ЖЭКа, но он, пьяница чёртов, подвёл меня на майские: я ему накупила по списку проводов да лампочек, а он запил, гад такой, и ничего не сделал, а ведь знал, зараза, что конкурс идёт на лучшую витрину. Ты как, не возьмёшься помочь? За деньги, естественно.
- Какие деньги, - завозмущался Витька, - я вам даром всё сделаю.
- Не тарахти, - остановила его Алевтина, - на оформление государством деньги отпущены. Мы с тобой официальный договор заключим, как положено. Я распоряжусь, тебе мой зам всё что нужно сюда привезёт, если чего не хватит, скажешь, докупим. В столовой этим заниматься негде, да и чистота там у меня стерильная, сам понимаешь. И, самое главное, до третьего числа всё должно висеть и работать.
На следующий день первой пары у Витьки не было, и он с утра зашел к Алевтине. Он рассказал, что хотел бы докупить, потом засомневался, что её зам найдёт именно то, что ему нужно и Алевтина по телефону приказала заму повозить Витьку по магазинам. В условленное время зам прикатил на своей «копейке» прямо в институт и они до вечера мотались по Москве.
Всё свободное время, захватывая и полночи, Витька проводил с паяльником в руках и вечером первого пошел за Алевтиной. Она хоть и хромала, но назавтра собиралась в свою столовую. Прихватив с собой вернувшуюся с работы Светку, они вчетвером зашли в тёмную квартиру. Оставив их стоять на пороге, Витька проскользнул в комнату и щелкнул тумблером. Пустая стена над его диваном покрылась разноцветными пятнами. Витька щёлкнул вторым тумблером и из центра стены полыхнуло огнём. Светящиеся точки разбежались, преследуя друг друга, потом полетели друг другу навстречу, столкнулись, рассыпались на множество осколков и снова помчались в разные стороны.
- Ну, Витька, ты даёшь! – восхищённо ахнула Светка, - Ну ты Мастер!
Алевтина ничего не сказала, но крепко обняла Витьку и поцеловала в лоб.
На следующий день Витька развесил своё великолепие в витрине и щёлкнул тумблерами. Втроём, с Алевтиной и художником, они стояли на тёмной улице, любуясь плодами рук своих.
- Знаете, Алевтина Ивановна, - сказал вдруг художник, - я, пожалуй, за ночь переделаю художественную часть композиции, Не соответствует, - уточнил он и ушёл.
- Да, утёрла ты мне нос, Алевтинушка, - раздался сзади мужской голос, по всем статьям утёрла.
- А я предупреждала тебя, Михалыч, что за майское поражение отомщу, - не оборачиваясь хохотнула Алевтина.
- Это кто ж тебе такую красотищу сработал? Дала б адресок.
- Мастеров знать надо, Михалыч. Ну уж бог с тобой, дам. Знакомься. Виктор Петрович.
Михалыч с недоверием оглядел Витьку, но поняв, что Алевтина не шутит, спросил:
- А мне что-нибудь подобное сработать сможешь?
- Кому? – не понял Витька.
- Да вон, - Михалыч указал на соседний дом, где располагался магазин электротоваров.
- К седьмому уже не успею, - честно признался Витька.
- А к седьмому и не нужно, эту битву я уже проиграл, а вот ко Дню конституции загляни ко мне. По рукам?
- Вот ты, Витёк, и начал клиентурой обрастать. Гарантирую, что завтра выпытывать твой адресок и Гиви заявится, - она показала на, стоящую по другую сторону улицы, стеклянную шашлычную.
Через неделю после праздников Алевтина зазвала их с Лизаветой в гости. На столе стоял торт, фрукты, бутылка «Советского шампанского», искрились хрустальные бокалы.
- Выиграли мы конкурс, Витёк, всем носы утёрли! – Она достала цветную фотографию и протянула её Лизавете, - Смотри, какую красоту наш Витька смастерил.
Витька заглянул через плечо матери. Было действительно красиво, да и художник постарался: он сделал новое оформление, подогнав его под Витькину электрику.
- А вот тебе и первая трудовая зарплата, - торжественно провозгласила Алевтина, - с доставкой на дом, как говорится. – Она передала Витьке конверт и протянула ведомость, - Распишись. Ну, давайте за первую получку. Откупоривай, мужчина.
