ладоням идет какое-то тепло… Идет какое-то тепловое воздействие… не сильное, но все же… – не договорив, он опустил дрожащую руку. Медленно ступая, в раздумье вернулся к камину и, сев в кресло, задумчиво продолжил. – Вы сказали бы, что на ладони, и даже на нас в целом, действует какое-то тепловое излучение… Да, вот хоть от этого камина… А если бы не тепло, а покалывание и жжение?... То, вероятно, подумали бы, что также происходит какое-то внешнее… не вполне при этом понятное… но воздействие…
– Скорее всего. – недоуменно согласилась Екатерина Львовна, все еще не понимая к чему клонит Александр Петрович. – Какое-то должно быть электромагнитное изучение… Ммм?... Или какие еще излучения можно ощутить человеческой ладонью?...
– Дело не в ладонях… Ладонь это так… для примера. Поскольку, все это происходит сейчас в моей голове… И здесь уже совсем иные энергии. Иные излучения… Совсем необычные… И они при этом теперь то есть, то нет… – монах на какое-то время замолчал, что-то напряженно обдумывая, а женщины вновь несколько раз озадаченно переглянусь. – И вот что могу сказать пока более-менее определенно… – наконец произнес удивительный старичок. – Такого рода нервные расстройства, какие вы обрисовали с вашим зятем и мужем, не обязательно происходят… условно говоря… при внутреннем, психическом… нервном расстройстве…– не спеша, словно подбирая слова, продолжал Александр Петрович. – Такое возможно так же и при каком-то внешнем… причем, крайне сильном воздействии…
– Воздействии?! – переспросила Екатерина Львовна недоверчиво. – Воздействии на нашего Андрея?... В этой квартире?... Сейчас?...
Задавая вопросы, она вновь и вновь получала в ответ молчаливое согласие Александра Петровича.
– Как это возможно? – удивленно спросила вслед Лариса и недоуменно переглянулась с матерью.
– Понимаете… – озадаченно произнес монах. – Воздействуя, к примеру, сейчас на вас… э-э-э... на ваш мозг… я могу силою мысли… внушением… вынудить вас делать то, что захочу… э-э-э… конечно же, не всё… но многое… Но че¬ловек, с уникальными способностями может воздействовать даже… э-э-э… на каком-то расстоянии… Вот только… – Александр Петрович, напряжённо оглянувшись на дверь, замолчал. – Вот только мне не ясно… – он пристально взглянул на женщин беспокойными глазами. – Но, это очень и очень важно! Очень!...
– Что вам не ясно?! – почти в один голос, как завороженные воскликнули мать и дочь, и, словно бы ища поддержки друг друга, вновь переглянулись.
– Мне не ясен источник... Источник воздействия… – туманно повторил Александр Петрович и, понимая, что это ровным счётом ни о чём не говорит сидящим рядом женщинам, продолжил. – Видите ли, мне не известен ни один человек кто мог бы с такой силой воздействовать на вашего зятя и мужа на таком расстоянии… Да и вряд ли кто-то из людей это может, – тут он снова замолчал. А по его напряженному лицу было видно, что в голове старика шло сейчас движение одной за другой целого роя мыслей… Наконец, вновь подойдя к двери в кабинет, а затем задумчиво вернувшись, он продолжил. – И здесь так же, думаю, что нужно отмести и всякого-рода технические разработки… в частности у военных… все они еще не столь совершенны и действенны… А главное – не избирательны… Здесь же, как мы видим, именно какое-то избирательное… исключительно индивидуальное воздействие… и именно на вашего зятя и мужа… – сделав томительную паузу, гость тяжело потер стариковской ладонью свой напряженный лоб и добавил. – Как видно ни к вам, Лариса, ни к вам Екатерина Львовна, и ни к… э-э-э… вы кажется говорили… или как вы подумали… неважно, в прочем… что здесь живет еще бабушка мужа… и стало быть, я так понимаю, ни на нее, опять же, не воздействующее…
7
Помолчав какое-то время в раздумье, Александр Петрович наконец спросил:
– Екатерина Львовна, вы и теперь думаете, что поведение вашего зятя в последние дни говорит как бы о начале его сумасшествия?
