удалось выторговать время до отбоя аэродромной команды, с чем Блудов был вынужден согласиться, но после полуночи, он толкнул камикадзе в спину и сказал, - Вперёд!
Сэм пролез между обвисшими нитями «колючки» и пополз на брюхе в сторону цистерны, со связкой аммонита в руке. Он старался двигаться, как можно осторожнее, не ломая сухую траву. Необходимой экипировки ему не дали, он цеплял ремнём джинсов за неровности почвы, в руки впивались колючки, приходилось приподнимать голову, чтобы скорректировать направление, и он понимал, что его лицо белеет в темноте. При дневном свете он не заметил сторожевых собак, но, по опыту, знал, что любая охрана быстро обзаводится приблудными дворняжками и молил бога всех джокеров, чтобы теперь какая-нибудь шавка не поставила точку на его клоунской карьере. Ползти пришлось не менее семисот метров, он взмок, запах его тела далеко распространялся в свежем ночном воздухе, но, собак пока слышно не было.
Цистерна стояла на стальных опорах, утопленных в бетоне, между днищем и грунтом оставался полуметровый зазор. Заросли травы от цистерны отделяло метров 20 голой, плотно убитой земли. Он броском преодолел открытое пространство, нырнул под цистерну и сразу почувствовал запах бензина. Прямо над его головой, в днище зияло неровное отверстие. Не веря своим глазам, он сунул туда руку и помахал ею в чёрном пространстве. Цистерна была пустой и, судя по всему, уже давно.
В следующую секунду, под днище ударил луч света. Сэм с хеканьем швырнул туда связку аммонита, на четвереньках метнулся вслед за ней, упал на упавшего солдата и всадил ему в горло нож.
Упавший фонарь, продолжая катиться, высветил полог палатки. Лёжа на трупе, Сэм увидел в щели под пологом блеск металла и рванулся туда.
Палатка была забита оцинкованными бочками с горючим.
Он сунул между бочек вертикально стержень аммонитной связки, защёлкнул карабин на кольце гранаты и разматывая тросик, кинулся в поле, оставляя цистерну между собой и складом.
Чека не выдержала веса троса. Он успел отбежать метров на 30, когда ночь осветилась алым. Взрыва он не услышал, это было, как удар подушки по ушам. Красная трава вспыхнула, бросилась ему в лицо и свет погас.
Потом над ним понеслись горящие облака. Небо горело, и земля горела. Он ничего не помнил, ничего не слышал, только ощущал жуткую боль в обгорелых руках и страх. Он побежал куда-то, спасаясь от огня и страха. И выскочил на группу солдат. Солдаты смотрели на него красными глазами. Он развернулся и побежал в другую сторону и бежал так, пока не налетел на колючую проволоку. Проволока была отчётливо видна в свете пожара, но он её не заметил, запутался в ней, прогнивший столб повалился. Он вырвался на четвереньках из клубка ржавого железа и побежал дальше. Он спотыкался, падал, катился, вставал и снова бежал. Дальше. Дальше.
Глава 12.
Мавр сделал своё дело.
Блудов взял в руки лист бумаги. На листе было написано корявыми буквами:
Ты пидорас. Цистерна была пустой. Горючее было в бочках в палатке. Я их взорвал. Ты своё получил. Моё отдай.
Блудов усмехнулся, смял бумагу и сунул её в карман. Потом выложил на стол пистолет и деньги.
Сэм добирался сюда весь остаток ночи и большую часть дня. Его не узнали сразу, но сразу оказали первую помощь, смазали ожоговой мазью лицо и руки, дали воды. Потом отвели к Блудову.
Сэм ничего не слышал, и говорить не мог, обожжённые губы стянула кровавая корка. Он молча рассовал по карманам своё имущество и вышел вон.
Алька сидела на рюкзаке рядом с «харлеем», готовая к продолжению пути.
Сэм неуклюже толкнул её плечом, изображая бодрость духа. Она с сомнением посмотрела на его руки, потом перевела взгляд на мотоциклетный руль и покачала головой.
