в лапах страха

поглядывая на небеса: не затаился ли где над деревом или столбом хищный крючок...
- А, вспомнила! – радостно воскликнула Лена и даже захлопала в ладоши. – Школа жизни!
Юрка вздрогнул и с готовностью оторвался от неприятных размышлений.
- Чего-чего?
- Когда папа что-то объясняет мне или маме, – затараторила повеселевшая Лена, – то всегда говорит, что этому его научила Школа жизни!
- А что это за школа такая? Где она находится, и кого в ней учат?..
Лена прыснула, уткнула курносый носик в розовые ладошки.
- Дурачок! Это же так просто говорят: «Школа жизни», – а на самом деле никакой школы и нет!
- Как это? – Юрка был окончательно сбит с толку.
- Это просто выражение такое, – принялась объяснять девочка. – Когда человек что-то знает, опираясь только на собственный опыт. Вот ты прикасался когда-нибудь к включенному утюгу?
Юрка глупо кивнул – а кто не прикасался? Ведь прибор просто манит: ну же, потрогай меня!
- Вот! Так ты узнал, что утюг может быть горячим, даже когда штепсель не воткнут в розетку! Этому тебя научила Школа жизни – то есть, твой собственный опыт.
- Но я и так знал, что утюг может горячим быть... – Юрка озадаченно посмотрел на Лену.
Девочка погрозила пальцем – совсем как мамочка, когда рассказывала про добрую Луну.
- Но ведь всё равно решил проверить! А вдруг!.. Теперь знаешь, что «вдруг» лучше не доверять. И чем человек старше – тем больше у него опыт по выживанию в Школе жизни, а значит, такой человек намного умнее. Ему проще бороться с проблемами, и проживёт он дольше. Вот так-то. Понял?
- Как-то не очень... – Юрка разочарованно почесал затылок.
- Ну ведь у тебя есть родители, так? – не унималась вошедшая в раж Лена. – Они ведь старше тебя, верно?
- Ну да...
- Значит умнее, потому что больше твоего обжигалась! И ты, сам того не ведая, прислушиваешься к их наставлениям, – Лена замолчала, склонила голову на бок, будто прислушиваясь к собственным мыслям.
Как же, прислушивался... Нет, Юрка внимал наставлениям, но определённо не родительским. Последним он просто повиновался.
- Как-то так... – вздохнула девочка. – Я, если честно, и сама не до конца всего понимаю. Просто папа говорит: так-то и так-то, потому что этому научила Школа жизни.
- Ясно, – кивнул вконец запутавшийся Юрка, чтобы хоть как-то передохнуть. – А что твой папа говорит про старших сестёр?
- Ах да! – спохватилась раскрасневшаяся Лена. – Он говорит, что девочки в таком возрасте большие... – Одногрупница вдруг осеклась, покраснела ещё гуще и принялась спешно подбирать нужное слово, бегая глазёнками по потолку.
Юрка терпеливо ждал, но затянувшаяся пауза отчего-то нравилась ему всё меньше и меньше.
- Они злые, – кое-как вывернулась Лена. – Девочки в её возрасте. Этому папу научила Школа жизни.
- Злые? – нерешительно повторил Юрка и тут же добавил: – А почему злые твой папа не говорил?
Лена отрицательно мотнула головой.
- А ты не могла бы его спросить? – в полголоса спросил Юрка. – И как их можно снова добрыми сделать?
- Их надо ВОСПИТЫВАТЬ, – глухо произнесла Лена, упершись взором в пол; девочка помолчала, после чего робко посмотрела на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу Юрку, словно ожидая ответной реакции на свои слова.
- А ты уверена? – спросил мальчик.
Лена кивнула. Затем снова покраснела. Состроила некое подобие улыбки.
- Уверена. Ведь я тоже девочка.
- И ты тоже станешь злой? – не поверил Юрка.
- Я – нет, – улыбнулась Лена. – Меня папа воспитывает.
