розетки искрят и бактерицидная лампа вот-вот выйдет из строя. Все посмеялись и Лизавету оставили в покое. Они стали гулять в больничном садике. Кардиограммы заметно улучшились, бабу Клаву выписали, Лизавета заскучала и стала проситься домой.
- Потерпите, голубушка, - уговаривал её врач,- ещё недельку, дней десять и отпустим.
В конце сентября Лизавету выписали. Они собрали свои нехитрые пожитки, попрощались с соседками, пожелав скорого выздоровления, и двинулись по коридору к выходу.
Они зашли в сестринскую комнату и Лизавета, волнуясь, краснея и смущаясь, от порога стала извиняться, что не может сейчас, как это принято, отблагодарить сестричек конфетами. Её перебили, стали дружно кричать, что Витёк расплатился сполна, что это они должны Лизавете за такого помощника и она успокоилась. Стали прощаться и сёстры, не умея по-другому выказать расположение, принялись целовать Витьку. Лизавета гордилась и ревновала одновременно.
Они зашли в ординаторскую, где врачи, воспользовавшись кратковременным затишьем, пили чай. Лизавета снова от порога стала извиняться и её снова перебили, слово в слово повторив доводы сестёр. Потом стали жать им руки, а невропатолог сорвал с себя часы на пружинном браслете и определил их на Витькино запястье. Витькины протесты он отклонил неуклюжими, должно быть от смущения, словами:
- Носи и помни, а у меня ещё трое есть, совсем часами задарили. А зря ты, всё же, в медицинский не пошёл!
Зашли они и в столовую.
- Выписались, значит? Ну, и слава Богу. – Зина метнулась к полке, схватила банку и стала запихивать её в Витькину сумку, сопровождая скороговоркой:
- Ты, Вить, не сомневайся… своё… домашнее… клубничное.
Витька стал отнекиваться, но Зина прикрикнула:
- Тебе может и не нужно, а матери сейчас хорошо питаться надо. Ну, с Богом. – И она перекрестила обоих.
В коридоре Витьку как током дёрнуло. Оставив мать на диванчике, он вернулся в столовую.
- Что, Витёк? – спросила Зина и напряглась лицом.
- Тётя Зина, простите ради бога, вы не могли бы одолжить двадцать копеек?
Зина отпустила лицо и всплеснула короткими ручками:
- Что, совсем денег нет?
- Да кошелёк посеял где-то, - соврал Витька.
- Упёрли, точно упёрли! Бросаешь пиджак, где ни попадя, вот и свистнули. Много денег-то было?
Витька отрицательно мотнул головой. Зина порылась в плаще, потом в сумке и высыпала ему в карман горсть мелочи.
- Я отдам, я вам завтра занесу…
- И не вздумай! – прикрикнула Зина, - В больницу не возвращаются, даже если забыли чего. И как выйдите, идите не оглядывайтесь, примета такая.
И они пошли жить дальше, два невысоких хрупких человечка, почти нищие, но безмерно богатые своей взаимной любовью.
В квартире было пыльно, и Лизавета сразу кинулась убирать. Витька отобрал тряпку, проворно протёр их скудную мебель и полы. Лизавета вскипятила чай, и они поели, тонко намазывая Зинаидино варенье на купленный по дороге хлеб. Внезапная смертельная усталость погнала Витьку на диван. Он лёг, не раскладывая и не раздеваясь, и провалился в забытье на долгих шестнадцать часов. Витька проснулся среди ночи и обнаружил Лизавету сидящей рядом на стуле.
- Ты что, мама?
- Как же ты исхудал, - горестно вздохнула Лизавета и, всхлипнув, пошла в свою комнату.
Наутро он смотался в поликлинику, оформил больничный и сдал документы на инвалидность, (третью, рабочую группу на год), съездил к Лизавете на работу, оформил расчёт и получил все деньги, купил картошки, макарон и десяток суповых концентратов, и успел придти домой за минуту до начала дождя. Небо, словно дождавшись завершения самых неотложных дел, погрузило город в нудную двухнедельную морось. Лизавета снова заскучала, и Витька снова пожалел о переезде – в их коммуналке мать нашла бы себе занятие.