– Э-э-э… не то чтобы… – недоговорив, Екатерина Львовна посмотрела было виновато на дочь, но перейдя вдруг на шепот, произнесла. – Если честно… то очень и очень похоже…
– Так вот. К счастью, полагаю, что это совсем не так... А к несчастью, полагаю, что всё гораздо сложнее и опаснее… – и, повернувшись в сторону кабинета и точно пытаясь разглядеть что-то понятное лишь ему одному, задумчиво добавил. – Всё слишком необычно… Дай да Бог, что бы я был на верном пути… Но ясно одно... Вы правильно сделали, пригласив меня… Совершенно правильно!... И вот почему… скажу напрямик… дело в том, что мне уже приходилось сталкиваться с чем-то подобным… А это уже совершенно иная, не психическая сфера… Душевная, так сказать… – произнеся последние слова, он едва заметно перекрестился.
– Ду-шев-ная?... – как заклинание тревожно повторила Екатерина Львовна, испуганно прикрыв ладонью рот, более всего поразившись при этом крестному знамению, внезапно, хотя и едва заметно, наложенному на себя Александром Петровичем.
– Да, знаете ли... – монах как-то виновато улыбнулся. – Пришлось несколько раз… как бы это деликатно выразиться… э-э-э… соприкасаться с бесноватыми…
– С бесноватыми?! – глаза Екатерины Львовны округлились до невероятных размеров.
– Да, печальные, знаете ли, всякий раз истории... И все еще за гранью современной науки и современного житейского миропонимания… – Александр Петрович вновь быстро перекрестился. – После первого раза… давным-давно это было… я еще тогда, собственно, лишь на эстраде выступал и никаким даже лечением не занимался… Ни с душевнобольными, ни тем более с бесноватыми… Вот после первого такого случая… соприкосновения совершенно еще косвенного… даже случайного… я окончательно и бесповоротно… Нет, не так. После этого я всем сердцем уверовал в Бога. И знаете… – недоговорив, он с жалостью взглянул на в миг побледневшую Ларису, на секунду-другую замолчал, быстро обдумывая что-то, а затем, явно желая успокоить испуганную женщину, мягко добавил. – Поверьте, ваш муж не сумасшедший. И уж тем более не бесноватый… Вполне даже возможно, что кому-то нужно, что бы всё это выглядело именно так… – и тут, увидев её широко расширившиеся глаза, из которых огромными каплями медленно потекли мучительно дрожащие слезы, он, было осёкся, но тут же решительно вставая, быстро и нарочито бодро воскликнул. – Стоп! Стоп! Стоп!... Всё хорошо... Лариса! Екатерина Львовна!... – обратился он к обеим энергичным голосом – Всё хо-ро-шо! – он быстро поднял к ним свои маленькие стариковские ладони и вновь повторил столь же ободрительно. – Всё хорошо, мои дорогие… Всё хорошо… Вот так. Улыбнулись. Вот. Силы возвращаются к нам… Молодцы!... Лица преобразились. Глаза засияли. Душевное равновесие и самообладание… Вот так! Чудесно… – а затем, выдержав небольшую паузу, ободряюще добавил. – Уверяю вас, с Божьей помощью всё будет хорошо. Верьте мне!... Бог и Светлые силы с нами!...
А ещё через пару минут, с добродушной улыбкой глядя на приходящих в себя женщин, утерев, быстрым движением носового платка, обильно проступившие капельки пота, он вынул из кармана старенькие потёртые часы. Повертел их задумчиво и открыл крышку:
– Кажется, у вас сейчас должен быть вечерний чай?
Не успели обе женщины удивиться сказанному, как соседняя дверь, с той, что ведет к кабинету, приоткрылась, и пожилая женщина, с немного растерянным лицом, осторожно произнесла:
– Ну, что?... Попьем что ли чаю?...
