глубокие складки между бровей, - Ты не можешь до бесконечности болтаться между самим собой и другими людьми. Делай, что хочешь. Ты хочешь пить – пей! – Это убьет меня. – Нет! – выкрикнул незнакомец, - Сейчас – нет! Теперь уже - нет! И больше никогда – нет! Тебя убивает не водка, тебя убивает трещина, в которую ты можешь залить всю водку мира, и все равно не хватит, ты силен, как дьявол, это ты наделяешь водку силой, которая делает тебя слабым, ты хочешь быть слабым, потому, что боишься своей силы, ты смотришь на себя глазами других людей! Но ты – не другие люди, дурак! Так открой же свои чертовы глаза! Смотри! – Александр быстро налил полный стакан самогону и поднял его на уровень глаз, - Эта дрянь способна тебя убить? – Он вылил самогон в рот, - Тебя не способен убить стакан цианистого калия, ты что, не знаешь об этом? – Александр налил еще стакан, - Ты хочешь это выпить? – Он молча взял стакан и выпил до дна. – Теперь смотри туда, - Александр протянул палец в сторону бутыли, - Эта дрянь тебя убивала? Ты так считаешь? Сконцентрируйся, смотри на нее! Она тебя убивала? Ты сам способен убить кого угодно! – Вдруг бутыль взорвалась и разлетелась мелкими осколками, содержимое брызнуло до потолка.
Он стоял, ошеломленный, вытирая рукой губы, онемевшие от шестидесятиградусного пойла, и слушал, как в полной тишине капли падают с потолка, потом оглянулся.
В помещении никого не было.
Глава 16
- Он не мог быть никем иным, кроме атланта, - сказал профессор. Они сидели на берегу моря и жарили рыбу на вертеле. – Но я совершенно не могу себе представить, чтобы атлант оказывал кому-нибудь помощь, тем более – другому атланту. – Возможно, это был какой-нибудь гибрид, - он усмехнулся, - Вроде меня. – Ну что вы! Вы просто не знаете, о чем говорите. Гибрид, начавший осознавать свою силу, это самый препаскуднейший человек на свете. А полный атлант, это самое сволочное существо во вселенной. – Вы забываете, что говорите с одним из них, - он без улыбки посмотрел на профессора, - А я, смею вас уверить, окажу вам помощь в любой ситуации. Я очень хорошо к вам отношусь, и добро помнить умею.- Да? – профессор посмотрел на него как-то странно, - Возможно, это потому, что вы еще не вполне… - Вполне, Анатолий Кириллович. После того, как он ушел, я выставил на стол четыре банки с водой и разбил их взглядом с расстояния в три и в пять метров. Там сейчас мокро, как… - В п…де, - задумчиво сказал профессор. Оба расхохотались, мир был восстановлен. – И все-таки, не понимаю, - профессор покачал головой, - То, что он сделал для вас – это громадная вещь. Он научил вас силе. Я намеревался только попытаться сделать это, с растяжкой месяца на два. – Почему же не сделали? – Сначала вас надо было отучить от пьянства. – Теперь уже не надо, - твердо сказал он, - Я не намерен бросать пить, но я больше не алкоголик. – Верю, - кряхтя, профессор нагнулся и пожал ему руку, - Дайте знать, когда захотите коньячку, самому мне его до смерти не выпить. Но как вы посуду-то били? Неужели взглядом? – Не совсем. Скорее желанием. Я не хотел говорить вам, Анатолий Кириллович, но я и раньше проделывал похожие штуки. С людьми, - он невесело усмехнулся, - Я разбивал им сердца. – Убивали, что ли? – Да. – Вы знаете, - профессор подергал себя за бороду, огладил лысину, почесал нос, - Я подозревал что-то подобное. Какие-то феномены должны были иметь место быть. Но я не знал…, - он снова почесал нос, потянулся, было, к косе, но бросил это дело, - тянуться было далеко, - Теперь мне понятно, почему вы так быстро прогрессируете. Теперь я даже начинаю понимать мотивы атланта, это вполне в их духе. – Что? – Разведка, вот что. Он мог попытаться уничтожить вас, но убоялся и смылся. Он-то понимает, в отличие от вас, что-то, что находится в