участливый Тарталья, кого это так сильно терзают сердеч-ные муки.
Деревья расступились, открывая прелестнейшую зелёную полянку, более всего подходящую излияниям возвышенных чувств. И сразу же восхищённому взору открылся необыкновенной красо-ты конь. Чёрная грива и длинный столь же чёрный хвост его были тщательно расчёсаны, а ухоженное тёмно-золотое тело сверкало на солнце и дышало чистотой и свежестью. Уздечка коня была с боль-шим вкусом украшена, но не драгоценными изумрудами, что было бы вполне естественно предполо-жить, а всего лишь премиленькими венецианскими стёклышками, и это убедительно говорило о бла-городной бедности хозяина. Голубой чепрак прекрасного скакуна был расшит выразительными се-ребристыми арабесками. Опытный глаз без труда узнал бы в них умело зашифрованные изречения Омара Хайама, но принц и оруженосец были совсем мало сведущими в поэзии Востока.
Хозяин несравненного скакуна уныло сидел у его ног и горестно оплакивал свою скорбную судьбу.
Не стоит так сильно печалиться, ласково сказал принц. Возможно, сердце Смеральдины, откликнется на зов вашего сердца, и счастье широко улыбнётся вам обоим.
Вы очень добры, незнакомец, уныло отвечал неизвестный рыцарь (конечно, это был рыцарь, достаточно было взглянуть на коня), но жестокая красавица до сих пор не подарила мне ни одного знака, который я мог бы посчитать надеждой.
Всё это ничего не значит, стал успокаивать его Труффальдино. У нас в деревне жила такая девушка, её звали Адельма, что никто не мог оторвать от неё глаз, настолько хороша она была. Но более других в неё влюбился благонравный козопас Барбарино. Каждое утро в предрассветный час он ставил ей на порог кувшин самого свежего молока. Адельма охотно принимала эти дары взволно-ванного сердца, но редко удостаивала Барбарино при встрече самым лёгким кивком головы.
Ох, сказал неизвестный рыцарь (его звали Ренцо), если бы преданный Барбарино хоть один разок увидел Смеральду, коварная Адельма до конца дней своих пила бы молоко, купленное на базаре.
Выходит, подытожил оруженосец, неуступчивой Адельме сильно повезло, что ваша не-обыкновенная Смеральда ни разу не попалась на глаза пылкому пастушку.
Недавно в наших краях, стал рассказывать отвергнутый воздыхатель, объявилась шайка преступников, похищающих молодых девушек. Как хотел бы я встретиться с ними и не только с ними, а с семиглавым драконом на глазах у моей возлюбленной и беспримерной храбростью завое-вать её любовь!
Хорошая мысль, сказали Тарталья и Труффальдино.
Трудно сказать, сколько дней прошло, но так получилось, что поздним вечером, когда запыхав-шаяся Смеральда возвращалась после весёлых танцев домой, на неё напали два злодея. Действовали они очень вежливо, но при том весьма решительно. Перепуганная девушка не успела опомниться, как увидела себя связанную в лесу у костра. Похитители их лица скрывали платки и низко надвинутые шляпы, не обращая на пленницу малейшего внимания, пили чай и довольно громко обсуждали свои отвратительные планы на будущее.
Я думаю, что лучше всего продать её в гарем султана Занзибара, сказал первый. Он у меня уже девушек пятнадцать купил, если не больше.
Этих несчастных можно пожалеть, сказал второй. У него во дворце ужасная духота, Все окна и двери плотно заперты, поскольку хилый повелитель всю жизнь громко кашляет, пронзительно сморкается и смертельно боится сквозняков. К тому же характер у султана хуже некуда. Клянусь моим ослом, внешность его тоже никуда не годится нелегко найти противней рожу. Да и стар он настолько, что им впору заинтересоваться археологам.
Отпустите меня! стала вопить девица.
Видно, ей мало польстила блестящая возможность украсить собой многочисленное собрание султанш далёкого не знающего зимних холодов Занзибара.
Никто не откликнулся на её призывы.
Что-то спаситель Ренцо сильно задерживается, пробормотал первый злодей..
Необычный человек этот султан, продолжил интересный рассказ второй. Разгневается, бывало, по пустякам и велит скормить оплошавшую супругу леопардам. Этих ужасных зверей специ-ально для такого дела держат во дворце.
Помогите! закричала испуганная девушка.
Никто не откликнулся.
Потом Смеральда узнала, что в тех случаях, когда леопарды сыты и кушать решительно отказы-ваются, провинившихся жён отдают на удушение питонам.
И снова несчастная жертва стала надрывно кричать и дёргаться. Но никто не пришёл ей на по-мощь.
Сколько можно ожидать этого храбреца? стали возмущаться нетерпеливые похитители.
Небо начало светлеть.
Ещё с вечера Ренцо хорошо наточил свой меч и отправился выручать Смеральду. Побродив не-много по лесу он увидел в слабом свете угасающего огня похитителей и плачущую девушку, заку-танную в чёрную шаль.
Ах, негодники, громко закричал бесстрашный воин и, размахивая мечом, бросился вперёд.
Бандиты смутились и сразу же бросились бежать, бросив свою добычу.
Дорогая, ласково проворковал освободитель. Не бойся, Больше никто не посмеет дотро-нуться до тебя.
О. как я рада! пролепетала девица и повисла у него на шее.
Ренцо глянул и оторопел: то была вовсе не желанная Смеральда.