Юрка не знал почему, но ему вдруг сделалось грустно. А одновременно, жаль всех маленьких девочек, которым судьбой предначертано, по истечении двенадцати лет жизни, превратиться в этаких злобных существ, ступивших на грешную землю с одной только целью – до смерти замучить своих младших братишек.
«Ну почему все папы не показывают своим дочерям, где раки зимуют?! Ведь так можно пресечь зло».
Сверчок как-то недовольно цокал под лобной костью – видимо у него на сей счёт было своё собственное мнение. Однако делиться мыслями насекомое не спешило – возможно, это была очередная игра.
Юрка, ничего не говоря, завернул кран.

2.

Глеб заехал после обеда, как и обещал. Марина сидела в кафе на Полетаева и безучастно поглощала фирменный салат с каким-то экзотическим названием, которое было просто невозможно выговорить.
Зачуханная «десятка» словно побывала под потоком сели; автомобиль соскользнул с проезжей части и нерешительно вскарабкался на расположенную у дверей кафе парковку. На асфальте осталась дорожка из расплющенных каштанов, быстро смываемая усилившимся за последние два часа дождём. По тротуару текли полноводные реки, которые собирались у водостоков в бездонные озёра, и бурным, шипящим потоком низвергались в тёмные недра подземных коллекторов.
На днях Марина видела по телевизору, как где-то на юге под мамой с коляской разверзлась земная пучина – то ли коммунальщики чего не доглядели, то ли стихия так разбушевалась... то ли и не стихия это была вовсе. Женщина просто прогуливалась по улице, как ни с того ни с сего, земля ушла из-под её ног, поглотив ни в чём не повинного малыша. Из-под тротуара, в буквальном смысле, вылез сказочный Змей Горыныч, от которого попросту не было спасу. Да, Марина отчётливо помнила, как приехавшие на место происшествия репортёры передавали картинку с перепаханной землёй, вывороченным асфальтом, разбросанным по проезжей части гравием и беснующимися клубами раскалённого пара.
«Уж чем-чем, а безумным ужасом матушка земля полна-полнёхонька ещё с незапамятных времён! Много всяческой нежити было понапридумано ещё дряхлыми старухами, что сидели за ткацкими станками и, в полусонном состоянии, усмиряли всевозможными страшилками резвящуюся детвору».
Вот и та местность, что проецировалась на экран телевизора, больше походила не на эпицентр вполне рациональной трагедии, а на логово очнувшегося от многовекового сна чудовища. Особенно при резких порывах ветра, когда всклокоченные белые пары, принимали очертания невиданных доселе созданий.
«Хотя, возможно, так оно и было на самом деле, – подумала Марина, откладывая прочь салфетку и столовые приборы. – Это там у них – ЧП: не досмотрели, не доглядели, не предотвратили. А на самом-то деле, может, и нечего было досматривать, доглядывать и предотвращать? Это ведь всё страшная сказка: поди, предугадай, куда заведёт писанный невесть кем сценарий».
- Так, хватит! – одёрнула себя Марина вслух, осознавая, что разгрызенная перед обедом таблетка алпразолама чрезмерно взбудоражила её и без того взведённое сознание. – Это просто несчастный случай. Непредвиденное стечение обстоятельств. Случайность. Ведь по статистике, за момент времени, равный одной секунде, в мире гибнет порядка сотни ни в чём не повинных людей. Просто так. Потому что так устроена жизнь.
Из-за соседнего столика деликатно откашлялись; Марина вздрогнула и несмело оглянулась. Ухоженный старичок с лоснящейся лысиной, отменно отутюженный и сдобно накрахмаленный, – белые манжеты наверняка в жизни не знали следов грязи. Сквозь стёклышки интеллигентных очков в узенькой оправе недобро поглядывают два мышиных глазка. Буравят по правилам Буравчика...
«Бред».
Старичок покачал головой и, промокнув подложенной под воротник салфеткой блестящий лоб, принялся усердно изучить свежий номер «Российской газеты»; Марина даже на расстоянии ощутила сдобный запах типографской краски.
Салатик с экзотическим названием просто разложился.