вас, способно вас защитить и помимо вашей воли. – Он не выглядел слабонервным. – Он и не был им. Я, собственно, не то слово употребил. Они ничего не боятся, просто проигрывать не любят. Но вот такие вещи, как коварство, военная хитрость – это у них в чести. – Но если этот тип может появляться и исчезать, как Воланд, почему он не может сейчас появиться у меня за спиной и воткнуть мне нож под лопатку? Зачем хитрости? – Да не может, Саша, как вы не понимаете! – Почему? – Потому, что у него рука отсохнет, глаза выпадут, сердце остановится раньше, чем он руку поднимет и раньше, чем вы поймете, что происходит. – Вы знаете, Анатолий Кириллович, меня много раз били. – А вы лучше подумайте о том, сколько раз вас не убили. Да и наверняка с тех пор немало уж воды утекло. – Верно, - мрачно заметил он, - Обнажая черный камень моего сердца. – Страшновато? – усмехнулся профессор, - А умирать не страшновато? – Нет, - твердо ответил он. – Неправда, было бы не страшновато, уже бы умерли. Все мы умрем, всех нас ждет черная дыра и черный камень на сердце. Но надо принимать свою судьбу. Вот так и здесь, так и с вашим черным камнем, такая, значит, судьба. Берите его в руки и несите, - он подмигнул, - Может еще бриллиантом окажется.
Глава 17
На следующее утро они начали эксперименты. Теперь они находились в глубине горы, в темном и мрачном помещении с низким потолком. Здесь стояли стеллажи с узкими ящиками, подсвеченными голубыми люминесцентными трубками, было тепло и влажно.
- Эти грибы, - объяснял профессор, - Содержат то самое вещество, о котором говорил Федор. – Псилоцибин? – Нет, не псилоцибин. Особый белковый комплекс, мы назвали его «теодорин», в честь Федора. Проблема в том, что он очень нестойкий и нам не удалось найти средство закрепить его. Он содержится в живом грибе, в его соке и после контакта с воздухом распадается за несколько секунд, но некоторое время, до полутора минут сохраняется в виноградном вине. Кроме того, он довольно неприятен на вкус. Поэтому лучшим вариантом является выдавить гриб, он очень сочный, в половину стакана с вином и сразу выпить. – И что произойдет? – Вы станете осознавать тот комплекс, который работает в вас на бессознательном уровне. – Но на что это будет похоже? – Понятия не имею, я не атлант. Но Федор кайфовал. – Я не упаду? Не свалюсь без сознания? – Ни в коем разе, вы выйдете отсюда, смеясь, под руку со мной, средство опробовано много раз. Начнем? – Начнем.
Профессор достал из карманов фляжку с мадерой и маленький стакан, припасенный заранее, налил вино. Затем быстро срезал толстенький грибок и выдавил его в стакан, - Пейте. – Он выпил. Выпил с удовольствием, вопреки предупреждению профессора, смесь оказалась очень вкусной. Да и вообще, все было очень хорошо, подвал был освещен ярким, но не режущим глаз, розовым светом, в нем восхитительно пахло грибами, рядом стоял человечек с длинной седой бородой и совершенно дебильным лицом - ах, да, профессор. Он похлопал профессора по плечу, преодолевая желание подергать его за бороду, - Ну что, пойдемте наверх, док? – Дебильный карлик забавно затряс лысой головой и показал на уши. Ах, да! Он сделал над собой усилие и сказал по-русски, - Ну, что, пойдемте на свежий воздух? Я бы поплавал. – Да, да, конечно, - радостно закивал профессор, - Вы попробуйте, пожалуйста, соотнести язык с чем-нибудь знакомым, вы же филолог, у нас никогда не было такой возможности, чтобы изнутри. – Этому языку восемнадцать миллионов лет, - сказал он раздельно, как глухому, - С чем он может быть соотнесен? – А-а-а…, - начал, было, профессор. – Вы же говорили, что работали с атлантами сорок семь лет, вам что, никто не сказал? – Да они просто не знали! – воскликнул профессор, семеня вслед за ним по ступенькам. – Ну, вы и въехали!
