Корни зла

Здесь в глаза бросались пышные формы или слегка вздернутые кверху груди какой-нибудь кинодивы; там, нельзя было не заметить горделивый профиль светской львицы или обаятельную улыбку нежного отпрыска королевской фамилии. Представленными оказались также некоторые из наиболее прославившихся "Кисок месяца", однако в целом, тенденция была в сторону высшего света. Не каждый цветок обладал неповторимой индивидуальностью. Было несколько идентичных пар, включая три полностью распустившихся цветка в переднем ряду, напоминавших своим внешним видом Эрику Слайкер, что наводило на мысль о том, что они были выращены с помощью фото или обрезков ногтей ее сестры Алисы.
Несколько девушек, стоявших на длинных стеблях, уже отцвели и обзавелись новыми почками. Они стояли с закрытыми глазами, но большинство глазели по сторонам, а в данный момент все их внимание было приковано к Тагу. И хотя у них не было рук, их способность к движению не ограничивалась зрением: по рядам цветков проносился легкий шелест, как будто невидимое дуновение ветерка заставило трепетать эти нежные создания. Их миниатюрные кроны и гибкие стебли, словно магнитом, тянуло в сторону Тага, а микроскопические губки без устали двигались, и воздух был наполнен едва уловимыми свистящими трелями, напоминавшими отдаленное щебетание птиц.
Таг с наслаждением втянул в себя воздух, напитанный ароматами возбужденных девушек-цветков, чувствуя необыкновенный подъем сил. Вот место, где царит совершенство, повторил он про себя в тысячный раз, место, где девицы перестают быть крупными, назойливыми самками, лезущими к нему со своей похотью, правами и желаниями, превращаясь в хрупкие, изящные стебли с бутонами, срок жизни которых настолько краток, что они не успевают надоесть. Здесь они всего лишь  цветы, за которыми надо ухаживать, поливать, удобрять, пересаживать из горшка в горшок, доводя до пика их развитие, а затем осторожно опылять и ждать нового потомства, или без всякого сожаления, подчиняясь минутному капризу, с корнем вырывать, прекращая навсегда их никчемное существование.
Выставлять девиц в неглиже в журнале, расходящимся миллионом экземпляров, было, конечно, недурно. Но высаживать их в своем собственном саду, …о, какое это было наслаждение! И как обязан он был им своей двоюродной бабушке Веронике и ее терпеливым, многолетним, недооцененным наукой поискам семян мимикрии! Сколько восторгов ему удалось испытать за эти семь лет, с того момента, когда он случайно наткнулся на конверты с черными семенами и открыл для себя их назначение.
Единственное, о чем можно было пожалеть, это то, что ему не удалось возродить в цветке его великую родственницу. Он не раз пытался сделать это — у него сохранился ее пожелтевший дагерротип, где она была изображена семнадцатилетней девушкой, и ее локон того же времени, но оказалось, что процесс не шел с умершими женщинами. Иначе он воссоздал бы для себя не только десятки цветущих "Вероник", но своих собственных Клеопатр, Мадам Дюбарри, Нелл Гвинс, Лол Монтезес и Джин Харлоуз, если бы ему удалось заполучить их подлинные фото или другие изображения и частички, содержащие их ДНК, пусть даже это будет щепотка пепла. Но очевидно, что для нормального развития девушки-цветка, нужно было, чтобы растение было связано особым способом со своим живущим оригиналом — либо как вампир, либо телепатически, или астрально, в общем, Бог его знает, как — на этот счет даже у его тетушки не было определенного мнения.
Влияние на девушку, личность которой воссоздавалась в цветке с помощью картинки или частички ее физического тела, варьировало от случая к случаю. Часто, насколько было известно Тагу, это вообще никак не отражалось на ее физическом состоянии. Иногда до него доходили слухи, что девушка заболевала, попадала в больницу с высокой температурой неизвестного происхождения или в состоянии легкой (а иногда и довольно тяжелой) комы, особенно в период наиболее интенсивного цветения. Симптомы прекращались  спустя некоторое время, и девушка возвращалась к обычной жизни, а растение при этом либо увядало, либо плодоносило, либо и то, и другое. Если Таг высаживал ее заново, как в случае с Алисой Слайкер, то у донора возникали продолжительные депрессии, в результате которых ее отправляли в какую-нибудь психическую лечебницу. Однажды одна шведская королева красоты, растительную копию которой он прикончил с помощью садовых ножниц, погибла в ту же самую ночь — говорят, она попала в автомобильную аварию, во время которой ей оторвало голову, — но Таг списал это на случайное стечение обстоятельств. Какого черта, возмущался он про себя, винить во всем его. Ведь он не занимается черной магией и не делает никому ничего плохого — просто удовлетворяет свои эстетические потребности с помощью средств, предоставленных ему весьма благородной дамой. У него и в мыслях не было кого-то приносить в жертву.
Конечно, если человек заслужил наказание, как, например, эта ужасная Эрика Слайкер, он должен его понести! Эта мысль вывела его из состояния приятной задумчивости, в котором он пребывал последние пять минут, и он помчался мелкими шажками к своему рабочему столу, мимо рядов с Алисами, Бригиттами, Маргеритами, Софиями,  и даже одной Жаклин.  
