неверности, а затем пристанет ко мне с разборками... Как бы незаметно сбежать от всего этого?"
Пожелание моряка исполнилось в сию же минуту. Разгневанная Бланш отлепилась наконец от Синдбада. Вернее, её от него оттащил за волосы Махмуд. Весёлая танцовщица от подобного с ней обращения незамедлительно превратилась в разгневанную фурию.
Она обернулась к обидчику, подбоченилась, испепеляя бывшего ухажёра пылающим взглядом, и вдруг с яростным визгом набросилась на Махмуда дикой кошкой. Никакого оружия танцовщица в руках не держала. Ни холодного, ни огнестрельного. Да оно ей и не требовалось. Обезумевшая мегера пустила в ход своё главное природное достояние - длинные отточенные ногти.
Синдбад, едва почувствовав свободу, юркнул между танцующими парами, ступил на лестницу и помчался по ней наверх, прыгая сразу через три ступеньки. Чтобы его не заметили и не опознали, он наклонил голову и низко пригнулся.
Толпа на маршевых пролётах бурлила не хуже, чем в зале. Беглец подныривал под локти, извивался ужом, проскальзывал в малюсенькие лазейки между телами - и всё дальше и дальше отрывался от незадачливой любовницы настоящего Тулия и его соперника...
Когда он в первый и последний раз обернулся на бегу и кинул вниз быстрый взгляд через плечо, Бланш как раз атаковала турка-сельджурка. С грацией королевского учителя фехтования, она нанесла ухажёру два молниеносных удара по бородатому лицу. На обеих щеках побледневшего мусульманина появились багровые полосы, по четыре с каждой стороны, и из них закапала кровь.
Для турка это было слишком! Что бы ему, правоверному мусульманину, пустила кровь какая-то белокожая гяурка - грязный сосуд с нечистотами, по определению Аллаха, этого он стерпеть не мог. И не собирался!
Взревев, словно Магомет, подзывающий к себе непокорную гору, он взмахнул ятаганом. Остриё клинка нацелилось в грудь танцовщицы. Та вновь завизжала, но уже от ужаса. Девушка резвой козочкой отпрыгнула назад и затерялась в толпе.
Старпом с "Сарацина" ринулся было за ней но, откуда ни возьмись, появилась бочкообразная человеческая махина, которая ударом кулака сбила его с ног.
- Братцы! - завопил победитель "секир-башки", - Турки наших бьют!
Синдбад по голосу узнал в нём боцмана Клауса...
На галерее толпа оказалась пореже. Капитан выпрямился и по стеночке стал протискиваться от кабинета к кабинету. Вот дверь с акульей челюстью, вот с носом меч-рыбы, вот с подковой, а вот и с морской звездой! Тот самый кабинет, где он на языке жестов договорился встретиться с начальником порта. Старый дружище Маркус, поди, уже заждался.
Внимательно осмотревшись по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, Синдбад решительно шагнул к двери. Но на пороге он вдруг на мгновение задержался. Его остановило пробежавшее по телу неприятное ощущение: кто-то пронзил спину злобным взглядом. Вернее, взглядов было, аж целых два! Один - мстительно злобный, а другой - просто внимательный.
Итак, за ним следят! Два разных человека из двух разных мест. Ошибка исключена. Синдбад доверял своей развитой интуиции безоговорочно, иначе не был бы тем, кем являлся - самым удачливым капитаном в мире!
Он не стал оборачиваться, но сей факт взял на заметку. Отказаться от встречи невозможно. Нужно идти до конца, но отныне утроить осторожность
Дверная ручка, отпалированная до блеска сотнями тысяч ладоней, болталась на одном гвозде. Он слегка надавил на неё, дверь с лёгким скрипом отворилась во внутрь. Синдбад бочком проскользнул в кабинет.
Внутри его встретил полумрак. Горела всего одна свеча на литом серебряном подставце с ручкой в виде лебдиной шеи. Как такое чудо до сих пор не стащили - было непонятно.
