Лонгоя

приглушенное  ржание  лошадей ,  фырканье ,  сиплые  от  усталости и  холода  голоса  возчиков .  Сомнений  больше  нет!  Это  идет  обоз!  Я  сбрасываю  с  себя  одеяло  и  забыв  о  терзающих  меня  страхах  и  волках,  бегу  к  окну.  Из  под  ног  шарахаются   их  темные  тени .  Они  еще  пытаются  удержать  меня  в своей  власти ,  но  мне  уже  не  до  них.  Страха уже  нет.  По  дороге  идет  обоз. Это  значит – пришел  конец   моему  одиночеству  и  моим  ночным  страхам . Это  значит ,  что  вернулась  моя  мама.  
  - Мама! -  кричу  я,  залезая  на  свое  пронзительно  скрипящее  кресло. – Мама! Мама! -  Конечно,  мама  не  услышит  меня.  Но  мне  очень  хочется ,  что бы  она  быстрей  пришла  домой  .  Я  очень  долго  оставался  один.   Я  очень, очень  сильно  соскучился  по  ней.  Мороз  уже  успел  затянуть  тонкой  корочкой  льда  протаянный   мной  кружок .  Ломая  ногти  я  обдираю  его и  приникнув  к  окну ,  успеваю  заметить  несколько  мелькнувших  мимо  окна бесформенных  теней.  Но  я не  боюсь их.  Я  знаю,  это  лошади. Я  даже  слышу,   как  жалобно  взвизгивает  снег  под  их  тяжелыми  копытами. Может  , именно  в этих  санях и  проехала  моя  мама  ?  
    Сжавшись  в  комок, я  сижу  на  своем  кресле и жду.  Я  знаю ,  мама придет  .  Обязательно  придет.  Вот  заскрипел  под  чьими – то    шагами снег.  Вскрикнуло  тревожно  крыльцо  .  И…   Мама  стояла  у  дверей  тяжело  дыша .  Так  дышит  только  смертельно  уставший  человек .  Правда ,  тогда  я  этого  еще  не знал.  Зажмурив  крепко  глаза  и  затаив  дыхание,  я  ждал   своей  минуты.  Я  так  долго  её  ждал.!
  Мама  делает  несколько  шагов   по  избе.    В её  руке  шуршат  спички. Вспыхивает  слабый  огонек.  Мама  зажгла  висевшую  на  стене   лампу и по  избе  разливается  чудный  желто  - розовый  свет.    Я  приоткрываю  глаза и  вижу  маму.  Она  кажется   мне  удивительно  большой  в  своих грубых  ватных  штанах,  в  ватной стёганой  фуфайке.   Платок  она  уже  сняла  и  держала  в  руке.  Её  глаза с  тревогой    смотрят  на  кровать.
 - Мама!  - вскрикиваю  я  шёпотом – Мама!  Мама!-  Но  голоса  нет.  Колючий спазм  сжимает  горло.  Наконец  мама  увидела  меня,  наши  глаза  встречаются.
Фуфайка  и  руки  мамы  обжигают  холодом    мое   тело.  Но  я  не  замечаю  этого .  Обхватив  руками  шею  мамы , я прижимаюсь  к  ней  .  Заглядываю  в  её  глаза, глажу  её  волосы  .  Мама , Мамочка …  Я  счастлив :  Приехала  моя  мама.  Мой  самый  родной, мой  самый  любимый  человек. Кончились  мои  одинокие,  полные  страха ночи.  С  мамой  я  ни  чего  не боюсь.
   А  мама  почему – то  плачет. Я  вижу, как  по  её  лицу струятся,  оставляя  влажные  следы, слезы.  Мне  очень  жаль  её.  