Еще не дойдя до стола, он уже начал довольно ухмыляться. Его "Эрика" взошла, как нельзя лучше. Надо отдать должное Ансельмо, который сделал все, как надо и вовремя подложил витаминные и гормонные удобрения. На месте бутона уже появилось ее личико и на стебле начала оформляться грудь. Она молча уставилась на него гневным взглядом, и ее насупленные миниатюрные брови и обиженно надутые губки пролили настоящий бальзам на его оскорбленное самолюбие. Точно так же, как и мысль о том, что сейчас она наверняка где-то стонет на больничной койке, корчясь от боли, а доктора только в недоумении разводят руками. Он как-то попросил одну из своих ранних жертв рассказать ему о ее пребывании в коме,  и она поведала о страшных кошмарах, в которых ее сжигали заживо на костре, сажали на кол и подвергали самым невероятным пыткам и унижениям.
"Пусть это послужит тебе уроком, Слайкер", - произнес он, обращаясь к цветку, и слегка потрепал ее по миниатюрной щечке кончиком ногтя.
Надо сказать, что сходство было просто поразительным. Волосок, обернутый одиннадцать раз вокруг зернышка, и качественная цветная фотография, поставленная у края горшка, поработали на славу.
Однако, что-то было не так: у второго горшка с посаженным зернышком не было соответствующей фотографии. Он быстро огляделся и увидел, что на полу лежит его конверт из крафтовой бумаги, который он вероятно обронил пять дней тому назад. Нагнувшись, он поднял конверт и вытащил из него фото рыжеволосой красавицы-актрисы с задворок Бродвея. В белом маленьком конверте, прикрепленном к ней, все так же лежали обрезки ее зеленых ногтей.
Что же он, черт возьми, тогда посадил вместе со вторым зерном мимикрии?  
Его взгляд скользнул по краю стола и уперся в первый раз в растение, гордо вздымающее свой крепкий стебель над поверхностью горшка. Его изумлению не было пределов: верхушка стебля была точной копией его собственной головы размером с грецкий орех, над которой раскинулась миниатюрная крона из листьев. Его лицо, оформившееся во всех деталях вплоть до остроконечной бородки, не отрываясь, смотрело в его сторону, причем крошечный ротик скривила страдальческая гримаса, словно карлик тужился что-то выкрикнуть ему на недосягаемом для нормального  слуха диапазоне.
Его первым импульсом, первым побуждением, было с корнем вырвать этого урода и тут же растоптать его на месте. Вторым импульсом был неописуемый ужас от мысли, что может произойти непоправимое. Его всего затрясло, и руки сами собой взметнулись в воздух в жесте отчаяния. Как он мог подумать такое! Его надо холить и лелеять, защищать от всех напастей, словно голландский тюльпан ценой в сто тысяч гульденов. У него, как будто пелена упала с глаз.  Он понял, что только полный идиот мог считать случайным стечением обстоятельств жуткую смерть в аварии  шведки в ту ночь, когда он отсек ее миниатюрную голову от стебля.  Нет, он сделает все возможное, чтобы уберечь этот цветок от дурного глаза. Десятки ужасных вариантов, один страшнее другого, пронеслись в его голове в одно мгновение. А что, если, не дай Бог, какая-нибудь ржа поразит растения его оранжереи! Какая-нибудь смертоносная, ползучая, скользкая плесень…
А вдруг он сейчас тоже впадет в кому! Эта мысль повергла его в такой ужас, что у него зарябило в глазах, дыхание сперло, и он стал с силой бить себя по щекам и топать правой ногой по бетонному полу, приводя себя в чувство. Ясно, что он только что чудом  вышел из коматозного состояния. Вероятно, огромное напряжение последних дней перед сдачей в набор очередного номера "Кисок" спасло его от затяжной летаргии.
К тому же сама атмосфера этого жуткого погреба действует на него усыпляющее! Может, действительно, стоило отвлечься в лесах северной Канады с их первозданной свежестью и чистым воздухом, да, но … чистый воздух, озон, говорят, он тоже усыпляет…
А что, если в его отсутствие, кто-нибудь проникнет в его святая святых, и увидит здесь его цветочную копию! Они наверняка похитят ее с целью выкупа, будут мучить и издеваться над ней, а потом возьмут огромные садовые ножницы и … Боже, как он мог столько лет доверять старику Ансельмо!
Постепенно к нему вернулась способность рассуждать здраво, особенно после того, как до него дошло, что его волнение, учащенное дыхание с глубокими вздохами, может уже само по себе довести до обморока.
Он переключился на здравый смысл и заставил себя припомнить тот вечер во всех подробностях. Ему вспомнилось, как он дергал себя за бородку, держа зернышко мимикрии между пальцами.  Вероятно пара волосков выпала из нее и оказалась в горшке вместе с ним. А затем он задремал, склонившись над горшком, что, по-видимому, тоже сыграло свою роковую роль, передав его образ будущему растению. Как бы там ни было, даже великая тетушка Вероника, судя по оставленным ею записям, не была уверена в том, что внешние изображения или кусочки плоти были самыми существенными факторами в процессе культивации растений.
Подвергнув ситуацию, так сказать, научному анализу, он смог увидеть ее в правильном свете, и это его несколько успокоило, хотя самой пугающей все еще оставалась мысль о том, что его преступная рассеянность была, возможно, вызвана действием постороннего гипнотического внушения.
Тем не менее, дело было сделано, и теперь не оставалось ничего другого, как наблюдать за развитием цветка по имени Таггарт, который в течение довольно короткого времени должен набрать силу, дать  потомство (от этой мысли у него по коже пошли мурашки) и благополучно завянуть. При нормальном уходе все так и будет. В конце концов, кто после смерти его двоюродной бабушки лучше него знает о растениях-имитаторах? Почему бы ему на время не стать своим собственным  опекуном. Что же касается комы, то многие девушки в нее вообще не впадали, даже в период цветения их растительных двойников. А ведь, он, к тому же, еще сильный