Зашла Алевтина и поздравила с выпиской. Лизавета хотела угостить гостью чаем с вареньем, но постеснялась своих чашек с давно отбитыми ручками и щербатых блюдец, не пригласила и долго переживала своё негостеприимство. Алевтина снова пришла в субботу и попросила Витьку помочь шофёру затащить новый телевизор. Они подняли тяжеленный ящик на пятый этаж, в квартире сняли с тумбочки старый, поставили новый, и шофёр ушел, небрежно сунув в карман четвертак. Витька подключил и настроил телевизор и уже пошел к двери, когда Алевтина спросила, не сможет ли он вытащить старый на помойку.
- Он исправен и трубка у него новая, в прошлом году поменяли, - зачем-то добавила она, - а то забрал бы домой, всё маме веселее будет, да и тебе по лестнице не таскать, - вдруг нашла она компромиссное решение.
Так у них появился первый в жизни телевизор.
Десятого октября нас, наконец, привезли с картошки и, дав четыре дня на поправку здоровья, два из которых пришлись на законные выходные, назначили начало занятий на понедельник. В воскресенье дождь прекратился и задул холодный северный ветер. Выскочив утром из подъезда, Витька шмякнулся, поскользнувшись на обледеневшем асфальте. Гололёд покрыл стволы и ветки деревьев блестящим бесцветным лаком, и даже жёлтые листья висели, словно закатанные в прозрачный целлофан.
Занятий, как таковых, в понедельник не было. Всех первокурсников собрали в актовом зале и часа два преподаватели рассказывали им о предстоящей учёбе, грозили отчислением по любому поводу и карами за невыполнение всевозможных требований. Остаток дня они провели в библиотеке, стоя в бесконечных очередях за учебниками. Витька ехал домой озабоченный предстоящими непредвиденными расходами. Оказалось, что каждый предмет требует по нескольку общих тетрадей (каждый преподаватель почему-то подчёркивал «По 95 копеек»), необходимых для записей лекций (у кого лекций не будет, до экзамена не допустят), для семинаров и для конспекта Ленинских работ (у кого конспекта не будет, на экзамен может не приходить) и этот список был бесконечен. Чертёжнику требовались готовальня, чертёжная бумага строго 210 на 297, карандаши различной твёрдости, ластик, пара угольников и что-то ещё. Начертальщик не мог обойтись без разноцветных карандашей. Физик убил всех требованием немедленно забыть весь школьный курс физики, так как они будут изучать всё заново, но с совершенно иных позиций и посоветовал приобрести хорошие калькуляторы с синусами и косинусами. Химичка потребовала обзавестись белыми халатами и регулярно стирать их, а не ходить грязными «чумичками» («чумички», естественно, на зачёт могли не рассчитывать). Больше всего Витьку расстроил физкультурник. Он начал с того, что не потерпит наплевательского отношения к своему предмету, сообщил, что 67% всех отчислений первокурсников связаны именно с физкультурой и потребовал, чтобы студенты приходили на занятия в кедах, голубых трусах и красных футболках с короткими рукавами, а студентки в чёрных тренировочных штанах и жёлтых майках с длинными рукавами. Окончательно добило Витьку его требование к первому снегу обзавестись лыжами, ботинками, палками и лыжными костюмами по собственному вкусу и возможностям.
Из президиума Геннадий Антонович одобрительно кивал головой.
Поднявшись на свою площадку, за алевтининой дверью Витька услышал оживлённый голос матери. Он вырвал листок из старой школьной тетради и стал прикидывать расходы. Получилось много. На лестнице хлопнула дверь – вернулась с работы Светка, Алевтинина дочка. Минут через десять пришла Лизавета и рассказала, что утром, проводив дочь, Алевтина побежала на работу, но, выскочив из подъезда, поскользнулась, ушибла ногу, локоть и спину, еле взобралась на пятый этаж и постучалась к ней: «Спасай, соседка». Весь день Лизавета провела с ней, а сейчас Светка предложила ей побыть при матери сиделкой.