- Да, кстати, - вспомнила она,- Гиви-то прибегал, интересовался адресочком. Я обещала, что зайдешь. Ты уж не подведи меня, зайди к нему как-нибудь вечерком.
Застолье закончилось и Витька стал помогать Алевтине носить на кухню посуду.
- Вить, - Алевтина взяла его за руку, - а я ведь на тебе крупно заработала – мне за оформление премию дали больше, чем я тебе заплатила. Возьми половину.
Витька так твёрдо сказал «нет», что Алевтина поняла – настаивать бесполезно.
- Тяжело тебе будет в этой жизни, - горестно вздохнула она.
У Гиви большим было всё: и рост, и вес, и нос, и живот. Громовый голос, вырываясь из-под пышных усов, оглушал, а показное радушие ошеломляло. Уяснив, кто такой Витька и зачем он заявился в его кабинет, Гиви пришел в неописуемый восторг.
- Как я тебя ждал, дарагой, как ждал, - восторженно кричал он, - спасиба, дарагой, что зашел, сейчас кушать будем.
Витька категорически отказался, сказав, что недавно пообедал.
- Никогда так больше не делай, - расстроился Гиви, - ко мне надо приходить с пустым желудком и волчьим блеском в глазах. Дагаварились, дарагой, да?
Витька смущенно кивнул. Гиви встрепенулся и, обняв Витьку за плечи, повлёк его к выходу.
- Сматри, - кричал на всю улицу Гиви, стоя перед витриной, - Ты видишь это безобразие? Ты видел, как у меня внутри? А что у меня снаружи? Что думают люди, глядя на эту витрину? Они думают: если у Гиви так снаружи, значит и внутри не лучше и проходят мимо. А мне надо такую витрину, чтобы они думали: если такая красота снаружи, то что же внутри и шли к Гиви. Панимаешь, да? Сделаешь, да?
- Давай, дарагой, выпьем за то, чтобы наша совместная работа пошла на пользу нам обоим и мы друг другом остались довольны, - сказал в кабинете Гиви, разлив по бокалам коньяк. – Гавари, что нужно, сколько денег, всё гавари.
- Надо подумать.
- Думай, дарагой, прямо сейчас думай! – Сказал Гиви и вышел из кабинета.
Он вернулся минут через десять, сел за стол, открыл толстый красивый блокнот в кожаном переплёте и посмотрел на Витьку: - Слушаю тебя, дарагой.
- Витрина большая, - начал Витька, - тысячи в полторы обойдется.
- Не деньги, - улыбнулся Гиви.
- А ещё нужна машина с водителем, - уверенно добавил Витька.
Гиви выронил ручку и оторопело уставился на него:
- Я всё правильно понял, дарагой, полторы тысячи, машина и шофёр за оформление витрины?
Витька, не понимая сути вопроса, утвердительно кивнул, потом, поняв, рассмеялся и замахал руками:
- Нет, нет, - сквозь смех говорил он, - полторы тысячи, детали и прочее, а машина, чтоб поездить и всё закупить.
Шашлычная задрожала от громоподобного смеха Гиви и несколько сотрудников заглянули в кабинет.
- Слушайте, - утирая слёзы, пересказывал он разговор с Витькой, - Когда он сказал, что ему нужна машина, я приготовился торговаться, но когда оказалось, что она должна быть с шофёром, я чуть не упал со стула. Спасиба, дарагой, давно я так не смеялся.
Успокоившись, Гиви перешел к делу:
- Миня не интересует твоя цена, миня интересует результат, - Гиви стал строг и серьёзен, - но я должен знать конечную сумму работы. Говори, дарагой.
- По договору, - пролепетал Витька. – Заключаем официальный договор и…
- По договору больше двух сотен дать не могу, извини, дарагой, - перебил Гиви, - Тебе нужен договор на двести? Сделаем, паспорт приноси, и сделаем. Ты мне витрину сделай, а остальное не твоя забота, дарагой. Ты сможешь числа до двадцать пятого успеть? Новый год, панимаешь? Гости будут, праздник будет.
Два дня Витька размышлял и на третий пришёл к Гиви. Они договорились насчет машины, Гиви дал Витьке две тысячи наличными и отвёл к бухгалтеру, который заключил с ним договор и сразу выдал две сотни.
