глиной, а лица черны от угольной пыли. В старину кобольды и люди жили как добрые соседи и часто друг другу помогали. Но потом люди поглупели и возгордились, без всяких оснований стали считать себя более умными, более развитыми, более достойными, и тогда дружбе пришёл конец. Не нужно было так неуважительно относится к кобольдам, потому что память обиженного в сто раз длиннее памяти обидчика. Затаились оскорблённые кобольды в недоступных горах, непролазных лесах и ста-ли строить людям всякие мелкие пакости. Тогда люди ещё больше невзлюбили духов земли. Так и дошло дело до настоящей вражды.
Духи воды – прекрасные девы ундины. Лунными ночами сидят они над заснувшей рекой и рас-чёсывают свои дивные волосы. Их руки тонки и нежны, их речи ласковы и напевны. Много молодых рыбаков полюбило ундин. Прохладные воды, убегающие к далёкому морю, схоронили бедных юно-шей и смыли прощальные слезинки с затуманившихся очей опечаленных русалок.
Наши люди стали бояться ундин.
А духами воздуха считаются эльфы и сильфиды. Они легки, как летние облака, и прозрачны, как лучи света. Они живут в чашечках цветов и маленькими ротиками пьют утреннюю росу. Они пе-рестали показываться людям, потому что испугались их грубой силы.
– Наверное, люди даже не заметили их исчезновения, – сказал Труффальдино.
– Они заметили другое, – ответил Дрозд. – Заметили, конечно не сразу, что перестали случаться всякого рода милые чудеса. Ведь раньше человеку, подсмотревшему хоровод эльфов, достаточно бы-ло не полениться и сбегать домой за лопатой и выкопать в том месте большой сундук с золотом.
– Неужели такое было возможно? – засомневался Тарталья.
– Конечно, – сказал Дрозд. – Если не верите, спросите любого депутата, откуда его богатство, и он охотно расскажет вам, как его дедушка, упокой, господи, его душу, очень удачно подсмотрел тан-цы эльфов и сильфид. А откуда же ещё взяться богатству?
И пришло время, когда духи ушли из мира людей. Наступило время больших злодеев. От того в нашей стране всё переменилось. Раньше здесь не знали власти, но теперь её захватили четыре вождя: Гнус, Сквалыга, Тупой и Корявый. Так прозвали их простые люди. И было за что.
Эти вожди (у них были сердца драконов, а внешность отталкивающей) то ссорились, то мири-лись друг с другом, то трое, объединившись, безжалостно колотили четвёртого, которого перед тем нежно обнимали. Звучало много клятв верности, но ещё больше было предательских ударов из-за уг-ла. А народ, ничего не понимая, всё старался приспособиться к своим никчемным руководителям вместо того, чтобы выбросить их всех в яму для кухонных помоев.
Каждый человек живёт внутри своего мира, – добавил Посторонний. – Иногда это очень сквер-ный мир. Каждый человек живёт в собственной шкуре. Эта шкура не всегда хороша, даже если это шкура вождя.
При всём различии все четыре вождя твёрдо сходились в том, что все они были патриотами и все вместе терпеть не могли поэтов и попугаев.
Поэты грешили свободомыслием и упорно не желали воспевать начальство, а попугаи крепко не нравились тем, что слишком часто повторяли: «Все вы дураки!». Поначалу у диковинных птичек пы-тались по-хорошему выведать, кого они имеют в виду. Но те только застенчиво косились в сторону. Тогда Вожди правильно догадались и приняли эти словечки на свой счёт. И стали они тогда намекать своему любимому народу, что было бы неплохо сменять несознательных попугаев, на что-нибудь более толерантное.
В гнилом мясе быстро плодятся мухи. Вот и в этой несчастной стране развелось неимоверное количество преуспевающих слуг народа с помощниками, наглых чиновников, уличных бандитов и воришек. Так что стало видно правительству, с кого брать пример. Первым делом постановили соби-рать с населения немалые средства на содержание гусей в храме Юноны. А гуси эти всегда бескоры-стно отказывались от денег в пользу жрецов.