Потом мужественный юноша присмотрелся получше и углядел, что спасённая пленница замет-но ниже его дорогой возлюбленной, но зато шире в плечах и талии. Щёчки её были румяны, как са-мый спелый из персиков, а глаза светились такой добротой и чистотой, которые встретить можно только раз в жизни.
В такую девушку трудно не влюбиться.
Когда совсем рассвело, похитители развязали Смеральдину.
Только что пришло известие, сказали они, что султан Занзибара подавился вишнёвой кос-точкой и отправился к праотцам. Теперь вы свободны. Извините нас, если что не так.
Врач – это не профессия, а состояние души.
Что хотел этими словами сказать Посторонний?
Позже это выяснится.
При въезде в город Трибратск принца и оруженосца шумно приветствовал совершенно незна-комый тип. Это был щеголеватый, довольно высокий и неплохо упитанный дяденька с черепом, слишком большим даже для такого немаленького тела. Больше всего его голова походила на круп-ный, но короткий огурец, поставленный торчком; верхняя часть её впечатляла блеском обширней-шей розовой лысины, простиравшейся от бровей до затылка. Такое случается либо при большом уме, либо при плохой наследственности. Щёки незнакомца были красные (видимо, от радостного волне-ния), а ротик – мокрый, маленький и немного вытянутый в трубочку. Если вы подумали, что украше-нием багровой физиономии служили пламенные очи, свойственные неординарным учителям челове-чества, то вы сильно ошиблись: глаза были водянистые, очень маленькие и к тому же сощуренные. Их несовершенство кое-как прикрывали очки, тоже какие-то тоненькие и несуразные. От этого они не просто плохо выполняли своё прямое предназначение, но даже усиливали сразу возникающее по-дозрение, что за сверканием стёклышек прячется гаденький взглядик.
– Добро пожаловать в наш прекрасный город! – наигранно радостно восклицал этот подозри-тельный тип. – Я счастлив первым приветствовать благородных путешественников, зерцало хороших манер, друзей неимущих и утешителей страждущих.
– Что такое – зерцало? – тихо спросил принц у Труффальдино.
– В точности не знаю, но мне кажется, что в этом слове нет ничего оскорбительного для вашей милости. Однако, при всей его любезности, – ещё сильнее понизив голос, продолжал оруженосец, – мне этот восторженный трибратец никак не нравится, и я снова принимаюсь ощупывать карманы своих штанов, проверяя на месте ли кошелёк.
Тарталья покачал головой и тусклым голосом осведомился у ликующего оратора, с кем он име-ет честь беседовать.
– О, я один из знаменитейших граждан этого города, – лучезарно улыбаясь, пояснил лысый. – Я, не стану напрасно скромничать, имею звание профессора, и от этого меня уже два раза приглашали здешним министром юстиции.
– Да какой он профессор? – возопила старушка из толпы зевак, окруживших приезжих. – Не верьте ему. Это просто наш городской сумасшедший. Он давно и крепко очумел и оттого возомнил себя большим учёным. А сам не отличает бензольных колец от колец Сатурна. Теперь он считает се-бя ещё и очень ловким политиком.
– Учёное звание и склонность к политике, с одной стороны, – возразил непризнанный профес-сор, – и душевное здоровье, с другой, вовсе не противоречат друг другу. К тому же мне очень не нра-вится, милейшая, что ты торопишься выболтать важнейшую государственную тайну дорогим гостям, которые могут составить на основании твоих слов неверное представление о нашем городе.
– Какая там тайна! – возмутилась добрая женщина. – Да кто у нас в городе не знает, кроме бро-дячих котов и собак, что не всякий, кто представляется профессором, является таковым!
– Относительно котов и собак ты правильно заметила, – примирительно сказал пока ещё мало известный европейскому сообществу то ли бывший, то ли нынешний министр юстиции, – откуда им знать, что я постоянно занимаюсь извлечением квинтэссенции и оттого пребываю в лучах своего соб-ственного света, питаясь пламенем высшей мудрости, которое сам же и испускаю? Как раз сейчас я выясняю, надлежащим ли образом вращается Луна вокруг Земли?
Среди зевак выделялся величественным видом старик с большой бородой и ясными, как у юно-ши глазами. Он ткнул кривым пальцем в лысого и твёрдо сказал окружающим:
– Как по мне, то это просто неуверенный болван.
– Что значит – неуверенный болван? – взвился недостаточно признанный государственный муж.
– Неуверенный болван это человек, не уверенный в том, что он болван, когда все остальные в том вполне убеждены, – пояснил старик и непочтительно ухмыльнулся.
– Выходит, мы попали на отменного дурака, – сказал Тарталья, на этот раз не слишком заботясь о том, что его слова могут достичь ушей уважаемого профессора.
– Не торопитесь с выводами, мой сеньор, – заступился за беднягу оруженосец. – Следует не за-бывать, что настоящего гения не так уж и редко принимают за придурка. Частично это уравновеши-вается тем, что в других случаях отпетого дурня или большого специалиста молотить пустую солому принимают за истинного вождя нации. Жизнь полна подобных примеров. А дело всё в том, что пол-ное отсутствие чужого ума, при общей слабости своего, очень легко принять за проявление высочай-шей мудрости. Такие ошибки не раз изменяли весь ход мировой истории.
– Это верно, – сразу оживился профессор, – одному лишь мне по силам творить историю. Ведь во мне есть нечто неподвластное враждебным силам, нечто, перемещающее горы и континенты; это нечто называется моё призвание.
– Удивляюсь, – сказал принц, – что при всей обширности стоящих перед ним задач утомлённый государственными делами министр проявил желание