«Никак из бывших управленцев, – подумала Марина. – Как их тогда величали?.. Директора? Председатели? Партийные руководители?.. Хотя и сейчас то же самое! Изменились лишь условия бытия, а определения остались прежними. Такие, вот, и кричат, когда уже ничего нельзя изменить или исправить, брызжа слюной, активно жестикулируя, спуская на кого не попадя собак: мол, это всё не мы! Мы бы такого уж точно не допустили! Это всё ОНИ!»
«ОНИ – это, позвольте спросить, кто? А, не важно. ОНИ – это в, первую очередь, виновные во всех смертных грехах. А таких, как правило, на верхушке нет. Селекция, естественный отбор, теперь, вот, ещё загадочная евгеника. Перевелись гады в управленческой среде. Они просто вымерли, закопались в землю, окаменели. Может, растворились или и вовсе распались на атомы... А виновные, все внизу. Под вратами эфемерного Олимпа. Например, всякие южные национальности – они просто созданы для того, чтобы валить в их огород всякий шлак. Рельсы заминировали – это экстремисты, метро взорвали – это шахидки, мама с коляской провалилась – так это и вовсе госторбайтеры, кои клали тут накануне тротуар, что с них взять! Да, про рельсы... «Невский экспресс» – был, кажется, такой поезд... Да в том-то и дело, что был. Кое-кто отмыл денег на ремонте пути: по законам жанра, лопнул рельс, состав поезда слетел под откос, погибли люди, а посадили двух чеченских братьев-террористов. Это оказалось легко – в те времена чеченцев ненавидели до боли в зубах, а ФСБ быстро подсуетилась: вырыла на месте крушения яму, оставшуюся, якобы, от взрыва. Так-то. Всё это правда, в которую мы до остервенения хотим верить. А на верхушке все, конечно же, святые».
Марина улыбнулась; старичок больше не обращал на неё внимания – газета засосала его вместе с потной лысиной, мышиными глазами и белыми манжетами.
Подошёл улыбчивый официант и, вкрадчиво выпросив на чай, удалился, довольный собой, будто оттяпал у Миллера половину акций «Газпрома».
Марина вышла на улицу; она немного постояла под козырьком, не желая ступать под дождь. Порывы мокрого ветра заставили мышцы неприятно содрогнуться. Под ногами вращались стремительные водовороты. Своими влажными щупальцами они сгребали с тротуара всевозможный мусор, спихивали его в основной поток и увлекали в глубины канализации. А там уже начиналась ритуальная ЖРАТВА: всё это гадостное безобразие перемешивалось, насыщалось нечистотами и подносилось к столу.
Марина брезгливо поморщилась. Собралась с мыслями и засеменила к парковке.
«Действительно, сколько ходим по тротуарам, а даже представить себе не можем, что именно творится в данный момент под ногами... Может там и впрямь кто-то уже скребётся, точно гигантский крот, всё с большим остервенением выгребая землю из-под асфальта, стремясь как можно скорее добраться до свеженькой плоти. Ведь уличная грязь, наверное, уже порядком приелась, а дождевые водовороты – всего лишь чопорное чаепитие на исходе дня».
- К чёрту таблетки, – прошептала Марина, уклоняясь от снующих машин. – Сегодня – к чёрту!
«А та мамочка ведь тогда выжила! Ошпарилась до не узнаваемости – даже по телевизору не показали, – но уцелела! Она ухватилась одной рукой не то за кусок арматуры, не то за перевернувшуюся скамейку и повисла над кипящей бездной, силясь не разжать обваривающиеся пальцы второй руки. Она даже умудрилась удержать коляску... однако, к сожалению, малыш выскользнул и угодил в самое пекло. Даже ни будь стремительного течения, утянувшего крохотное тельце вглубь коллектора, спасти ребёнка вряд ли бы удалось – он моментально сварился, возможно, даже не успев проснуться».
Марина забралась в машину и посмотрела на мужа.
- Ты чего? – насторожился Глеб.
- Ничего, а ты чего?
- Да так. Вид у тебя какой-то странный.
- Думаешь, у тебя