Неделю Витька просидел с паяльником, ещё три вечера он провёл в шашлычной, ползая в промежутке между витринными стёклами, просачиваясь своим хрупким тельцем среди пластмассовых пальм. Наконец, проинструктировав официанта, он пришел к Гиви.
- Пайдём сматреть, дарагой, скарей пайдём, - и Гиви потащил Витьку на улицу.
Витрина, подсвеченная сзади светом зала, проникавшим сквозь плотные шторы, являла собой всё то же унылое зрелище, разве что пластмассовые перья пальм, покрытые Витькой осколками десятка разбитых ёлочных шаров, слегка серебрились в свете уличных фонарей. Витька дал знак официанту, следившему из-за шторы, и тот повернул выключатель. Витрина взорвалась бегущими огнями, причудливо перебегавшими с пальмы на пальму, которые из унылых Золушек волшебным образом превратились в прекрасных принцесс. Хлёсткое, как выстрел, «ВАХ!!!» вырвалось из груди Гиви. Огромной ручищей он схватил Витьку за шкирку и заревел на всю улицу:
- Люди! Смотрите сюда!
Многочисленные прохожие, увидев здоровенного грузина, держащего за шкирку хрупкого паренька, стали собираться вокруг них, решив, что тот поймал карманника.
- Вы видите это чудо? Вы видите эту сказку? – кричал Гиви, тыча пальцем в сторону витрины, - Это сотворил этот человек, этот гений, ваш земляк, этот московский Пиросмани!
Люди смотрели на витрину, грузина и мальчишку и улыбались. Внезапно новая идея сорвала Гиви с места и он потащил Витьку в шашлычную.
- Гасите! – орал Гиви официантам, - всё гасите! – Защелкали выключатели и зал погрузился в темноту. – Шторы раздвигайте! - Официанты раздвинули шторы и посетителям открылась унылая витрина, подсвеченная сзади тусклым уличным освещением.
- Давай, дарагой, - почти прошептал Гиви и Витька повернул выключатель.
Витрина снова взорвалась и засверкала, совершенно преобразив интерьер зала.
- Теперь так кушать будем!
Из разных углов зала к Гиви, опрокидывая стулья, понеслись завсегдатаи, полилась грузинская речь, хлопнуло шампанское. Витька вышел в фойе. Был вечер пятницы, а в понедельник первый зачёт первой Витькиной сессии, к которому студент Салтанкин совершенно не был готов. Он хотел уйти, но ему очень хотелось проститься с этим смешным, шумным и необузданным грузином и он стал ждать у двери кабинета. Витьке вспомнился другой грузин, который так оскорбительно-небрежно швырнул ему под ноги деньги, но он сразу выкинул его из головы. Минут через пятнадцать появился Гиви и Витька сразу понял, что он чем-то огорчён.
- Ты почему ушел? Ты зачем мне праздник испортил? Ты понимаешь, что гостей моих обидел? – Витька, увидев что его огорчение не наиграно, стал оправдываться, объясняя про зачёт и обещая обязательно зайти после экзаменов. Гиви смягчился, но огорчение не ушло.
- Вот что, - вдруг заулыбался он, - ты на Новый год приходи, здесь праздновать будем. Обязательно приходи, иначе обижусь.
Он достал из шкафа пузатую бутылку и две рюмки.
- Лучший в мире коньяк, даже лучше грузинского, «Камю» называется. Для самых уважаемых людей держу! – Гиви наполнил рюмки, - Тост сейчас говорить не буду, раз торопишься. На Новый год скажу.
Они выпили и Витька пошел к двери.
- Падажди, дарагой, - Гиви сунул руку в ящик стола и достал конверт, - возьми, пожалуйста.
- Что это? - Спросил Витька и, тут же поняв, покраснел.
- Гонорар, - рассмеялся Гиви, - гонорар художника.
- Нет, нет, - Витька мотал головой не находя слов, - я уже всё получил, вы наверное не знаете, мне бухгалтер всё выдал.
- Зачем отказываешься не глядя? Ты посмотри, потом поговорим, если что не так,- добродушно пророкотал Гиви, но увидев, что Витька, мотая головой, уже подошел к двери покраснел и зловеще прошептал:
- Ты меня обидеть хочешь, да? Ты меня перед людьми
