кинулась к нему, он выключил воду, подхватил, легко поднял и бережно опустил в ванну на колени.
- Прости, любимая, не могу больше ждать, я так соскучился, - шептал он, лаская её.
Они вышли обнявшись, счастливые, умиротворённые, навечно скованные взаимной любовью. Семён рылся в шкафу, доставая чистое бельё, когда Рахиль вскрикнула и протянула ему гимнастёрку:
- Сеня, у тебя манжет чем-то измазан. Это что, кровь?
Семён выхватил гимнастёрку и прошипел:
- Вот сволочь, всё-таки измазал меня, вражина.
- Кто измазал? Это кровь, да? Кровь?
Семён взял себя в руки и широко улыбнулся:
- Какая кровь? Краска это. Художник на работе бегает по этажам с банкой акварели и кистью, наглядную агитацию обновляет, вот мы с ним и столкнулись. Я думал, мы просто столкнулись, а он, видишь, на рукав пролил.
- Я сейчас застираю, - протянула руку Рахиль.
- Нет, нет, я сам, - как-то испуганно пробормотал Семён и убежал в ванную.
С этого дня Рахиль зажила новой жизнью. Она вычеркнула из памяти пережитый в Горьком ужас и испытанный в поезде страх, забыла перенесённые горести и обиды, и стала жить, как было написано в одной умной книге, «с чистого листа».
Соседи, Зинаида и Павел, оба чекисты, оказались милейшими людьми, тем более, что их редкие встречи происходили только на кухне, а общение ограничивалось обсуждением способов приготовления блюд.
Она сходила в Городской отдел народного образования, где её приняли с радостью и предложили место в новой школе посёлка танкового завода, которая ещё строится, но будет открыта к новому учебному году. Ездить было далековато, минут сорок в один конец, но трамвай шёл почти от дома до самого порога школы, и Рахиль с радостью согласилась.
До начала учебного года оставалось более семи месяцев, и она заполнила своё вынужденное безделье изучением города, по которому ходила часами, посещением киносеансов и немногочисленных музеев и выставок. Быт не заедал - прямо в доме находился распределитель, где она получала паёк, и прачечная, через дорогу располагался ресторан с фабрикой-кухней, где можно было брать готовые обеды, в двух трамвайных остановках колхозный рынок.
Рахиль томилась своим дневным одиночеством, и мысли о ребёнке снова заполнили её существо. Преодолевая стеснение и брезгливость, она записалась на приём к специалисту.
- Ну что вы так стесняетесь, голубушка? – ласково выговаривал ей врач, - Я доктор, меня стесняться не надо.
Она села в страшное кресло, закусила губу, закрыла глаза и только вздрагивала, ощущая в себе шевеление чего-то чуждого и противного.
- Ну, что вам сказать, голубушка? Я никаких патологий не наблюдаю. Всё у вас в порядке, а что зачатия не происходит, так это бывает. Кто-то беременеет сразу после первой ночи, кто-то годами ждёт. Вы молоды, у вас ещё всё получится. Вы, главное, чаще занимайтесь этим делом, с позами разными поэкспериментируйте, бывает, очень помогает, да витаминчиков покушайте, глядишь, и начнёт животик расти.
Рахиль успокоилась и принялась выполнять докторские рекомендации. Семён был в полном восторге. Он почти не пил, лишь изредка позволяя себе опрокинуть за ужином рюмку водки, но раз в месяц напивался «вдрызг», пугая жену ночными стонами и всхлипываниями. Она не корила, понимая, что таким образом он снимает накопившееся напряжение, но наутро царственно принимала его извинения и в знак прощения подносила стакан рассола.
День за днём проходили недели и месяцы. Рахиль скучала, томилась бездельем и одиночеством и с нетерпением ждала вызова в школу.
- Я чувствую себя ёлочной игрушкой, упакованной в вату и спрятанной в коробку до будущего года, - жаловалась она мужу, - Не то, что подруг, даже просто знакомых и то нет.