Но случилось так, что пришёл в ту страну неизвестно откуда незнакомый человек. Всё в нём было необычным, но более всего – глаза. Один глаз был синим, а второй зелёным.
Стал этот человек говорить людям, что живут они неправильно, потому что позволяют захлёбы-вающимся от жадности вождям отнимать результаты их труда, чтобы обогатиться сверх меры.
– Власть, – говорил он, – это удушающие испарения, поднимающиеся из бездны, где в глубине, во мраке бурлит и переливается через края котлов непотребное варево адской кухни.
Вначале верховные правители только смеялись над бесполезным старанием проповедника. Для них это было всего лишь новое развлечение. Что-то вроде острой приправы к жирному куску. А на-род, вяло шевеля мозгами, тупо слушал праведника, молча соглашался, и ничего не пытался делать, потому что основательно отупел и умел только бесконечно терпеть.
Всякое развлечение со временем начинает надоедать. И Гнус сумел растолковать Тупому, а за-тем и остальным, что пора уже решительно укоротить язык разноглазому, поскольку он мешает об-щественному успокоению и державной неге. «Разинули на нас пасть враги наши», цитировал он Ие-ремию. Глаза его были маленькие и лживые, а лицо – широкое и мерзкое, да ещё блестело, словно его старательно смазали жиром.
Тупой слушал и мычал, что он на всё согласен и даже предложил лично свернуть шею закоре-нелому болтуну. Этого вождя украшало даже невежество, поскольку оно было воистину совершен-ным. Был он не только неповторимо тупым вождём, но ещё и безобразно толстым. Движения его оп-лывшего тела были возмутительно неуклюжи, а ласковая улыбка вызывала дрожь и отвращение. Бо-лее всего она подошла бы истомившемуся людоеду, придирчиво изучающему испуганных пленни-ков, которых пригнали ему на обед.
Сквалыга сказал, что свернуть шею нужно обязательно, но по возможности без лишнего шума. Этот предусмотрительный вождь мог похвастать высокой копной седых волос. Взлелеянная расти-тельность придавала ему вид добропорядочного отца семейства, помышляющего о заслуженном от-дыхе. На самом же деле Сквалыга постоянно находился в состоянии мучительных раздумий, связан-ных с поиском очередной гадости, которую можно учинить наивным друзьям и неосмотрительным товарищам.
А Корявый меланхолично поплямкал губами и выразил предположение, что простому населе-нию примерное наказание антигосударственного пророка обязательно пойдёт на пользу. Этот пас-тырь народа был незлобив, любил сладкое, а ещё любил тихо копить денежки. А ещё ему нравилось далеко высовывать руки из манжет и театрально потрясать ими. На публике он всегда появлялся в строгом чёрном костюме того покроя, которому отдают предпочтение сотрудники погребальных кон-тор.
Все снова с большой надеждой посмотрели на Гнуса, но он только поковырял в носу указатель-ным пальцем и ничего оттуда не извлёк.
Тогда из личной охраны вождей отобрали лучших бойцов. То были Дуболом и Бубугай. Не бы-ло им равных по свирепости и жажде насилия. Прикажи им разгрызть зубами чугунные ворота Глав-ного Дворца, тут же примутся за работу. Вот и повелели этим трудолюбивым ребятам дождаться тёмного времени, когда уже люди улягутся спать, а тогда захватить разноглазого и запереть покрепче в самой надёжной тюрьме.
– Справимся, – уверенно пообещали лучшие бойцы.
Они действительно грамотно справились. Выследили, схватили, скрутили, да так, что кости за-держанного хрустнули, и крепко-крепко заперли свою добычу. Только почему-то уже на следующее утро уловленный просветитель снова, как ни в чём не бывало, прогуливался в людном месте и без стыда и совести вёл прежние возмутительные речи.
