что будет с девчонкой? Расправившись со мной, они либо затащат ее в кусты и сделают то, что не успели в малиннике, либо отведут в отделение для выяснения личности. В итоге она вполне может оказаться за решеткой. А еще вероятнее, сделают и то, и другое.
- Три!
Глаза мента буквально горели желанием всадить в меня пулю. Выбора не было. Я подчинился.
Неожиданно и без того критическая ситуация стала еще острее: Полина вдруг двинулась к нам. Причем она старалась идти так, чтобы вооруженный мент ее не замечал.
Девчонка явно хотела помочь мне. Этого только не хватало! Что могла сделать тринадцатилетняя сыкуха против вооруженного профессионала? Только напрасно подставиться под случайную пулю. Среагируй сейчас мент на ее перемещение и от неожиданности выстрели в нее, я бы не смог помешать этому.
Теперь я вынужден был принимать решения с учетом ее совершенно непредсказуемых действий.
Не сводя с меня наведенного ствола пистолета, мент двинулся в сторону своего напарника, очевидно, пытаясь определить его состояние. Тем самым он приближался и ко мне.
Теперь не оставалось даже мизерной надежды на то, что он промажет. Но поскольку нас разделяли уже не пять, а всего два метра, у меня появился шанс атаковать его и выбить оружие до того, как он успеет нажать на курок. Риск получить пулю при этом был достаточно велик, но иного выхода не было.
Полина опередила меня.
Приблизившись к менту со спины, она неожиданно прыгнула на него и попыталась повалить. Тот пошатнулся, но устоял. В следующее мгновение он резким ударом локтя попытался отбросить ее. Но безуспешно. Тогда, на считанные мгновения убрав направленный на меня пистолет, он отшвырнул ее. Девчонка отлетела в сторону.
Этих секунд оказалось достаточно. Я рванулся вперед и выбил у него оружие. Затем провел серию коротких ударов в солнечное сплетение. Мент упал. Но за это время пришел в себя другой. Подобрав резиновую палку, он поднялся. Не решаясь теперь нападать первым, встал в оборонительную позицию, увернулся от моего броска и даже врезал мне по ребрам.
Я пожалел, что перед этим сразу не покалечил его. Опять перешел в атаку и удачно провел болевой прием, снова заломив ему руку за спину. И вновь он продолжал сопротивляться.
Ничего не оставалось кроме того, как дожать. Хотя лишних года на три за решеткой это бы потянуло. Негромкий хруст кости заглушил короткий отчаянный крик. Мент потерял сознание. Теперь ни тот, ни другой в ближайшие пять - десять минут опасности для нас не представляли.
Оставив их, я подошел к Полине и протянул ей руку. Она попыталась встать, но болезненно застонала. С моей помощью девчонка все же поднялась. Рассказала, что в траве, куда ее отбросил мент, оказались камни, и она сильно ударилась бедром. Но идти сможет.
Я подобрал пистолет. Холодная сталь приятно оттягивала ладонь. В этом было нечто завораживающее. Искушение опустить его в карман было велико. Нет. Уносить оружие с собой ни в коем случае нельзя. Я плохо знал уголовный кодекс, но догадывался, что за отобранный у мента пистолет вполне могу получить еще года два.
Я вынул обойму и зашвырнул ее в болото. Пистолет бросил на траву. Захотят - найдут.
Назад мы пошли той же дорогой, что и утром. Полина, вначале прихрамывавшая едва заметно, с каждой минутой все больше отставала. То и дело приходилось замедлять шаг.
Зачем она вмешалась в схватку! Я вполне мог справиться с ними один. И все же эта девчонка - молодчина. Не испугаться вооруженного противника и напасть на него - это был Поступок. Тем не менее она вновь ослушалась меня.
Но моей спутнице было не до нотаций. Я взял Полину под руку. Вскоре она совсем повисла на мне.
Мы все еще находились на открытом месте. До городской окраины оставалось совсем немного, метров сто. Но дальше двигаться самостоятельно девчонка уже не могла.
Преследования я пока не опасался. Придя в себя, менты прежде всего постарались бы добраться до ближайшего телефона. Для этого им тоже предстояло вернуться в город, но не на эту захолустную окраину, а значительно левее, к новому микрорайону. Только оттуда они могли вызвать подкрепление.
Хотел бы я стать свидетелем их объяснений с начальством: почему двух вооруженных служителей закона так смогли отделать бомж и девчонка-подросток? Вряд ли они вообще станут говорить правду.
И все же медлить было крайне неосмотрительно. Встреть, к примеру, они там, на берегу, патруль с рацией, либо просто человека с сотовым телефоном, ситуация сразу бы вновь обострилась.
Я взял Полину на руки. Сразу заныли ребра и правая рука выше локтя, по которым пришлись удары дубинкой. Полина обняла меня за шею и обессиленно положила голову на плечо.
Она была не тяжела, и все же, когда мы добрались до окраины, я еле передвигал ноги: сказывались жара, выпитое и травмы.
Полина заявила, что дальше пойдет сама. Я не возражал. Но вскоре, морщась от боли, она остановилась. Пришлось вновь брать девчонку на руки. Хорошо, что хоть улицы в этот воскресный день были почти пусты, и мы не привлекали внимания.
Особенно тяжело мне дались последние метров триста. Каждый шаг отзывался резкой болью в травмированных ребрах. Возможно, одно из них было сломано.
Закрыв за собой калитку, я обессиленно опустил Полину на траву и сел рядом, привалившись спиной к забору. Прежде всего надо было утолить жажду. Достал бутылку пива, открыл ее о край заборной доски. Но не успел поднести горлышко ко рту, как перехватил просящий взгляд.
Она жадно отпила ровно половину и вернула бутылку мне. Так же, по-братски, мы осушили и вторую, последнюю из остававшихся в рюкзаке.