- Потерпи, Рохле, вот немного разберусь с делами, пригласим мы с тобой моих сослуживцев с их жёнами и невестами, познакомишься, и появятся у тебя и знакомые и подруги.
- А что, Сеня, другой круг знакомств мне запрещён?
- Нет, конечно, но ты пойми: враги хитры. Они ищут любые лазейки, чтобы избежать наказания и бывает, находят способы. Иногда и через жён. Помни об этом, жена чекиста и комсомолка со стажем, помни и не будь, - он обнял её, стал ласкать и тискать, поднял и понёс на кровать, - дурочкой.
В первых числах августа её, наконец, пригласили в школу на педсовет. Рахиль пришла за час до назначенного срока, прошлась по этажам, заглянула в каждый класс, радуясь за детей и учителей, за себя, страну и город, за всех, получивших ещё одну замечательную школу. Она вбежала в актовый зал, где собрали педсовет, увидела два десятка счастливых одухотворённых лиц, снова обрадовалась, поздоровалась и присела на свободный стул. На сцене, за покрытым красной скатертью столом о чём-то оживлённо беседовали директор школы и дама неопределённого возраста с каким-то значком на груди.
- Давайте начнём, товарищи педагоги, - поднялся директор, - и начнём с поздравления нас всех со сдачей в эксплуатацию этого прекрасного здания, которым наш город, наша великая страна, партия и лично товарищ Сталин откликнулись на тягу нашего народа к образованию!
Все дружно зааплодировали, одобрительно переглядываясь и улыбаясь друг другу, и Рахиль, вместе со всеми аплодируя и улыбаясь, испытала возвышенное и почти утраченное за эти месяцы чувство сопричастности общему делу.
- Но, товарищи, - продолжил директор, - здание школы всего лишь здание, а не школа. Станет ли оно школой, зависит от нас с вами, и только от нас всех будет зависеть ответ на вопрос, оправдали ли мы доверие партии и товарища Сталина. Прошу всех не забывать этого! Позвольте теперь перейти к представлению преподавателей нашей школы. Прежде всего, я с особенным удовольствием представляю вам нашу заведующую учебной частью Владилену Остаповну Копытко, - директор указал на сидящую рядом даму и захлопал в ладоши.
Все дружно захлопали вслед за ним. Дама с достоинством приподнялась, произнесла хриплым прокуренным голосом «Копытко» и снова опустилась на стул.
- Простите, простите, оговорился, - залепетал директор, - С гордость сообщаю вам, товарищи, что Владилена Остаповна член ВКП(б) с 1919 года, член бюро нашего райкома партии, награждена знаком «Отличник народного просвещения» и несколько раз лично встречалась с Надеждой Константиновной Крупской.
Он снова зааплодировал, и сорок ладоней подхватили его аплодисменты.
- Теперь позвольте представить вам друг друга.
Директор называл учителей, особенно подчёркивая образование, опыт работы и партийно-комсомольскую принадлежность. Учителя вставали, одаривались жидкими аплодисментами и садились на место.
- Учительница географии Блюменталь Рахиль Борисовна. Окончила Горьковский Педагогический институт. Стаж работы в горьковской школе два года, характеристика положительная, член ВЛКСМ с 1931 года, переехала в наш город по месту службы мужа.
Рахиль поднялась и снова присела. Услышав свои фамилии, поднялись и присели ещё несколько учителей.
- Вот почти весь наш педагогический коллектив. Отсутствует только учитель математики Белоцкий Станислав Казимирович. Он, товарищи, сейчас находится в больнице, восстанавливается после операции. Станислав Казимирович, товарищи, до последнего времени был военным, преподавал в артиллерийском училище, беспартийный, отмечен медалью «ХХ лет РККА» и знаком «Ворошиловский стрелок». Он был ранен ещё в Гражданскую войну и сейчас ему удалили осколок из ноги. К первому сентября он вольётся в наш дружный коллектив. А теперь перед нами выступит Владилена Остаповна. Прошу вас, Владилена Остаповна.