– Вы почему не выполнили приказа? – орал Гнус на лучших бойцов. – Почему этот враг народа снова на свободе?
Нет ничего глупее на свете чем задавать вопросы, на которые у вопрошаемых нет ответа. Вот и оплошавшие бойцы понуро стояли, опустив очи долу и тоскливо ожидая, когда огорчённый вождь накричится и приумолкнет. Конечно, Дуболом и Бубугай ничего не могли объяснить. Будь они поум-ней, то могли бы ответить, что рассматривают вопросы Гнуса как чисто риторические и оттого не требующие ответа. Но они не были поумней и потому только жалобно вскрикивали:
– Виноваты. Исправимся.
Вот всё, что они могли сказать.
Нет, не удалось им исправиться. В следующий раз боевые друзья прежде, чем выйти на охоту, распили для уверенности бутылку любимого напитка, после чего, шаркая нетвёрдыми ногами, отпра-вились выполнять деликатное поручение. Что было потом, они никак толком не могли припомнить. За кем-то гнались, кого-то били, а пришли в себя только утром в зоопарке в клетке самого дикого льва. Несчастный зверь не вынес губительной концентрации этиловых паров и забился в дальний угол. Всё тело его сотрясала мелкая дрожь, а жёлтые глаза жалобно молили о спасении.
В том, что Дуболом и Бубугай не могли дать вразумительного ответа, ничего из ряда вон выхо-дящего, разумеется, не было. Хуже всего было то, что даже лучшие экстрасенсы, которым положено всё знать, были не в состоянии предложить убедительные объяснения. Напрасно Гнус, искренне ува-жавший нетрадиционные науки, пытался уразуметь с их слов, зачем инопланетянам потребовалось разделить Вселенную на девятнадцать неравных частей, что позволило им, обитателям далёких га-лактик, совершать монотонную трансляцию физических тел через гиперболические полости гипер-пространства. Не было даже полной ясности, можно ли противному пророку законно вкатить лет пять отсидки за недозволенную местными властями топологию и телепортацию.
И тогда хитрый Сквалыга, всегда отдававший предпочтение рациональному мышлению, пред-ложил прямо и честно спросить народ, одобряет ли он учение пророка, которое так сильно не нравит-ся начальству и по этой причине наносит великий вред государству.
Как и ожидалось, понятливое население, убоявшись иметь собственное мнение, которое могло оказаться настолько ошибочным, что огорчит любимых руководителей, дружно явилось на централь-ную площадь, где бесплатно раздавали бутылки подсолнечного масла и пачки гречневой крупы, и громко прокричало, что всем сознанием, подсознанием, надеждами, мечтами, ожиданиями, тайными помыслами и телом, вместилищем преданной души, поддерживает своих хорошо откормленных вож-дей, а вовсе не какого-то худосочного проповедника.
И тогда разноглазый – он тоже стоял в толпе, но пустое пространство вокруг него стремительно увеличивалось, – сказал:
– Если вам так нравится жить в болоте – живите!
Теперь в той стране, которой уже нет, всё утихомирилось. Только лягушки квакают, наслажда-ясь великим спокойствием мутной трясины. А о чём квакают, пусть зоологи, специалисты по репти-лиям, разбираются.
– О, я хочу помочь этому несчастному народу! – загорелся Тарталья, поспешно обнажая меч.
– Нельзя помочь тому, кто сам себе помочь не хочет, – строго сказал Удивительный Дрозд.
ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ СКАЗКА ПОСТОРОННЕГО
Проезжая через лес наши путешественники услышали громкие вздохи и горестные стенания:
О, владычица исстрадавшейся души моей незабвенная Смеральдина! О, свет моих заплакан-ных глаз! Знаешь ли ты, как безутешно изнываю я в разлуке?
И всё в таком духе.
Любопытно посмотреть, сказал