 -Ну  не  плач  мамочка. Ну  пожалуйста  не  плач . Тетка  Павлишка  говорит  , что  я  еще  до  весны  дотяну   -  перевираю  слова  суровой  Павлишки ,  надеясь , что  мама   ,  услышав  их  ,  обязательно  успокоится .  Но  мама  почему – то  продолжает  плакать.  Слезы все  также текут  по  её  щекам. – Правильно  говорит  твоя  тетка  Павлишка  , сынок ,-  шепчет  наконец  мама  вытирая  слезы концами  своего  платка. – Ты долго будешь  жить.-  
-Долго, долго,- повторяю  я  за  ней.   -  И  ты  тоже  будешь  жить  долго?  Да?-  жить  долго без мамы  я  не  хотел.
И  я тоже, тоже с  тобой  буду  жить  долго  почему – то   шепчет  мама,  прижавшись к моему  уху  губами.  – Я  тоже с тобой  долго  буду  жить.
Мы  вновь  затопили  печку и долго  сидели рядом  ,  прижавшись  друг  к  другу  и  смотрели  как  мечутся за  чугунной   дверцей   яркие,  веселые  языки  пламени .   Как  это  здорово сидеть  рядом  с  мамой и  ощущать   прикосновения  ей теплых и таких  ласковых  рук.
Мама,  а волков   ты  не  видела?- спрашиваю я  с  трепетом. – Настоящих  волков .
-  Нет,  сынок, не  видела,  ответила мама -  Обошлось  на этот раз
-  А я  видел,-  вдруг  неожиданно  для  себя  говорю  я. Я   видел их!  Они  каждую   ночь  приходят  ко  мне. Я  вдруг  замечаю  как  испуганно  вздрагивает  мама и  ловлю  на  себе  её  тревожный  взгляд .  –Приходят  ночью ?- спрашивает  она  с  тревогой  в  голосе.  
-  Ты  их  не  боишься,  сынок?
 -Нет, не  боюсь - храбро  вру  я.
-Я   их  совсем  не  боюсь! Вот  совсем  не  сколечко!
-  Правильно,  сынок,- говорит  мама  почему – то   грустно.
-  Правильно. Ты  их  не  бойся.  У  твоих  волков  еще  не  выросли  зубы.-  Голос  её  тих, с такой  легкой  приятной  хрипотцой, а  лицо  грустное,  грустное.
 От  ведра  с  водой,  стоящего  на  покрасневшей  от  жара  плите,  начинает  подниматься  пар.  Мама  моется,  склонившись  над  тазом,  а  я  лью   из  кружки  на  её  согнутую  спину   теплую   воду.   Я  моюсь  после  мамы.  Вернее, я  просто  стою  в  тазу,  а  мама  льёт  мне  на  голову  воду.  Теплые,  ласковые  струйки  бегут  по  плечам,  спине, ногам  щекоча  и  лаская  кожу. Мне  очень  хорошо   и  я  смеюсь  громко  - громко.  Глядя  на  меня , смеётся  и  мама. И  лицо  её  совсем  уже  не  грустное.  
       И  вот,   наконец,  переделав   еще  кучу  разных  дел,  мы  ложимся  спать и постель  мне   уже  не  кажется  такой   ледяной , а  ночь  такой  темной  и  страшной.  Прижавшись  к  маме,  я   тут же  засыпаю  крепким  и  спокойным  сном.
  Мы  вместе  спим. Вместе  ходим  на  Обь  по  воду .  Варим  из  привезенных  мамой  налимов, которых  я  принял  в  начале  за  поленья,  вкусную  уху.  Много  лет  прошло  с  той  поры,  а  вкус  и  чудный  аромат  той, маминой  ухи я  помню  до  сих  пор.
-Ишь  ты,  прямо  ожил  мальчонка – то,-  пробурчала    тетка  Павлишка  окинув  меня  своим  суровым, неприветливым   взглядом .  – Прям  аж  светится  весь.-
-  Ничего,-  почему – то  шепотом  отвечала  ей  мама,  прижимая  меня  к  груди.