Почти сразу я почувствовал себя лучше. Помог девчонке войти в приделок, спросил, как ушиб.
Полина в ответ задрала подол сарафана. По бедру расплывалось багрово-синее пятно размером с ладонь. С ним контрастировала белая кружевная полоска трусиков, разрезавшая кровоподтек надвое.
Перелома у нее, судя по всему, не было. Иначе она вообще бы не смогла передвигаться самостоятельно. Но рентген все же требовался. Однако вызов "скорой" неизбежно повлек бы и визит милиции. Поэтому, надеясь на лучшее, я решил с врачами повременить.
В любом случае Полина нуждалась в покое.
Велел девчонке прилечь. Укрыл ее до пояса простыней. По боксерскому опыту я знал, что подобные травмы хорошо рассасываются специальными примочками. Но в воскресенье вечером все городские аптеки были закрыты. Единственное, что я мог, - сделать простой водочный компресс. Будь она мужчиной, порекомендовал бы принять горячительное и внутрь. Да и сам после всего случившегося сегодня не отказался бы от рюмки - другой.
Сказав Полине, что скоро вернусь, отправился в магазин. О боли в ребрах старался не думать. Я надеялся, что перелома все же нет.
Объективно, ситуация была аховая: всего за сутки испортить отношения и с местным криминалом, и с милицией – это надо было суметь. Вдобавок на моих руках оказалась беспомощная виновница всего случившегося.
И надо же было этому произойти еще до того, как операция, из-за которой я уже столько времени торчал в этом негостеприимном городишке, вступила в завершающую стадию! Теперь, поскольку я лишился возможности свободно передвигаться по городу, вообще все оказывалось на грани срыва.
Даже в ближайший магазин приходилось добираться окружным путем, по самым малолюдным улицам. А к утру мой фоторобот будет уже в кармане у каждого местного участкового.
Когда я вернулся в приделок, Полина спала.
Простыня была сброшена на пол. Я оторвал от нее две полоски - узкую и широкую. Треск разрываемой ткани пробудил девчонку. Она захлопала глазами, потянулась и сразу же болезненно застонала. Открыв бутылку водки, я попросил ее встать и объяснил свои намерения.
Полина охотно, как мне показалось, сняла сарафан и приспустила до колен трусики. О последнем я вовсе не просил. Но вынужден признать, что она поступила правильно. Белье на месте кровоподтека помешало бы перевязке.
Я встал на колени. При виде ее крутого мраморного цвета лобка с маленьким бесцветным пушком у меня сразу же заколотилось сердце. С трудом заставив себя отвести глаза, принялся за дело.
Свернул узкую полоску ткани, обильно смочил ее водкой. Затем наложил импровизированный компресс на место ушиба, прикрыл его куском целлофанового пакета. Замотал широкой полоской. Несколько раз я вынужденно задевал пальцами то упругую очаровательную попку, то низ ее живота. Полина при каждом таком касании вздрагивала, словно от щекотки, и прыскала со смеху. Ну и дура же она все-таки!
Созданное мною неуклюжее, но добротное сооружение напоминало широкий пояс, кстати, полностью скрывавший всю ее интимную зону. Завязав повязку на бант, я поднялся с колен и приказал девчонке ложиться. Полина попробовала вновь надеть трусики, но не смогла и, не стесняясь меня, вообще сняла их. Заползла в постель и укрылась тем, что осталось от простыни.
Пора было заняться собой.
Я снял рубашку и осмотрел грудь. Кровоподтек - значительно меньше, чем у Полины, и не такого ужасного синюшного цвета. Зато рука, на которую пришелся удар, чуть выше локтя была багровая.
- Мамочки! Что это? - испуганно вскрикнула Полина.
Я пожал плечами.
- Тебе тоже надо сделать компресс! - решительно заявила она, вставая с постели.
- Вернись на место! - возразил я, стараясь придать голосу как можно больше строгости.
Но в глубине души эта неожиданная забота о моем здоровье была все же приятна.
Полина на мои возражения не обратила ни малейшего внимания. Смирившись, я лишь потребовал, чтобы она немедленно оделась. Наморщив носик, девчонка натянула мою рубашку. Но при этом застегнула всего одну пуговицу, да и ту - на уровне талии.
Хотя при каждом движении полы рубашки расходились, обнажая груди, это было приличнее, чем если бы она оставалась совсем голышом.
Я оторвал от простыни еще две полоски и передал их Полине. Она сделала компресс, смочила его водкой. Распорядилась, чтобы я поднял руку. Девчонка была чрезмерно серьезна и явно наслаждалась тем, что неожиданно оказалась нужна мне. Прикосновения ее пальцев были удивительны. Почти сразу я ощутил под компрессом приятное тепло от нагревавшихся без доступа воздуха спиртовых паров.
Когда она закончила, я сухо поблагодарил ее. Полина, гордо кивнув, с сознанием исполненного долга вернулась на матрац и легла на спину. Рубашку не сняла. Но и укрываться не стала. Впрочем, я старался не обращать на нее внимания.
Хотя водки для компрессов ни я, ни она не жалели, в бутылке оставалось вполне достаточно для "внутренней анестезии". Добрая порция спиртного действительно не раз помогала мне побеждать различные хвори. Для начала я принял полстакана и взялся за приготовление ужина.
- А пиво у нас есть? - спросила Полина.
"У нас?" - это становилось уже интересным. Это "у нас" меня сразу же покоробило. На это "у нас" права ей никто не давал. У нас просто в принципе не могло быть ничего общего. Пожалуй, кроме серьезных неприятностей.
Я подал ей стакан пива, чуть позже - тарелку с бутербродами. Потом сел на лавку и тоже принялся
