свои девичьи прелести цвета спелого персика, уговаривала меня раздеться. Я продолжал молчать.
- Как хочешь, а я иду купаться! - обиженно заявила она и, отряхнув ладошкой с попки прилипший белый песок, пошла к воде.
Я смущенно и, несмотря на это, восторженно наблюдал за тем, как девчонка удаляется, покачивая крутыми бёдрами. Любовался этим зрелищем не только я один: этот неповторимый, очаровательный сплав детства, перемешанный с уже начинающей проявляться женственностью, притягивал к обнажённой девичьей фигурке, как магнитом, взгляды не только загоравших поблизости мужчин, но и женщин.
У самой кромки воды она оглянулась и, улыбнувшись, игриво махнула мне рукой. Её влюблённые глаза буквально светились счастьем.
«Стоп. Ты жить не можешь без этой девчонки. "Это" уже случилось, а время назад не движется. Так относись ко всему спокойнее. Хватит комплексовать и копаться в себе. И прежде всего перестань быть здесь белой вороной. Пока ты, в отличие от остальных, одет, вы оба и ваши непонятные окружающим, а от этого столь интересные им отношения останутся в центре внимания голой общественности. Сломай себя, стань как все».
Решившись, наконец, я начал раздеваться. Скинул с себя всю одежду, за исключением платка на голове, и, стараясь совершенно не замечать окружающих, почти бегом бросился догонять Полину. Ощущение собственной, публичной, так сказать, наготы, было необычным и даже пугающе приятным.
Увидев меня, девчонка остановилась и радостно замахала руками.
На этой большой поляне был всего один удобный спуск к реке, и поэтому людей в жаркий день здесь было едва ли не больше, чем на самом пляже. Вода у берега буквально бурлила от плескавшихся в ней десятков обнажённых тел. Войдя в этот вызываще нагой рай, я словно растворился в нём, с облегчением ощутив, что ни до меня, ни до Полины здесь никому нет дела.
Самые маленькие лепили из песка куличи. Карапузы постарше под присмотром голых и от этого весьма забавно выглядевших в своей строгости мам весело плескались у берега. Мальчишки и девчонки играли в догонялки. Чуть поодаль совсем молодая, лет девятнадцати, мама, стоя по пояс в воде, грудью кормила своего малыша. Ещё дальше обнималась парочка.
Я спустился с откоса. Осторожно обходя плескавшихся на мелководье малышей, стал приближаться к Полине. Подпустив меня метра на полтора, эта бестия неожиданно ударила ладошкой по воде, подняв мириады брызг. Затем нырнула и, появившись на поверхности, быстро поплыла вдоль берега. Я бросился вдогонку.
Настиг озорницу у кромки густых высоких камышей. Дождавшись, пока я подплыву почти вплотную, она вновь окатила меня кучей брызг. Когда я протёр глаза, её рядом уже не было. Я обнаружил девчонку, раздвинув камыши. Полина стояла по ключицы в воде посреди маленькой, со всех сторон укрытой камышами заводи.
Как только я, встав на илистое дно, тоже вошёл в это пространство, она приблизилась и поцеловала меня в губы. Я ответил на её поцелуй. Не отрываясь от моих губ, Полина вскарабкалась на меня. Чтобы не потерять равновесие, я стал поддерживать её за попку. Ощутив в своих руках это упругое, почти невесомое в воде тело, почувствовал, что начинаю возбуждаться.
- Я хочу тебя, - оглянувшись по сторонам, заговорщицки шепнула Полина.
Я был шокирован.
- Дурёха. Здесь же люди кругом. И не думай об этом!
- Ну и что! Нас всё равно никто не видит!
И сразу, скользнув рукой вниз по моему животу, разоблачительно улыбнулась и добавила:
- Тем более ты и сам этого хочешь!
- Имей в виду, если будешь провоцировать меня, мы можем крепко поссориться...