Сэм кивнул. Он едва стоял на ногах, ехать в таком состоянии, было, по меньшей мере, неразумно, но оставаться рядом с Блудовым ему хотелось ещё меньше.
Чья-то рука легла ему на плечо. Сэм обернулся. Блудов стоял перед ним, держа перед его глазами блокнот. В блокноте было написано:
Я думал, ты сгорел совсем. Поздравляю. Сам ты пидорас.
Сэм молча смотрел на него, через прорези своей клоунской маски.
Блудов повернулся к Альке:
- Как тебя зовут?
- Никак, - ответила она, сплюнув окурок ему под ноги.
- Хорошее имя, - ухмыльнулся Блудов. – Растолкуй своему глухому и тупому, как пень, другу, что моё слово железное. Но, ехать сам он не может. Я дам пикап, загружайтесь. Мой водила доставит вас прямо к дому. Вы где живёте?
- В пизде, - ответила Алька, отходя к байку. – Я сама нас довезу, ты уже помог.
Глава 13.
Лицо государства и хлебало Сэма.
«Правда или ложь, - это несущественно. Побеждает хороший рассказ», - записал Сэм в своём дневнике.
Теперь у него было много свободного времени, по большей части, он лежал на диване, за затянутыми полиэтиленовой плёнкой окнами, с обмазанными ожоговой мазью лицом и руками, таращась в телик, даже член в туалете, доставала ему из штанов Алька.
Российские каналы на своей территории, укропы уже вырубили. Но, на территории Донецка они вещали. В Донецке завели и самопальный канал, под названием «Новороссия».
Сэм смотрел российские телеканалы, смотрел украинские телеканалы, смотрел местный канал и сравнивал всё это с текущей вокруг жизнью, которая очень глубоко касалась его собственной шкуры.
Украинские телеканалы постоянно бубнили о каких-то российских войсках в Донбассе. Никаких российских войск Сэм не видел. По его наблюдениям, ополчение делилось на несколько неравных частей. Первой частью, были пьющие работяги, которые долгое время болтались без работы, изнывшие от безделья, безденежья и безысходности. Камуфляж и автомат в руках давали им статус и кое-какие деньги. Можно было сунуть что-то жене, дать подзатыльник детям и гордо посмотреть на соседей. Второй частью, была совершенно безбашенная поселковая пацанва, которой нечего было терять и некому сунуть. Война явилась для них драйвом в никуда, где можно было что-то и подцепить на обочине, если не щёлкать хлеблом. Третьей частью, было небольшое количество бывших военных или людей, как-то связанных с силовыми или охранными структурами. Эти тусовались в собственных бригадах и чужих к себе не допускали. В ополчении присутствовали и российские добровольцы. Некоторые были идейными. Но, для большей части, война на Донбассе стала чем-то, вроде сафари. Существовало множество полевых командиров, которые слабо взаимодействовали между собой и почти не подчинялись центральному руководству.
Слушая по местному телевидению о победах ополчения то тут, то там, Сэм понимал, что всё не так просто. Безработные шахтёры, гопники и сторожа, не могли водить танк, направлять ракетную установку или рассчитывать траекторию полёта гаубичного снаряда. Кто-то должен был планировать военные операции, имея под рукой разведданные со спутников и соответствующую подготовку. Значит, профи из России, в ополчении, всё-таки, имелись. Но, вероятно, они были глубоко законспирированы и Сэм, на своём уровне, никогда их не видел.
В целом, Сэм был уверен, что никакой Украины больше не будет. Война закончится перемирием, а мир не наступит никогда. На территории Донбасса образуется нечто, вроде Приднестровья, под протекторатом России, потом к Новороссии присоединятся другие юго-восточные области, всё остальное развалится само собой. Запад был вовсе не однороден. Там существовали венгерские, румынские, польские, русинские регионы. Ни Польша, ни Румыния, ни Венгрия, не забыли о своих территориях, которыми владели совсем недавно. Вряд ли Киеву будет по силам удержать всё это разбегающееся хозяйство. У Киева не хватило ума поладить с Донбассом, и он припёрся сюда со своими пушками. Пушки замолчат. Но, пороховая гарь разъест недоношенную украинскую государственность и унесёт её туда, где ей самое место, - в паноптикум политических уродцев, заспиртованных в колбах истории.
