Лонгоя

руганью  у  касс   с  равнодушными  от  усталости  кассиршами .   Мирно  стучат  под  полом  колеса  и  вагон  ,  в  котором  еду  я ,  в  составе   таких  же  зеленых ,  одинаковых  вагонов  мчится  по  стальным   нитям  - рельсам  в  сторону  Москвы.   Загадочная ,  ласкающая  мое  воображение  Лонгоя  приближалась  .
      Я  не  баловал  себя  путешествиями , и  по  этому , весь  первый  день  провел  у  окна.   Внизу  ,  сгрудившись  у   столика , пили  пиво   едущие  в  отпуск  северяне  -  трассовики ,  А я   , провожая   глазами  мелькающие  за  окном  полустанки и  станции , не большие  деревеньки  ,  села  ,  и  города    с  удивлением  и  удовольствием  открывал  для  себя  мир
Ночь   нагнала  поезд  «Тюмень  - Москва «  в  предгорьях  седого  Урала .  Дорога  убаюкивала  , обволакивала  веки  ласковой пеленой  сна.  Все  глуше и  глуше  стучали  колеса на  стыках  рельсов, и  вскоре  я  перестал  различать  совсем  их  монотонную  песню.  Поезд   словно  оторвался  от  них  и  мягко , по  воздуху  помчался  туда  ,  где  ждала  меня  встреча  с загадочной  страной  Лонгоей.    
   Проснулся  я  рано.  Поезд  мчал  меня  по , освещенной  косыми  лучами    утреннего  солнца ,  древней  русской  земле   .   « Может  быть  именно  этой  дорогой везли  под  конвоем  в  далекую  Сибирь  моих  несчастных  родителей ? - мелькнула  в голове  неожиданная  мысль . -   Может  быть , может  быть ,  может  быть ,  - тороплива  простучали  под  полом  колеса  и  солнечное  утро  сразу  нахмурилось .  
     Осторожно , боясь нарушить  сон своих  соседей  по  купе , я  спустился  вниз    и вышел  в  коридор.  Когда  я  вернулся ,  попутчики мои  уже   проснулись и  сидели  вокруг  столика ,  чуть  смущенные и  припухшие от сна  и выпитого  вечером  пива.
  -  Вы  уж  нас  простите , - обратился  ко мне  самый старший  из  них , примерно  моих лет  мужчина.   -  Мы  тут  вчера  пошумели  малость . Сами  понимаете ,  на  трассе  ни –ни .  Строго  у  нас с этим . А  тут ,  вахта  закончилась . Ну и ,   как  говорится  ,  сам  Бог  велел.
- Ни чего  страшного .  Вы  мне совсем  не  мешали, -  поспешил  я  успокоить  смущенных  ребят.
       -Я  прекрасно  выспался.
- А  может  и  вы  с нами.  –предложили  мне  мои  спутники ,-  
Посидим , о  жизни  поговорим.  И  пива еще  достаточно .  На  всех  хватит.
- Нет , нет ,  спасибо – поспешил  отказаться  я  от  приглашения ,-  я не  пью  пива . Не  люблю .  Пиво  я  действительно  не  любил ,  как  , впрочем  , и  все  остальное ,  что  хоть  как-то  было  связано  с  алкоголем.
-  Ну  , как  говорится ,  было  бы  приглашение,-   развел  руками  попутчик .
   Едва  не  пронесло  меня  течение  мимо  человека    знающего  где  искать  мою  Лонгою . Но  судьба  была  милостьлива    ко  мне  и  на  этот  раз.
-  Лонгоя  !?-  И  замерла  рука Олега  Валерьяновича ,  так  называли   мои  попутчики  своего  старшего  товарища .  –А  зачем  тебе  Лонгоя .
- Да  еду  я  туда , в  Лонгою  еду .  Родители  мои  жили  там , до  высылки,  в  тридцатые годы.  Вот  я  и  хочу  посмотреть ,  что  это  за  земля  такая , - объяснил  я  цель  своей  поездки.
- Опоздал  ты   землячек ,- с какой  - то  затаенной  грустью произнес  мой  попутчик коротко  взглянув  на  меня  и  что – то   жёсткое  и  одновременно  горькое мелькнуло  в его  глазах. -  Опоздал  , - повторил  он ,  – нет  больше  нашей  Лонгои .  Давно  уже  нет .Живут там  ,  правда ,  несколько  выживших  из  ума  старух а  деревни  нет .  
-  Война ?- коротко  спросил  я  ожидая  получить  утвердительный  ответ.
                   - Да  нет   не война ,- отрицательно  качнув  головой  ответил  тихо Олег  Валерьянович   -  Сами  её.  Еще  до  войны . Война –то  , браток  туда  не дошла.  Корни   подрубили    вот  и  рухнуло  все . Даже  дерево  без  корней и  то  жить не  сможет , а  тут  живые  люди .-    
 После  услышанного  говорить  уже  не хотелось , и  я  вновь  забрался  на  верх ,  и  глядя  в  окно постепенно  отвлекся  от  грустных  мыслей  навеянных  словами   Олега  Валерьяновича.  От  него  я  и  узнал  где  мне  искать  мою    Лонгою.