Удивленная словам Александра Петровича Лариса ответила не сразу:
– Да, хорошо бы… – и скороговоркой добавила. – Александр Петрович, познакомьтесь… – Это бабушка Андрюши… А я… я позову мужа…
Лариса натянуто и несколько виновато улыбнулась и, прежде чем скрыться за дверью, тихо произнесла:
– Я пока Андрюше ничего говорить не буду… Правильно?...
Мягко ступая, она прошла по небольшому коридорчику, ведущему в кабинет, и осторожно открыв ещё одну дверь, исчезла.
– Красивая у вас дочь. И держится молодцом. – произнес Александр Петрович следом. – Кстати, а над чем работает сейчас её муж?
Екатерина Львовна пожала плечами.
– Я… и я не знаю… – пожав плечами, призналась вслед бабушка Андрея. – Он какой-то там… страшно подумать… большой физик… Всемирные конференции… Зарубежные лекции… А еще такой молодой… – она чуть понизила голос. – Но он ничего о своей работе не рассказывает… Особенно в последнее время… – собираясь уйти, пожилая женщина с интересом разглядывала монашеское одеяния гостя и произнеся, чуть помедлив: «Ну, я пойду… подготовлю все к чаю…», вышла.
– И я не знаю… – вновь призналась Екатерина Львовна. – Единственно это… как я уже говорила… – Он физик. –
В наступившей было тишине Екатерина Львовна, думая о чем-то, некоторое время беспомощно вращала по гостиной глазами и, не вспомнив ничего, что могло бы быть полезным для Александра Петровича, лишь произнесла:
– Он доктор наук.
– Вот как? Ему сейчас...
– Двадцать семь. – быстро нашлась женщина.
– Доктор наук в двадцать семь?!... М-м-м… это говорит уже о многом… Физик... Его тема закрытая?... Ах да, вы не знаете… Вот что, дорогая Екатерина Львовна, я и вас прошу ничего пока обо мне… Хорошо?... Ну, вот и славно... Кажется, у нас есть еще пять-семь минут… – и тут же, слегка откинувшись в кресле, прикрыл устало глаза…
Словно бы засыпая он произнес что-то еще, совсем уже почти не разборчивое, из чьего Екатерина Львовна разобрала, как ей показалось, лишь строчки из Пушкина: «Мутно небо, ночь мутна… мчатся бесы рой за роем…», а затем и вовсе пугающе-странное: «Ох и тяжелая будет ночка»... После чего Александр Петрович надолго замолчал…
8
Екатерина Львовна сидела в полумрачной вечерней тишине и не шевелилась. Не решаясь хоть чем-то потревожить си¬девшего возле неё, когда-то красивого и статного, Александра Петровича… вернее Александра… даже просто Сашу… теперь уже крайне усталого, совершено седого и невероятно печального, в нелепом этом его монашеском одеянии, старичка, она, грустно несколько раз вздохнув, вновь вспомнила о беззаботной своей юности…
И тут же из далёких уголков памяти, чуть-чуть опаляя печалью, как искорки мелькнули, словно превращаясь в явь, прекрасные, немерк¬нущие в беге времени, мгновенья. Странным образом тяжелея, глаза её закрылись сами собой, и она вдруг увидела себя, совсем ещё юную, рядом с ним… Молодым и стройным…
Увидела его огромные, чуть влажные глаза. Так близко. Совсем, совсем близко. Как когда-то давным-давно. Теплота его дыхания коснулась её румяных, девичьих щёк. И какие-то головокружительные, уже давно забытые волнение и дрожь, прокатились по её телу…
Екатерина Львовна, вздрогнув, открыла глаза… И о, что это?!... Она не верила сама себе. Она и в правду видела в кресле перед собой, снова, как когда-то давным-давно, молодого и стройного… Сашу. Казалось, он только на миг прик¬рыл глаза. Сейчас откроет их. Откроет и скажет те самые слова, что когда-то говорил ей, волнуя... Она уже и себя чувствовала совсем иной. Такой молодой-молодой! Такой юной и легкой!...
«О! Что это?! Откуда это?! – вновь волнительно и радостно подумалось ей. – Нет уже томительного груза лет. Нет уста¬лости и мудрости прожитого. Есть только девическая лёгкость. Есть
