сразимся с Морским Змеем и надолго отобьём у него охоту лакомиться девушками.
– Вам совсем не следует беспокоиться, – добавил оруженосец, – потому что мой господин – большой мастак по борьбе с малосимпатичными чудовищами.
– Уважаемые незнакомцы, – ответила певичка, – ваше учтивое предложение, высказанное крат-кими, но весомыми словами, могло бы послужить для меня истинным лучом надежды в тёмном цар-стве теней, куда меня уже определил мой жалкий жребий.
– Будем надеяться, что ваши надежды оправдаются, – сказал Труффальдино.
– А у меня нет в том полной уверенности, – сказала девушка, – потому что новый Персей, если таковой найдётся и поспешит мне на помощь, должен, насколько мне представляется, быть здоровен-ным, мускулистым парнем.
– Милая моя, – возмутился лучший из оруженосцев, – да будет вам известно, что люди геркуле-совского сложения мало похожи на гигантов науки. В этом их недостаток.
– Так уж получилось, что в данный момент я меньше всего на свете нуждаюсь в общении с ве-ликими учёными, – жёстко сказала андромедоподобная певичка. – Даже если интеллект и манеры моего защитника будут заставлять желать много лучшего, мощь спины и ширина плеч послужат ему в данный момент самыми хорошими рекомендациями.
Если вы явились мне на помощь, то, признаюсь, я не замечаю ни в ком из вас особого физиче-ского совершенства и не догадываюсь, каким оружием вы собираетесь покарать злодея. Этот меч, которым так гордится один из вас, выглядит слишком новым для того, чтобы поверить, что он много раз купался в крови поверженного неприятеля. Палка в руках второго тоже не смотрится грозным предметом.
– Сударыня, – сказал Труффальдино, – вы с исключительной наблюдательностью оценили скромные возможности меча, которым в данную минуту лихо помахивает мой высокородный госпо-дин. Но только время рассудит, насколько полезным может оказаться это оружие.
Прекрасное лицо девицы выразило большое сомнение. Певичка явно не поверила, что будущие заслуги меча превзойдут его настоящие достижения.
– Что же касается пренебрежительного отзыва о моей палке, – в голосе оруженосца послыша-лась немалая обида, – то здесь вы просто чудовищно несправедливы. Сейчас всё, что от вас требует-ся, так это ухватить зубами сию длинную деревяшку, которую я вам даю. Хватайте палку точно посе-редине и ни в каком случае не выпускайте её.
Так и вышло. Выскочил из воды Морской Змей, широко разинул свои чудовищные челюсти и бросился на девицу с твёрдым намерением проглотить её одним махом. Но не тут то было. Крепкий дрын в устах любимой народом артисточки стал точно поперёк пасти страшилища, и проглотить свою законную добычу ошалевший от удивления Змей не смог. Бедный зверь долго и безрезультатно старался справиться с решительно упирающейся девицей, а Тарталья тем временем подкрался сзади незамеченный и отрубил мечом кусок хвоста страдальца. Конечно, он действовал по наитию. Откуда ему было знать, что душа Змея прячется в самом кончике хвоста?
Тут Змею и пришёл конец.
– Этот подвиг, – сказал Вершитель Судеб, – мы организовали слишком поспешно, и теперь я вижу, что ни на кого он большого впечатления не произведёт.
– Не нужно скромничать, – раздражённо ответил Устроитель Чудес. – Всё получилось в наи-лучшем виде. Одарённая девица не успела испугаться, а могла ведь от избытка чувств даже стать заикой. Любезный нам принц обошёлся вообще без царапин и ранений. Уж поверьте мне: вид улы-бающегося здоровяка намного милее глазу, чем картина изнемогающего от увечий героя.
ДЕВЯТНАДЦАТАЯ СКАЗКА ПОСТОРОННЕГО
Лишь только светлая Аврора дозволила блистательному Фебу своими горячими лучами высу-шить влажные жемчужины в её золотых кудрях, как молодые люди взнуздали своих горячих скаку-нов и продолжили свой путь.
– Синьор мой, – сказал лучший из оруженосцев, – я не ошибусь, если скажу, что сегодня доб-рожелательное небо посылает вам новую возможность совершить ещё один доблестный подвиг.
С этими словами он показал рукой на поле, по которому быстро бежал маленький чёрный чело-вечек. За ним мчались две лисицы, и на их вытянутых мордах было написано очевидное желание хо-рошо позавтракать.
– Ах, негодницы! – грозно вскричал возмущённый принц, обнажил меч и пустил своего боевого коня наперерез преследователям. Те быстро сообразили, что храбрый воин, сверкающий орлиным взором и потрясающий блестящим оружием, им совсем не по зубам, и остановились. Вид у них те-перь был бесконечно разочарованный. А благородный спаситель ловко подхватил человечка и поса-дил перед собой на седло.
– Спасибо, – сказал человечек, поворачивая к принцу свою смышлёное личико. – Вы появились в самый подходящий момент.
Затем он представился:
– Меня зовут Абдалак. Среди местных гномов-нибелунгов я справедливо признан самым вы-дающимся испытателем материи и разума. К сожалению, сегодня природа вознамерилась быть не-благосклонной к преданному ей натуралисту. Если бы не вы, у меня, вполне допустимо, могли воз-никнуть небольшие неприятности. Как поётся в песне: «Нам сегодня судьба изменила», и тому по-добное.
– Но уж разум-то, надеюсь, оставался по-прежнему на вашей стороне, – учтиво сказал Тарталья.
– Если вы имеете в виду чистый разум, – ответил маленький нибелунг, – то он никогда не быва-ет на чьей-то определённой стороне, поскольку олицетворяет собой лишь общую способность к по-знанию, хотя точнее было бы сказать – в нём истоки развития нашей способности постигать тайны материи и общества.