-Он  выживет.  Один  он  у  меня  остался.  Никого  больше на   всем  белом  свете. -  и с мольбой  смотрела  на  Павлишку  , как  будь –то  от  нее  зависело,   придется   мне  жить  в  этом  мире  или  нет.    
       Счастье  мое  продолжалось  не  долго.  Через  неделю  в  нашу  избу ввалился   конюх, Пименыч , как  звали  его  возчики,  и  роняя  на  пол  искры от источающей  махорочный  дым  огромной  самокрутки  объявил, что  отдых  закончился. Лошади  отдохнули   .  Ящики  с  рыбой  загружены  в  сани и  по сему  , пора  в дорогу .    Я  стоял   прижавшись  к  стене  спиной  и  из  подлобья    смотрел  на  ненавистного  мне  конюха.  Мне  было,  за  что  его  ненавидеть. Ведь  он  пришел  за  моей  мамой . и я  опять  надолго  оставался  один  на  один со  своими  страхами ,  волками ,  суровой Павлишкой .
   - Ишь  ты,  смотрит  то  как,   - пробурчал  конюх,  заметив   мой  взгляд.
- Словно  волчонок  дикий,  пра  слово.  Того и  гляди   кинется.
-Да   это  он так.  Просто он  один  остается.   Поспешила  мама  заступиться  за  меня, прикрывая  меня  собой  от  колючего  взгляда  конюха.
- Маленький  он  еще  совсем.  Страшно  одному –то  .
Одному  то, оно  конечно… ,  не  сладко, оно …   Понятно  в  общем.  Дело  такое .  Но  я  здесь  не  причем . И  на  до  мной  начальство  имеется.   Так – то  вот,-  и  выпустив  на  прощание  целое  облако  едкого  махорочного  дыма,  конюх  исчез  за  дверью.
   Все  время , пока  мама  одевалась,  я  молча  стоял  у  стены   и  изо   всех  сил  стиснув  зубы  сдерживал  рвущиеся  из  глаз  слезы. Плакать , провожая  маму  в  дорогу , было  нельзя .   Мама  может  не  вернуться.  Так  сказала  мне  тетка  Павлишка.  А если  мама не  вернется,  то и  она  меня  больше  кормить  не  будет , и  я просто  сдохну один ,  так –как   никому  , кроме  своей  мамы , я  не  нужен . Слезы  горячим  потоком  хлынут  из  моих  глаз  после  того , как   моя  мама , торопливо  поцеловав  меня  в  лоб  и перекрестив  уйдет  и  я  надолго  останусь  один .
      Вернулась  мама  через  две  недели.  – Заболела  я,  сынок,-  прошептала   она  хрипло  с  трудом  перешагнув  порог .  По  красному от  жара  лицу   стекали  крупные  капли  пота  .  В  груди  что – то   клокотало   и   хрипело .  Мама  почти  не  могла  говорить .  Сильные  приступы  кашля  буквально   душили  её  не  давая  дышать .  Она  часто  теряла  сознание  и тогда  я плакал прижимаясь  к  ней  и  умалял   не  умирать  первой.  
-Пусть  сначала  умру  я,  а  уж  после  и  ты,-  просил  я  её.  Устав  плакать ,  я  подолгу  лежал  молча   рядом  с  мамой   ожидая  ,  когда  за  мной  придет   смерть…     Она  мне  казалась  похожей   на  суровую  тетку  Павлишку   ,  по  прежнему  навещавшую  нас  каждый  день .
  Только  через  много  - много  лет  я  смогу  оценить  все  то,  что  сделала  для  нас  с  мамой  эта  суровая  с  виду,  но  добрая  и  душевная  женщина  в  то  трудное и  страшно  тяжелое  для  нас  время.  Увы ,  прозрение  придет  ко  мне  слишком  поздно .  Павлишки  уже  не  будет  на  этом  свете  ,  и  мой  долг  перед  ней ,  мой  человеческий  долг,  останется   не  оплаченным .