На этой оптимистической ноте, у Сэма жутко зачесались лицо и руки и он, с горечью, подумал:
- А я-то тут, причём?
Глава 14.
Сэм курит коноплю и уценяет ценности.
- Забейка-ка мне косяк, - благожелательно попросил Сэм.
Алька сноровисто исполнила.
- Запали и вставь, - попросил Сэм.
- Может, тебе ещё и пыхнуть? – Хохотнула Алька.
- Я сам, - серьёзно сказал Сэм. – А ты будешь вставлять и вынимать. Ты займёшь активную жизненную позицию.
- Знаешь, морда этого Блудова, кажется мне знакомой, - сказала Алька. – Похоже…
- Забудь, - оборвал её Сэм. – Сатана дал нам мозги, чтобы помнить, пока это доставляет удовольствие и безжалостно забывать, когда того требует ненависть.
- Но…, - начала Алька.
- Никаких «но», - оборвал её Сэм. – Будь хозяйкой своих оценок, а не шатайся от каждого чужого взгляда и любого мнения со стороны. Ты стоишь то, во что сама себя ставишь. Не позволяй другим цеплять на себя ценники. Тогда тебе не придётся торговать собой на базаре. А мне не придётся мочить твоих покупателей.
- Я просто хочу нормальной жизни и нормальной работы, - сказала Алька.
- Брось, - поморщился Сэм. – Нормально живущий и нормально работающий человек, хорош не тем, что его жизнь достойна. И не тем, что его работа плодотворна. А тем, что чувствует своё место в стойле. Там он крепко стоит на четвереньках. Нормальность связана для него с сознанием невиновности. Другими словами, - запрещённости от собственной склонности к смертным грехам. Люди, видишь ли, хотят честно убивать и грабить. Но, вынуждены лгать.
- Что, все? – Алька широко раскрыла глаза.
- Нет, не все, - Сэм усмехнулся и пыхнул. – Я не лгу себе. И тебе не лгу и не советую. Прошлого уже нет, будущее существует только в фантазиях. Когда ты перетираешь прошлые обиды, они начинают перетирать тебя. А если ты предвкушаешь будущие удовольствия, то тебя ждут большие разочарования. Начинать каждый день заново и проживать его, как последний, - вот лучший способ жить. Вина, - это груз всех вчерашних, достаточно слабых, чтобы её признать и нести. Никогда не признавайся. Тогда будешь жить в раю, в раю грешных нет.
- Я уже достаточно намучилась, я больше не хочу страдать, - отрывисто сказала Алька.
- Удовольствие и страдание, - одной природы, ты не заметила? – Сэм внимательно посмотрел ей в глаза. – Если бы Злой Бог не научил нас страданию, мы бы никогда не узнали удовольствия. Ты более других открыта для наслаждений. Пользуйся.
- Никто не знает, что будет завтра, как мы будем жить дальше? – Спросила Алька.
- Что было, то и будет, - ответил Сэм. – Это государство было задумано, как торговый киоск. Прежние расторговались и ушли с выручкой. Теперь, в освободившееся помещение вселится другое государство, и бизнес не закончится. Пока очередной хозяин не порежет собак войны на собачьи консервы для продажи. Вполне пристойная бизнес-модель, - до очередной драной революции.
- А я думала, ты сам революционер, - несколько озадаченно, произнесла Алька.
- Что? – Удивился Сэм. – Я железный традиционалист. Мне нет места ни на майдане, ни на антимайдане. Их идеология, - помойная яма невнятной болтовни. Они безнравственны.
- Ну, почему, - не согласилась Алька. – Ополченцы, они православные и всё время говорят об этом, с хоругвями ходят, на которых Христос-Спаситель.
- Они заливают мир гноем из стигматов своего Спасителя, - сказал Сэм. – Они хотят только