Но Полина только шаловливо улыбнулась в ответ. Она чуть отстранилась, затем, держась за мои плечи, приподнялась и, опускаясь, с облегчением счастливо вздрогнула. И вновь, еще крепче, чем до этого, обвила ногами мои бёдра.
- Оказывается, в воде совсем не больно, - прошептала эта сводившая меня с ума испорченная девчонка.
Я решил проучить ее. Отводя чуть назад свои бёдра и затем двигая их вперёд и вверх, осторожно прижимая при этом уже начинавшую постанывать от удовольствия юную развратницу к себе, я словно между делом поинтересовался:
- А ты пиявок не боишься?
- Каких пиявок? Они разве здесь есть?
Полина испуганно оглянулась по сторонам, непроизвольно пытаясь высвободиться.
- Я уже видел нескольких. Знаешь, куда они любят впиваться?
- не выпуская её и не прекращая движений, спросил я.
- Куда?
- В попку.
- Ой! - вскрикнула Полина, но в этом возгласе явно был уже не только испуг, но и реакция на то, что я нарочито энергичней, чем до этого, стал делать с ней.
Решительно глянув мне в глаза, она заявила:
- Ну и пусть впиваются!
Заниматься среди бела дня сексом в общественном месте, да еще к тому же с несовершеннолетней - это было верхом разврата. Но предложи мне сейчас кто-нибудь выпустить её из рук, я бы лучше предпочёл тюрьму, психушку, смерть - всё, что угодно, лишь бы удержать еще на несколько мгновений в своих объятиях это оседлавшее меня здесь, в камышах, бесшабашное обнажённое счастье.
Неподалеку слышались крики купавшихся детей, радостные возгласы взрослых, смех, плеск воды. Всё это лишь придавало тому, что мы вытворяли в этой маленькой заводи, особую остроту ощущений. Я впервые в жизни занимался сексом в воде, с удивлением открывая на сороковом году жизни для себя, что это, оказывается, лучше того, что я знал прежде. Поражала и ни с чем не сравнимая лёгкость проникновения плоти в другую плоть, и более сильная, влажная острота ощущений, и то, что в этой ситуации буквально всё зависело только от меня, поскольку я, держа в своих руках девчоночье тело, мог управлять им по своему желанию.
Полина, вначале озорно улыбавшаяся, вскоре закусила губу и лишь тихо постанывала. Когда она принималась стонать громче, чем это было допустимо в нашей ситуации, я сразу же закрывал ей рот поцелуем. И мы, слившись, замирали, с удивлением наблюдая за тем, как утихшую поверхность воды сразу же деловито заполняют пауки-водомеры. На них начинают пикировать большие стрекозы с прозрачными целлофановыми крыльями, отчего по заводи во все стороны вновь расходятся волны, а вслед за ними колышутся густо обрамлявшие наш водоем камыши.
Потом она обессилено повисла на мне, а я благодарно целовал девчоночьи волосы, лоб, щёки, по-прежнему крепко прижимая ее к себе и одновременно выговаривая ей за неосмотрительное поведение.
- А ты мальчика хочешь или девочку? - вдруг заговорщицки шепнула мне на ухо Полина.
Я, прекрасно понимая, что уже, в сущности, поздно, мигом высвободился из ее объятий, проклиная себя за идиотскую неосмотрительность.
- У тебя бывают... менструации?
- Конечно. Я уже большая девочка, - с достоинством ответила она и сразу же успокоила меня, пояснив, что когда в воде, это совсем неопасно, что в ее возрасте девочки обычно не "залетают", и что вообще она пошутила.
- Что пошутила?
- Насчет мальчика. И девочки тоже. И обоих сразу.
«И обоих сразу»? Эта дрянь опять издевалась надо мной!
- Сейчас я тебе покажу! - делая попытку положить ее животом на воду и намереваясь хорошенько отшлепать, пригрозил я.
Полина, взвизгнув, вырвалась из моих рук и бросилась прочь из камышей. Я поплыл вдогонку и едва не врезался в обнаженную парочку, в обнимку направлявшуюся в нашу заводь. Представляю, что они могли подумать, задержись мы здесь минутой больше. Хотя и сами они искали уединения вряд ли для того, чтобы собирать кувшинки.