         Болела  мама  весь  остаток  зимы и  только  весной, когда  теплые    солнечные  лучи   растопили  сверкающие   сугробы  снега  и  согрели   объятую   холодом  землю  ,  мама  в первый  раз  смогла  выйти  на  улицу.
У  крыльца,  не  поделив  что – то,  шумно  ссорились  воробьи.  С  Оби  доносились  пронзительные  крики  чаек .  По  реке  плыли  , весело  кружась,   белые  льдины
      -   Вот  и  пережили  мы  с тобой  зиму сынок,- прошептала  мама,  обняв  меня  за плечи,  - права   была  твоя  тетка  Павлишка…
После  мы  пошли  на  кладбище.  Там,  под  поющими  на  вольном  ветру   высокими  кедрами,  спали  вечным  сном  мой  отец  и  рядом  с  ним  мои  старшие  брат  и  сестра  не  нашедшие в  себе  сил  пережить всех выпавших  на  их  долю  испытаний  и  лишений. Один  большой    могильный  холм  и  рядом  два  маленьких  холмика .  Вся  наша  не  большая  семья .
-  В   чужую  землю  легли, -  тихо  шептала  мама,  лаская  руками  близкие  её  сердцу   могилы.    Не  уютно  вам  тут,  среди  чужих  .-  Я  слушал  слабый  мамин  голос  и  слезы  наворачивались  на  моих  глазах.   И  вскоре  я  непременно  бы  заплакал  от  жалости  к  умершим  моим  родственникам,    но  в  это  время  с  голубого  , по  весеннему,  высокого  неба , донесся  ликующий  лебединый  крик.  Большие  белые  птицы,  плавно  снижаясь,  уходили  за  реку.
 -  Прилетели ,  родимые , - тихо  сказала  мама,  провожая  глазами  лебединый  клин .  На  родину  свою  вернулись .
- А мы, мама, мы  вернемся  когда – ни  будь  на  свою  родину? -  спросил  я.
-Мы? -   ответила мама грустно  взглянув  на  меня . – Мы  ,наверное ,  не  вернемся.  Как  их  тут  оставишь ,  одних .  Не  уютно  им  тут  будет  одним ,  в  чужом  - то  краю .
    Мама  говорила  о  дорогих ей  могилах  так, как  будь – то  не    сырые  , не  ровные  холмики  были  перед ней, а  живые  люди.  _  Вот  может  ты ,-  продолжила  она  помолчав.   – может  ты  сможешь,  когда  вырастешь . Съездишь  да  поклонишься   в  пояс  земле  родной  от  нашего  с  отцом   имени .  Поклонишься ,  да  прощения  попросишь .  Не  наша  в  том  вина , что   покинули мы её  ,  земелюшку  нашу.  Не  по  своей  воле  ушли …
     Много  лет  прошло  с  той  поры  ,  как  мама , обращаясь  ко мне  ,  произнесла  эти  слова  на  берегу сибирской  реки  лаская  руками  близкие ей  могилы .  Я  вырос , и волосы  мои  густо  посеребрила  седина  .  Умерла мама  ,а  слова  остались.  Долгие  годы  носились  они  в  пространстве ,  наконец ,  нашли  того , кому предназначались  .  Испуганной  стайкой шмыгнули  они  в  комнату  и  затрепетали  , защебетали  своими  крохотными  крылышками  тревожа и  отгоняя  покой .
  -Все  ,  поеду !- решаю  я.  -  Нынче  же  и  поеду .  Отыщу  Лонгою , родину  моих  несчастных  родителей .  Поклонюсь  земле  вскормившей их  как  завещала , перед  тем  как уйти  в  мир  иной  моя  мама.
       И  вот  я  в  пути .  Осталась  позади  Тюмень   с  её  нудной  ,  вокзальной  толчеёй ,