И  вот,  я  стою  на  пустынной , проселочной  дороге  ,  вьющейся  меж  не высоких  ,  поросших зеленым  сосняком , холмов . Тропинки ,  о которой  мне  рассказал Олег  Валерьянович ,  я  не  нашел и  по  этому  двинулся  на прямик  ,  по  указанному  мне    водителем  привезшего  меня  сюда  автобуса ,  направлению.
   Километра  через  три  я  увидел  её.   Несколько  серых  крыш  удивленно  выглянули  из  густой  зелени   словно  желая  разглядеть  того , кто решил  потревожить  их  тихое ,  сонное ,  старческое   одиночество .
     Так  вот  она  какая ,  сказочная  страна   Лонгоя  ,  грезившаяся  мне  в  холодные , одинокие  ночи  в  виде  царства  удивительно  добрых  и  сильных  людей.  Земля   о  которой  так  тосковала  моя  мама.
    Лонгоя ,  лонгоя …  Лебеди ли , пролетая  над  тобой , обронили с голубого  неба свой  ликующий  клич , ставшим  твоим  именем , или  звонкие , чистые  ручьи , сбегающие  с  крутобоких  холмов ,  напели  его  в  чуткое  ухо  первого  поселенца  пришедшего  сюда  в  поисках  тишины  и покоя  в  стародавние   времена , только  в имени  твоем  удивительно  сплелись  и  трубный  глас  тающих  в  вышине  лебединых стай  ,  и  звонкие  песни  весенних  ручьёв .
          Я  стоял  посреди  тихой  деревенской  улицы  и  горькая  грусть  вливалась  в  мою  душу  вместе  с  теплым  ,  пахнущим  лесным   разнотравьем  воздухом .
В  прочем , деревни  ,  как  таковой ,  не  было.  Сквозь  заросли  калины  и  сильно  разросшихся  кустов  смородины  едва  проглядывались  квадраты стоящих  здесь   некогда  домов .  Домов  уже  не  было ,   и  только  земля  еще  хранила  память  о  них,  словно  не  хотела  забывать  тех  кто  жил здесь ,  на  этой  земле .  Работал  на ней .  Обильно   поливая её  своим  потом  и  слезами   .  И  любил .  Любил  так  ,  как  любят  невесту  , жену  ,  мать вскормившую  их .
   Мертвая  деревня .  Деревня  -   труп .   В какой  земле  вызрела  та  злая  сила    уничтожившая  тебя  ,  разогнавшая  по   белу  свету  твоих  детей  ,  лишив  их  крова , родины  , права  жить  на  своей  земле .
   Нет  не  шакальи  стаи  жестокого  хана  Мамая   прошли  здесь . И  армии  заносчивого  Наполеона не  дошли  сюда . Не  дошли и  очумевшие  от  крови  гитлеровские  орды.
Но  кто  же !?  Кто !?   И  Зачем ?   Но  только  грустный  ,  чуть  слышный  шепот  листьев     был  ответом  на  мои  горькие  думы .
 Не  знаю , сколько  времени  я  простоял  бы  вот так ,  посреди  разоренного  по  чьей – то злой воле ,  человеческого  жилья ,  если  бы  не  раздавшийся  за  моей  спиной  тихий скрипучий  голос ,  который  заставил  меня  вздрогнуть  и  оглянуться.
  Передо   мной  стояла  сгорбленная , седая  старуха.  Во  всем  её  облике  ,  нелепо  согнутой  фигуре , изборожденному  глубокими  морщинами  лицу  ощущалась  беспощадная  работа  времени.  Она  походила на только что  вставшую  из  гроба  мумию  и  только  глаза  её , со  старческим  спокойствием   смотрящие  на  мир  ,  оставались  живыми.
- Напугала  я  тебя ?  - спросила  она  усмехнувшись .  – Да  и  то  сказать , страшна  я  стала .  Старость  - то никого  не  красит .  Жду  вот ,  когда   Господь  приберет  ,  да  верно  рано  еще ,  заблудилась   где – то  моя  смертушка  ,   не  идет  окаянная .  Не  нужна  я еще ,  стало  быть ,  Богу –то.  Согрешила  где сильно ?  Али  еще  чего ?
- Да я  и  не  испугался ,  бабушка ,- ответил  я  смутившись .  Мне  было  очень  жаль ,  что я  напомнил  невольно  своим  поведением  старушке  о  наступившей  старости .  И  ещё ,  я  испугался ,  что  она  ,  обидевшись  на  меня   ,  исчезнет  так же  быстро  и  неожиданно как  и  появилась  и  я  вновь  останусь  один  посреди  заброшенного  людьми   пепелища ,  погруженного  в  строгую , кладбищенскую  тишину .