– Ого! – сказал Труффальдино.
Образованный карлик посмотрел на оруженосца неопределённым взглядом, поскольку не по-нял, что именно тот хотел выразить своим неоднозначным восклицанием.
– Скромные возможности при всей незаурядности моей личности, – продолжал Абдалак, – и ещё в большей степени недостаточная интеллигентность моих сограждан, заставляют меня ограничи-ваться исследованием одного лишь практического разума и его места в системе реальных ценностей.
– И каковы же результаты ваших исследований? – вежливо спросил Тарталья.
– О, мне удалось установить многое. Глубоко задумываясь над бесконечным разнообразием форм жизни, я пришёл к выводу, что созидающее начало, в общем экономное, на этот раз, по одной ему известной причине, позволило себе определённую вольность. Оно положило в основу бытия на нашей планете почти невероятную способность многовариантного развития организмов, породив-шую в итоге не только сложнейшие, поражающие совершенством своей архитектоники создания, но также и экзотические творения, которые при всей своей видимой одиозности сумели в свой черёд найти подходящее им жизненное пространство. И чтобы вся эта копошащаяся масса могла существо-вать и сосуществовать в неумолимых рамках физических законов и ограничений, налагаемых клима-том и гравитацией, создатель (если таковой был) предписал этой массе ещё и категорический нравст-венный императив, осознать необходимость и нерушимость которого сумели – естественно, только в самых общих чертах, поскольку большего не дано, – всего лишь несколько представителей человече-ского рода.
– Имеет ли к этому объективному нравственному закону отношение истина? – спросил Труф-фальдино.
– Конечно, имеет, но только той своей стороной, которая всегда будет проявляться лишь в субъ-ективных оценках результатов наблюдений и в соответствующем понимании, что все эти результаты являются не более, чем максимами, то есть проявлениями индивидуальной воли, имеющими значе-ние лишь для того, кто потрудился придать им осмысленную форму.
– Никогда бы не подумал, – сказал Тарталья, – что гномы склонны к трансцедентальной фило-софии.
– Мне тоже представляется, что здесь что-то не так, – поддержал его оруженосец. – Боюсь, что это разговорчивое существо просто морочит нам голову.
Нибелунг покраснел. Точнее, он мог бы покраснеть, не будь его кожа настолько тёмной.
– Вы правы, – признался он. – Я вовсе не гном, не карл, ни нибелунг. Ещё недавно я был пре-красным королевичем, наследником власти в огромной и процветающей стране Бальсоре. Я был строен и высок. Лицо моё светилось нежным румянцем, а лилейное чело осеняли кудри цвета золота. У дверей моей опочивальни каждое утро топились бесчисленные лакеи, а вместе с ними и высшая знать, Вы бы только просмотрели, как высокородные графы заискивали перед моими парикмахерами, пытаясь узнать, в каком расположении духа я изволил проснуться. Богатства нашего края неизмери-мы, и всё это принадлежало одному мне, поскольку мой венценосный родитель одряхлел и удалился на покой, на свою любимую пасеку. Но злая волшебница – не буду сейчас называть её имя, настолько оно мне противно, – не дала мне насладиться счастьем высшей, неомрачённой власти и превратила меня в маленького чёрного гнома. И это всего лишь за то, что я отказался откликнуться на её лестное предложение.
– Слишком много развелось в этом мире недружелюбных волшебниц, – согласился Труффаль-дино. – Порой мне кажется, что достаточно не глядя швырнуть камень, и обязательно зашибёшь ка-кую-нибудь заслуживающую наказания ведьму. Чем же вы, ваше королевское высочество, так насо-лили волшебнице?
– Несчастье случилось со мной, – стал рассказывать человечек, – в тот злополучный день, когда я отправился охотиться на оленя. Не могу сейчас понять, зачем мне сдались и тот олень, и та утоми-тельная охота. Наверное, захотелось сдуру похвастаться перед такими же, как и я, глупцами своим трофеем.
– Вы правы, – посочувствовал Тарталья. – Вам незачем было уподобляться своему пещерному предку. Вместо охоты вы могли бы заняться, например, фундаментальными науками или, если они наводят на вас неодолимую скуку, какими-нибудь изящными искусствами.
– Ох, лучше бы я утонул в дебрях теории относительности или принялся расписывать потолок в самой большой церкви!
– Это было бы излишеством, – заметил принц. – Но продолжайте свой рассказ. Возможно, и я извлеку из него пользу. Ведь меня тоже не раз приглашали на молодецкую забаву.
– Так слушайте. Олень нам попался почти сразу же, но догнать его нам никак не удавалось. Мои спутники, чьи кони были хуже моего, помаленьку отстали, и я остался единственным преследовате-лем. Потом и мой конь притомился, и рогатый зверь благополучно исчез в чаще. Повернул я обратно, но вскоре грустно убедился, что не могу найти дороги домой. И вот, беспомощно блуждая по лесу, я выехал на широкую поляну, посредине которой возвышался огромный кристаллический утёс. Уди-вился я такому чуду, потому что геологи из Императорской академии ничего нам о нём не рассказы-вали, а не мешало бы. На вершине скалы я рассмотрел что-то похожее на жилище, а у входа свер-кающую женскую фигуру. Моё воображение дорисовало то, чего не заметили близорукие глаза. И я сразу же влюбился в красавицу. Тут же я спрыгнул с коня и бодро полез вверх. Очень нелегко мне было подниматься, потому что острые камни безжалостно рвали мою одежду и царапали кожу. И всё-таки увлекаемый возвышенными чувствами, в том числе и любопытством, я взобрался на вершину. Увы! Передо мной стояла ведьма преклонных лет. Её тело было покрыто бесчисленными