- Представляешь, за деньги, – сокрушенно говорила Лизавета, - будто мы и не соседи вовсе. Я обиделась даже.
Витькин листок, с его руб. и коп, привлёк ёё внимание:
- Чьи деньги считаем? – весело поинтересовалась она.
Витька рассказал о внезапно свалившейся на них заботе. Лизавета села на диван и прошлась по списку.
- Тетради нужны, значит купим. Карандаши у тебя со школы остались, не новые, но рисовать можно, а там посмотрим. Угольник сломали при переезде. Склеить нельзя? – Витька неопределённо мотнул головой, - Понятно, купим. Циркуль был ведь где-то? – Витька кивнул, - Вычёркиваем. Халат у меня есть. Не белый, правда, но надевается спереди – рубашку предохранит. Трусы синие. У тебя чёрные есть новые, не надёванные, может сойдёт, а, Вить? – Витька пожал плечами, - А будет придираться, так я их выварю, с них краска и слезет, она легко сходит, а потом в синее перекрашу, - решила Лизавета, - И футболку твою белую школьную в красное перекрашу. У неё рукава длинные, так ты закатаешь, а придерётся, я их обрежу, да подошью. А кеды у тебя и так есть, так что живём, сынка.
Оставались ещё лыжи, но Лизавета беззаботно махнула рукой:
- Снег не скоро ещё, времени навалом.
Она дала Витьке двадцать рублей и наказала завтра же купить всё необходимое.
Обретя занятие, Лизавета повеселела. Она вставала рано, готовила Витьке завтрак и ждала в прихожей, когда, хлопнув дверью, Светка уйдёт на работу. Ей выдали запасные ключи и Лизавета, выждав для приличия минуты три, устремлялась к Алевтине. Вечером она восхищённо рассказывала Витьке:
- Вот это руководитель, так руководитель: ты бы только слышал, как она их по телефону песочит! Не приведи господь иметь такого начальника, - закончила она свой рассказ.
Работала Алевтина директором столовой и считалась лучшим директором района.
Через неделю Лизавета озабоченно сказала Витьке:
- Зайди к Алевтине, дело у неё к тебе какое-то.
Алевтина сидела на диване и попеременно баюкала то руку, то ногу. Светка смотрела телевизор. Алевтина попросила Витьку слазить на антресоли. Он взял табуретку, но росточка не хватило, и Светка тяжело поднялась с кресла:
- Пусти, уж, - и опираясь на Витьку, она с трудом взгромоздилась на его место.
- Держи крепче, а то свержусь, так от тебя мокрое место останется.
Это было правдой – Светка весила килограмм девяносто. Она вытащила два совершенно новых лыжных ботинка, бросила их на пол и соскочила с табуретки так «легко», что во всём подъезде задребезжала посуда.
- Пойди на балкон, - командовала Алевтина, - там, на гвозде лыжи висят.
Витька принёс.
- Пользуйся. Кататься-то умеешь?
Витька стал отказываться, но Светка засмеялась:
- Забирай эту дрянь, она меня чуть жизни не лишила. Меня ведь, как и тебя, на первом курсе запугали этими лыжами, а я на них в жизни не стояла. Купили мы этот комплект, так я на первом же занятии так позвоночником хряснулась, что до самого лета в корсете бегала. Ох уж наша физкультурша перепугалась, что я на неё нажалуюсь – всё в глазки заглядывала и зачёты поставила автоматом, - злорадно закончила она свой рассказ.
- Ты ботинки-то примерь, может и не подойдут ещё.
Ботинки были великоваты – Светка и на первом курсе была девушкой крупной.
Витька стоял красный от смущения, но Алевтина, словно не замечая этого, продолжала:
- Я тебя не для этого позвала, дело есть. Ты ведь в электричестве смыслишь? – Витька кивнул. – Тут вот какое дело: ноябрьские скоро, а у меня витрина в столовой двадцать квадратных метров, её к празднику оформить надо. Художник у меня есть и электрик был из