Они выбрались из подземелья на берег, и он с наслаждением вдохнул свежий морской воздух. О, как он любил море! И моментально сбросив с себя одежду, он разбежался по молу и прыгнул в воду. – Александр Васильевич! – завопил за спиной профессор.
Вода обожгла тело роскошным огнем холода. Он чуть не завыл от восторга. Он ощущал, он видел, как горячая, красная кровь отхлынула к сердцу и снова мощным толчком рванулась к поверхности кожи, согревая его. Он нырнул и, быстро преодолев десять метров, долго плавал, рассматривая раковины, затем вырвался на поверхность, в клубах пара и поплыл особым, ритмичным способом, почти выскакивая из воды при каждом гребке.
Сделав круг по бухте, он вернулся к берегу, где, кутаясь в ватную куртку, его ждал совершенно обалдевший профессор. – Зря вы так увлекаетесь, Александр Васильевич, - говорил профессор, пока он, посмеиваясь от наслаждения, обтирался своей шерстяной рубашкой, - Многовато для первого раза будет, да и дел у нас много. – Каких дел? – Таких дел. Сейчас надо закреплять нейрологический стереотип. Говорить, вспоминать, делать. А вы забудете все через час и будете с насморком ходить. – Ему очень хотелось обругать профессора длинными, изысканными ругательствами, но он воздержался, поскольку понимал, что тот совершенно прав. – Что я должен делать? – Поднимите блок, - профессор ткнул рукой в сторону волнолома. Он посмотрел на один из блоков, и блок взлетел в воздух. – Выше! – Блок подпрыгнул и завис на высоте десяти метров. – Медленно опустите. – Он медленно опустил блок на то же место. Он не чувствовал совершенно никакого напряжения, но от тела повалил пар и ноги слегка задрожали, он нахмурился, недовольный своей слабостью. – Теперь, - наставлял профессор, - То же самое медленно, стараясь запомнить, что вы при этом чувствуете. – Он исполнил без труда, но что-то тонко и неприятно завибрировало в его солнечном сплетении, и от этого его охватила ярость, блок вспыхнул в его глазах, затем все потемнело, и он свалился на песок без сознания.
Глава 18
- Ну-ка, ну-ка, Саша, открывайте глаза, я знаю, что вы уже пришли в себя. – Он открыл глаза и увидел плавающие в тумане золотые очки профессора. Смигнул пару раз, и туман рассеялся. Профессор протягивал ему чашку, - Выпейте, вам станет лучше. – Что это? – спросил он слабым голосом. – Коньяк с водой, сахаром и лимоном, очень тонизирует. – Он медленно, поддерживаемый профессорской рукой под затылок, выцедил напиток, оказалось очень вкусно, по телу разлилось приятное тепло. Потом до него дошло. – А лимон-то откуда? – спросил он. Профессор хмыкнул, - Да тут дружок ваш заскакивал, он и принес. – Какой еще дружок? – Александр-с, - профессор покряхтел, - Я, было, совсем уже с жизнью распрощался, вы без сознания, пристукнет, думаю, рожа бандитская, обоих, ему не впервой. – И что? – А ничего. Справился о здоровье, пожелал скорого выздоровления и – адью. Гостинец, вот, оставил, лимонов, апельсинов. Я тут позволил себе…, - профессор смущенно кивнул на гору апельсиновых корок, высившуюся на столе, стоявшем рядом с кроватью. – Давясь и чавкая? – слабо осведомился он. – Именно, - радостно кивнул профессор. – Ну, тогда хорошо. Главное, чтобы впрок. Ну, - он помолчал, - А со мной что? – Профессор засопел, - Дурость, вот что. Я же предупреждал. А вы, как с цепи сорвались. В воду прыгнули, нырять затеяли, как дельфин. Я вообще удивляюсь, как сердце выдержало. Организм-то у вас, - профессор снял и начал протирать очки полой пижамы, - Ослабленный. Вы что же думаете, то, что вы годами травили себя водкой, питались кое-как, а то и вовсе никак – даром прошло? Вы что же полагали, что можно вот так вот, в сорок лет, атлантом стать, за один сеанс? – Профессор нацепил очки на нос и
