их цеховики уже в то время жили по законам рынка и отличались завидной выдумкой. По большей части, они черпали своё вдохновение, копируя фасоны западных моделей брюк, рубашек или юбок, но иногда они возвышались до подлинного креатива. Мне кажется, что именно такой человек сшил рубашку, в которой я пошел на выпускной.
Мы с другом долго бродили между рядов, как тогда говорили, спекулянтов, пока я, наконец, не остановил свой выбор на рубашке оранжевого(!) цвета с короткими(!!!) рукавами. Ещё нескоро я научился покупать себе вещи, а в то время я был в самом начале долгого пути к этой цели. Много времени спустя, я наткнулся в старом шкафу на эту рубашку, которую мама сохранила, видимо, на память. В тот момент мне подумалось, что она сшита из материала больше подходящего для занавесей, да и то не для всяких, а только для тех, которые по старинке в некоторых семьях вешают над межкомнатными дверями. Описать накладные карманы очень сложно. Главную роль в них играл замок молния. Однако всё, что вы можете себе представить, не будет похоже на то, какую именно роль она играла. Молния шла не поперек, а вдоль кармана, причем посередине. И это ещё не все. Примерно от центра своего пути наверх правая и левая бороздки расходились в разные стороны, создавая, таким образом, «изящное» окаймление верхней части кармана, становившегося похожим на зубец кремлевской стены. Застегнуть карман до конца было решительно невозможно, так как в этом положении он превращался в нечто вроде чашечки бюстгальтера. Да этого и не требовалось. Выглядело круто, необычно. В общем, креативно, как я уже говорил. Более того, рубашка имела уникальный лейбл. Она была произведена фирмой «Сильвер». Пардон, конечно же «Silver». Эта гордая надпись, намекавшая на одного только известного нам в те времена Сильвера, казалось, была написана им самим. Я прямо так и представляю, что где-то на окраине Ставрополя, в частном приземистом домике сидит одноглазый и одноногий Джон Сильвер в пиратской шляпе и методом микро-чеканки на микро-кусочке тонкой коричневой жести выписывает свое имя для моей будущей рубашки, в которой я пойду на выпускной. Внимательные читатели возразят мне, что у Стивенсона Джон Сильвер был с двумя глазами. Соглашусь. Так и есть. Однако надпись на лейбле моей рубашки убеждала в том, что ставропольский Сильвер был, как минимум, без одного. Но, право, какие пустяки! Эта пластинка жести была нашита ещё и на подкладку из тонкой кожи.
Когда я одел костюм вместе с привезенной мной рубашкой с короткими рукавами, отец осмотрел меня. Задержал взгляд на левом рукаве пиджака, из-под которого выглядывали часы на браслете, потом на правом, из-под которого ничего не выглядывало, и сказал, что было бы хорошо, если я надел бы часы ещё и на правую руку.
Да ладно, ерунда. Рубашка мне нравилась, а кримпленовый костюм произвел большое впечатление на пацанов, закончивших нашу же школу года три назад, и вышедших на угол, чтобы посмотреть, как мы с ещё двумя одноклассниками отправляемся на свой выпускной. Их мнение убедило меня, что всё было не зря, и я выгляжу отлично.
Важнейшим элементом программы выпускного вечера было то, как ты явишься на него. Поймите, так шикарно выглядеть, потратить столько сил и родительских денег, чтобы просто приехать на автобусе… Это и-с-к-л-ю-ч-е-н-о!!! Мы должны были подъехать на машине! Но тут вставало две проблемы. Первая: ни у кого из наших родителей машины не было. И вообще, во всем нашем классе под 30 человек машины были только в двух или трех семьях. Более того, ни у кого из соседей машин не было, а на всем квартале был только один запорожец с ручным управлением, на котором ездил инвалид. Естественным выходом виделось нанять такси. Но тут возникала вторая проблема. На улице стоял июнь 1983 года. Заказывать такси по телефону мы не умели, да и телефонов у нас тоже не было вообще никаких. Сами такси были довольно большой редкостью, и оставалось только стоять на обочине и голосовать проезжающим таксистам, в надежде, что они остановятся. Но тут большую роль играл фактор времени. Подъехать рано или наоборот – поздно, означало, что тебя никто не увидит. В результате мы вышли из дома примерно за полчаса до назначенного времени.
Здесь надо вспомнить, что жили мы в районе ЗВТ и собрались возле нашей школы, на углу улиц Ефремова и Тургенева. Такси как назло не ехало. Время стало поджимать. В итоге мы решили пойти на железнодорожный вокзал, где такси уже точно нашлось бы. Но на улице стоял, как я уже говорил, 1983 год, и даже на привокзальной площади машин не оказалось. Мы обреченно пошли почему-то вниз по улице Карла Маркса, и уже на самом флажке, каким-то чудом поймали невероятно редкого в те времена частника на «шестерке».
Выпускной у нас проходил в Доме офицеров. То есть, к тому времени, как мы поймали такси, мы прошли пешком уже столько, что смогли бы запросто дойти до места, если бы не двигались в другом направлении. Но ведь нам же было важно не время, а эффект. Тут нас, к сожалению, ждало разочарование. Таксист наотрез отказался подъезжать ко входу в ДО, остановился на обочине дороги, метров за 40 до цели, поэтому наше прибытие могли видеть только те, кто обладал хорошим зрением.
На входе стояла наша классная и завуч. Особо подозрительных и потенциально опасных выпускников слегка ощупывали на предмет наличия сигарет и спиртного в карманах или рукавах. Ну да ладно.
Откровенно говоря, у нас был королевский выпускной. Кто знает объемы и площади нашего Дома офицеров, тот согласится, что гулять в нем только двум классам из одной школы – это круть. У нас было две площади, так сказать. В дискотечном зале на втором этаже были накрыты столы. Преобладали фрукты, конфеты и что-то ещё в этом же калорийном диапазоне. Самым интригующим было шампанское на столах. Речей, выступлений и слез я не помню. Меня увлекла дискотека. Под популярные в те годы песни, на экран проецировались слайды с плакатов и дисков западных рок-групп. Вот это было ВАУ!!! В большом зале в то же время играл живой ансамбль. Так и было. Правда, тот бэнд меня не очень впечатлил, поскольку исполнял, главным образом, ресторанный репертуар. Ночь прошла в перемещениях между столом, танцполами и туалетом.
Под утро к центральному входу подали автобус-гармошку, и мы поехали встречать рассвет на пушкинские высоты. Там мы бегали вокруг памятника великому русскому поэту, спускались к Кубани, попутно дожимая ускользающих одноклассниц, допивали шампанское и смеялись. Смеялись от шуток, смеялись просто так, смотрели на свои помпезные костюмы и платья и смеялись. Мы проучились вместе пять, семь или даже все десять лет. И мы словно выдохнули, давясь своим смехом. Нам было весело, мы все долго ждали этого дня, он наступил и быстро прошел.
Почти ничего из дороги обратно в город я не запомнил. Было очень яркое утро и солнце уже заставляло морщиться некоторых неопытных ночных гуляк.
Меня подвезли почти до самого дома, и я расслаблено спустился по ступенькам задней площадки на пыльную обочину. Шумно вздохнув, двери захлопнулись у меня за спиной. Автобус тронулся, увозя моих одноклассников, многих из которых я больше никогда не видел.