-  А  люди – то  еще  здесь  живут ,  бабушка  ? – спросил  я  желая  завязать  разговор .
    -Люди –то ?-  переспросила  старушка . – Да живут люди ,  чего  им  здеется ?
- А ты сам  -то  чей  будешь? –спросила  она помолчав . Нашенский   ,  али  не здешний ?
- Приезжий  я  бабушка . ответил  я  ей  громко ,думая  , что  старая  женщина  наверняка  туга  на  ухо .
  - Да  ты  не  кричи ,- усмехнулась  старушка  заметив  мои  старания . -  Не  кричи.  Господь  милостив , слух – то  мне  сохранил .  Вот  зрение , глазыньки  мои , совсем плохи  стали .  Ну  и  то сказать – осьмой  десяток пошел , как  земелюшку – то  нашу  топчу, слава  Богу .-она несколько  раз  суетно перекрестилась  и  прошептав скороговоркой слова  благодарности  Господу  , вновь  приступила к  выяснению  моей  личности.  Я  объяснил  старушке , что  приехал  я  сюда  с  севера , куда были  высланы  мои  родители  в  тридцатые  годы .
-Жили  они  здесь  ,  до  высылки .Понимаете ?  А я   уже  на  севере  родился .-
-Ты  фамилию  свою  назови ,-  попросила  старушка ,- по  обличию твоему  не могу  я   признать , чей  ты.-
-Елисеев я , бабушка. Помните , может  быть , Елисеевых ?-  Называя  свою  фамилию я ожидал , что старушка  начнет  меня  расспрашивать  , но она молча  стояла передо  мной , устало  прикрыв  глаза , лишенными    ресниц    веками.
-  Помню ,- ответила  она  наконец  тихо , -как  не  помнить. Память  - то  Господь  не  замутил  еще…
           Память у  Варвары  Степановны , так  звали  старушку ,   была  еще  действительно  светлой ,  и  я  в  этом  очень  скоро  убедился , как  только  перешагнул  порог  её  дома.
  Высыпав  передо  мной  целый  ворох  фотографий , она ,  показывая  мне  их , называла  имена  и  фамилии  тех , кто  был  сфотографирован , где  жил , на ком  был  женат .  Называла  имена  детей  и  внуков . И  тут  случилось  странное.  Время вдруг  быстро - быстро  потекло  назад  .  Поднимались  разрушенные  дома  .  Возвращались  из  небытия  давно  отошедшие в иной  мир  люди .  Стены  дома  Варвары  Степановны  словно  вдруг  раздвинулись , впуская  всех ,  кого  возвращало нам   время.  
 Фотографии  моих  родственников , всех , кто  принадлежал к  родам  Елисеевых  или  Стригалевых , мать  моя  до  замужества  была  Стригалева ,  Варвара  Степановна  подавала  мне.  Вскоре  у  меня  скопилось  несколько  десятков  снимков ,  а  она  все  подавала  и подавала  мне  схваченные  желтизной  фотографии.
-  У  вас  здесь , Варвара  Степановна  целый   архив , -сказал  я  принимая  из  рук  старушки  очередной  снимок .
- Архив и  есть ,- согласилась  она .  – Люди –то  , уезжая ,  побросали  все. Не  до  того  им  видать  было .  Да  и  то сказать , на  что  она им , память  -то .  не продать  ,  не  заложить. Бремя одно  тяжкое .   Вот  я  и  пособирала  всё. Авось и  вернется  еще кто , потянется  к корням  родным .   Сказав  все  это  , Варвара  Степановна   помолчала  несколько  минут грустно  глядя  в  угол  , откуда  взирали  на  нас  с  потемневших  от  времени  икон , строгие  лики  святых.
      - А  матерь – то  твоя  жива  еще , аль  представилась  уже -? спросила она  нарушив  наконец   затянувшееся   молчание .
 - Мама  умерла  , - ответил  я  старушке  ,-  Давно  уже  умерла –
- Царство  ей  небесное.   Ведь  моложе  меня  была  девонька , - горестно  качая головой и  крестясь  прошептала   Варвара  Степановна.
- Моложе  была  а  уже и нет  её.  Доканала  и  её , видать ,  судьбинушка  горькая. Скоро  и меня  приберет   Господь . Заждалась  я .
-  Мама  скучала  сильно ,- сказал  я  , стараясь  отвлечь  старушку  от      мысли  о  неминуемой   смерти  .
-  Знамо  скучала ,- откликнулась  Варвара  Степановна ,- как же не скучать  по  родимой  сторонушке . Душа -то   живая ,  болит  чай .
До  позднего  вечера  просидел я  над  ворохом    старых ,  пожелтевших  Фотографий  ,  слушая  неторопливый  рассказ  Варвары  Степановны о  горькой  судьбе  жителей  Лонгои .   Кто  из  них  погиб  в