Язычок пламени трепыхался от сквозняка из окна. По стенам плясали тени. Но и этого неверного света хватило Синдбаду, что бы разглядеть покрытый скатертью стол продолговатой формы, на котором теснились блюда с закусками, вазы с фруктами и кувшины с вином.
И ещё он увидел хозяина кабинета. Фигура Маркуса Руфимского была едва различима в темноте. Он развалился в кресле в торце стола, спиной к окну, где слегка колыхались дешёвые шторы. На появление гостя дворянин никак не отреагировал.
- Маркус! - шёпотом позвал Синдбад, - Не пугайся! Это я пришёл!
Начальник порта молчал. Он да же не пошевелился. Синдбад удивился, но тут же подумал, что маркиз де Сан-Се утомился от дневных забот и задремал в темноте, тепле и уюте, ожидая гостя.
- Маркус! Проснись, соня ты такой! Сейчас начнём пировать! - Синдбад осторожно, почти на ощупь двинулся от порога к окну, что бы растормошить приятеля.
Между левым простенком и столом оказалось довольно широкое пространство, не загромождённое ни стульями, ни иной какой мебелью. Он быстро добрался до цели и тронул маркиза за плечо:
- Мар... О, что б вас всех!!!
Начальник порта от толчка стал медленно заваливаться на бок. Из груди его, посреди кровавого пятна на бархате камзола, торчала рукоять кинжала.
Маркуса убили! Причём совсем недавно - тело ещё не успело остыть и закоченеть. Бес сомнения, с ним расправился толстяк барон Тур!
Негодяй оказался и хитрее и, коварнее, чем мог предположить Синдбад. Он, конечно же, догадался, что своими иносказательными словами капитан назначил начальнику порта встречу. Выследил последнего и когда тот, сделав заказ, расположился в кабинете, безжалостно ...убил!
Или сам, или подослал наёмного убийцу. Удар был подлым! Его нанесли неожиданно и исподтишка! Маркус не сопротивлялся, он даже не дёрнулся!
Проклятый барон! Зачем ему смерть престарелого дворянина? А затем, что Маркус состоял в оппозиции к самозванному королю Олафу...
Это одно! Остаётся и другое, которое начинает всё больше и больше тревожить Синдбада. Труп Маркуса - это настоящая приманка для строптивого капитана. Теперь ясно, кто буравил его спину злобным взглядом минуту назад.
Барон Тур собственной персоной! Лейтенант стражников собирается разделаться с ним, обвинив в ...убийстве начальника порта!
Словно подтверждая догадку Синдбада, в коридоре, на фоне всеобщего гула выделились громкие голоса, топот сапожищ и звон металла. Дверь затрещала под напором и, сорвавшись с петель, грохнулась на пол.
На пороге, в свете дюжины ярких факелов, нарисовалась закованная в броню туша ...барона Тура-Хьюго Патинского - личного порученца Его Величества короля Мармедонии Олафа Славного.
За спиной толстяка ухмылялись усато-бородатые рожи кирасиров с алебардами наперевес. Отряд внушительный. Стражников полторы дюжины, не меньше. Позади вояк горят сотни любопытных глаз осоловевших посетителей трактира.
- Вот он! - заорал лейтенант, тыча в Синдбада пальцем-сосиской, - Это капитан Синдбад! Он хахель нашей потаскухи Дороты! Хватайте убийцу! Иноверец разделался с нашим достопочтенным и всеми уважаемым начальником порта по приказу принцессы-шалавы, которой мы сдуру едва не вручили корону!
Оскорбления и обвинения сыпались из глотки Тура-Хьюго, как нечистоты из прохудившейся бочки. Синдбад положил руку на рукоять сабли и гордо выпрямился. В кабинете от десятка факелов не осталось ни одного тёмного угла.
Барон, взглянув в лицо матроса, стоящего рядом с убитым, внезапно осёкся. Его багровые от прилива крови щёки стремительно побледнели и обвисли, как у породистого мопса.
- Проклятье! - прорычал он, - Это не капитан Синдбад!
В повисшей гробовой тишине вдруг прозвучал другой, не менее раскатистый и радостный рык.