Я сразу умерил свой воинственный пыл и, уже не торопясь, поплыл вслед за направлявшейся к берегу девчонкой.
Потом мы долго лежали на траве. Как ни удивительно, меня уже совсем не смущала моя нагота, нагота окружающих и то, что рядом со мной, сорокалетним мужчиной, лежала обнаженная девочка-подросток, да еще к тому же заигрывала: как только я терял бдительность, Полина начинала щекотать меня соломинкой в тех местах, касаться которых прилюдно не принято.
Когда она совсем наглела, я шлепал ее по руке и отодвигался. Но вскоре эта очаровательная бестия все начинала вновь. Лениво отбиваясь от этих полудетских, но по сути со стороны вряд ли выглядевших таковыми приставаний, я уже вполне уравновешенно пытался проанализировать нашу запутанную ситуацию.
К чему могли привести отношения между влюбленными друг в друга испорченной девчонкой и взрослым, порядочным, каким я, несмотря на все случившееся, продолжал считать себя, мужчиной? Рано или поздно к браку. Но какая из этой ненормальной фурии жена, а тем более мать пятилетнему ребенку? Ей самой еще сопли надо вытирать. И чему эта распущенная уличная пацанка, к тому же с невозможным характером, сможет научить мою дочку?
Нет, о создании такой семьи не может быть и речи. Значит, нам придется расстаться. Только что в этом случае будет с Полиной? Она покатится дальше и неизбежно либо попадет на панель, либо, учитывая ее криминально-авантюрные замашки, угодит за решетку.
Но и оставаясь сейчас со мной, она подвергается риску ничуть не меньшему. Бросать же эту девчонку после того, как я перестану нуждаться в ее помощи и крове, будет совсем уже не по-мужски. Да и смогу ли я вообще после всего случившегося расстаться с ней?
Ответ буквально с каждым днем, если не часом становился все очевиднее. Поэтому уйти от Полины мне следует как можно скорее. И жалость в этой ситуации неуместна.
Открыв глаза, я увидел девчонку словно со стороны, и сердце защемило от нежности и жалости к ней, а еще от чувства, которое невозможно выразить словами. В одном я отдавал себе отчет вполне ясно: сегодня расстаться с ней я не смогу.
Как и вчера, после полудня стали наплывать рваные тучи. Постепенно они смыкались и вскоре напрочь заволокли солнце. С первыми раскатами грома находившиеся на пляже стали быстро собираться. Поскольку трусы и женщины, и мужчины одевали отнюдь не всегда в первую очередь, а начинали сборы кто с носков, кто - с маек, выглядело все это весьма забавно. Так, полуодетыми, многие, едва западали первые капли дождя, и побежали под деревья.
Полина и здесь утерла всем нос: самой первой одевшись, она, как только начался ливень, сразу стянула сарафан и, спрятав его в пакет, голышом побежала прочь с поляны.
Едва мы укрылись под старой березой, как нас со всех сторон отделила от остального мира стеклянная стена дождя. Мы, не обращая внимания на прорывавшиеся то и дело сквозь листву капли, целовались, все теснее прижимаясь друг к другу. От сознания того, что эти поцелуи, возможно, последние, у меня кружилась голова.
Полина, чуть отстранившись, расстегнула молнию на моих джинсах и, просунув пальцы в ширинку, начала энергично ласкать меня. Мои руки, в свою очередь, тоже опускались по ее телу все ниже и ниже...
Потом она повернулась ко мне спиной и уперлась руками в березу. Потеряв к этому моменту всякий контроль над собой, я, чуть согнув ноги в коленях, преодолевая сопротивление девчоночьей плоти, медленно начал входить в нее. Полина вскрикнула. Я понял, что причинил ей боль, но ничего уже не мог с собой поделать. Крепко удерживая ее за бедра, начал повторять движения с каждым разом все сильнее и сильнее.