- Я солидарна с директором, что школа это, прежде всего, учителя. Однако учитель, товарищи, это не только, а можно заострить, не столько предметник, но, прежде всего, воспитатель нового поколения строителей коммунизма и проводник линии партии среди своих учеников. Я надеюсь, все согласны с такой постановкой вопроса?
Послышался одобрительный гул голосов, и кто-то даже хлопнул в ладоши.
- Хочу также напомнить вам завет Владимира Ильича Ленина «Учиться, учиться и ещё раз учиться!» Уверена, что все вы осознаёте, что Владимир Ильич имел в виду не только учеников, но и учителей.
По комнате снова пробежал одобрительный шепоток.
- Я не сомневалась в вас, товарищи, – Владилена Остаповна изобразила на лице подобие улыбки и сурово продолжила, - поэтому каждый шестой день после окончания занятий для всех учителей вводится обязательная политучёба, проводить которую буду я лично. Прошу не опаздывать. Вопросы есть?
Повисла гробовая тишина и Владилена Остаповна удовлетворённо хмыкнула.
- Раз вопросов нет, то все свободны до десяти утра двадцать пятого августа. Тогда мы соберёмся, уточним расписание уроков и решим другие вопросы. И подготовьте свои предложения по организации учебного процесса.
- Ну, как школа, понравилась? – поинтересовался Семён, когда они сели ужинать.
Рахиль, с нетерпением ждавшая этого вопроса, отложила вилку и воскликнула:
- Сенька, ты не представляешь себе, какая это прелесть!
Она рассказывала про большие классы с высокими потолками и огромными окнами, про широкие коридоры с бюстами Ленина и Сталина на каждом этаже и актовый зал, где можно ставить настоящие спектакли, а он, улыбаясь, слушал этот страстный рассказ и любовался её горящими глазами и пылающими щеками.
- А ещё, Сеня, у нас такая завуч – не женщина, а лев в юбке. Помнишь, мы смотрели «Оптимистическую трагедию»? Вот представь себе ту комиссаршу лет через двадцать. Так и вижу нашу Владилену Остаповну в кожанке и с маузером.
Улыбка сползла с лица Семёна, и он коротко спросил: - Копытко?
- Да, ты её знаешь?
- Лично нет, но слышал. Ты, Рохле, держись от неё подальше и, главное, лишнего при ней не болтай, не надо.
Рахиль озадаченно посмотрела на мужа, но поняла, что объяснять он ничего не будет.
Теперь её жизнь наполнилась содержанием – она буквально восприняла приказ Владилены «подготовить соображения по организации учебного процесса» и часами просиживала над бумагой, записывая пришедшие в голову мысли. На педсовет Рахиль пришла во всеоружии. На этот раз педагогов собрали в тесной учительской. На стене у двери висел большой лист бумаги с заголовком «Расписание уроков на первое полугодие (1 сентября – 31 декабря 1939 года)», перед которым толпились учителя. Дверь резко распахнулась, и на пороге возникла Владилена Остаповна. Учителя, словно стайка воробьёв, разлетелись по местам.
- Надеюсь, что все ознакомились с расписанием, и что вопросов не возникло, - веско произнесла она.
Над головами взметнулась одинокая рука.
- Что у вас?
- У меня просьба, Владилена Остаповна, - поднявшись, пролепетала молоденькая учительница, - Я живу за городом, а расписание автобуса не стыкуется с расписанием уроков. Нельзя ли перенести начало моего урока в четверг в ту или другую сторону на один час?
- Подойдите, - приказала завуч, и просительница испуганно пошла к ней, - читайте вслух, - сурово произнесла она, ткнув пальцем куда-то под сетку расписания.
- Заведующая учебной частью Копытко В.О. – чуть не теряя от страха сознание, прошептала девушка.
- Копытко! Потрудитесь научиться произносить мою фамилию правильно. Теперь читайте здесь, - указала она пальцем в верхний правый угол.
- «Утверждаю». Директор школы
Очень давно не читала ничего подобного.