- Конечно, он никакой не Синдбад! Братва! Наш Тулий нашёлся!
Сметая с пути лейтенанта и стражников, в кабинет ворвался боцман Клаус со свежим "фонарём" под заплывшим глазом. Следом, бесстрашно раздавая направо и налево щедрые зуботычины и подзатыльники, вкатились его "братишки".
Причём досталось всем: как солдатам, так и подвернувшимся под руку зазевавшимся выпивохам. В комнату словно ураган ворвался, раскидав всех по сторонам.
Клаус с компанией окружили Синдбада, душевно затискали в объятиях. В кабинете стало тесно. Пока разъярённый барон сам поднимался с пола и пинками поднимал опрокинутых солдат, Синдбад понял, что настал момент взять реванш. Он глотнул вина из кувшина, прочистил горло и вдруг заорал, что так это дело не оставит!
- Люди! Братцы! Господа хорошие! Я, матрос Тулий, взываю к вашей справедливости! Ведь что деется-то, а? Я снял для своих приятелей матросов это милое гнёздышко, проследил, что бы стол ломился от явств и затем отправился на их поиски. Не успел отойти от порога, как вижу этого хмыря лейтенанта...
Синдбад указал на барона Тура, и все, кто находился в кабинете и за его порогом на галерее, непроизвольно уставились на дрожащего от ярости толстяка.
- ...Вижу, этот барон Тур тащит в наш кабинет какого-то старикашку-дворянина. Не успел я протиснуться через народ назад, как толстопузый выскочил из двери и спрятался в толпе. Ну, думаю, эта бездонная бочка вылокала всё наше вино! Кидаюсь сюда, а тут покойник! Тот самый старикашка - приятель толстопуза - с кинжалом в сердце. Вот и получается, что жирная свинья зарезала пожилого дворянина! Осмотрите кинжал! Он наверняка принадлежит этому барону-гомодрилу!
Лейтенант от такой наглости онемел! Из обвинителя он мигом превратился в обвиняемого. По галерее прокатился глухой угрожающий ропот. Горожане знали и уважали маркиза де Сан-Се и совсем не привечали пришлых солдат и офицеров, наводнивших столицу.
Чужих вояк-провинциалов справедливо принимали за оккупантов. Все посетители заведения, за исключением отряда алебардщиков, готовы были скорее поверить речам матроса Тулия, а не барона Тура
Поднялся невообразимый гвалт. Лейтенант орал на своих солдат, что бы те немедленно арестовали "разнузданную матросню". Но те никак не могли пустить в ход свои длинные алебарды в тесном кабинете, и потому не спешили выполнить приказ.
В свою очередь боцман Клаус с "братишками" упорно наседали на кирасир, размахивая у них перед носом кулаками и грозя пустить юшку всем и каждому, если "сухопутные крысы" немедленно не вернут им вино, которое выхлебали по-воровски, и закусь, которую сожрали и не подавились.
То, что на столе продолжали стоять нетронутые блюда и кувшины, уже никого не волновало. Синдбад на какое то время остался в одиночестве. Что бы выпасть из поля зрения зевак и прочих, он отступил в тень к окну. Теперь бы в самый раз смыться, да не получится.
У дверей не просто свалка - настоящее побоище. Он в ловушке. Придётся запастись терпением и дождаться подходящего момента.
Чего Синдбад опасался, то и случилось. Его заметила глазастая Бланш. Она прибежала на галерею с другими любопытными, едва заслышав шум скандала.
- Тулий! Дорогой! - завопила танцовщица и ринулась сквозь толпу в кабинет, - Твоя пташка спешит к тебе, любимый!
Откуда-то сбоку из толпы вывернулся старпом "снкир-башка", размахивающий ятаганом.
- Стой, шлюха! Куда? - завопил Махмуд и кинулся за ней следом. Щёки его кровоточили, а под глазом светился "фонарь", идентичный боцмановскому.
Турок настиг танцовщицу только у самого стола. Привычно схватив за длинные волосы, рванул что было сил. Бланш заорала благим матом от боли, отлетая прямёхонька в объятия толстяка
