чужеземцев-хаабиру в Угарите четко выражено через характеристику дегради¬ровавшего в угаритском пантеоне акк. бога Астара («Славу мою забрал у меня Бык, Илу, отец» (И. Шиф¬ман), - жалуется Астар, ибо «он (Астар) слаб силой»): «покорен он (Астар) высшим богам («умеет быть покорным», как и племя его), а по отношению к людям [соседям] творит насилие» (Миф «Муту и Балу»; 106.с99). В мифе высказана надежда на то, чтобы Астар, навязываемый многочисленными «черноголовыми» автохтонному населению, «вернулся в ту землю, где он (раннее) был господином» (чтобы хаабиру покинули Угарит и вернулись в Месопотамию).
О пребывании различных племён хаибиру в Угаритском номе свидетельствуют местные клинописные тексты, в кото¬рых, в частности, название племенного объединения «Йакуб-ел» встречается в форме «ia-qub-ba'l» или «ya'qub-ba'l» (И.Р. Тантлев¬ский «История Израиля и Иудеи до разрушения первого храма». 2005).
В ту смутную пору, когда "черноголовые" - эммигранты, покинувшие дома отцов, постоянно находились в диаспоре в состоянии войны, для них особенно важно было расположение и покровительство божества войны (и как можно более могучего).
Вероятно, длившаяся десятки лет ситуация неуверенности и опасений, в которой на землях Угарита оказа¬лось племя «Лот», и обусловило слияние ёмкого образа древнеаккадского бога Астара (илу пле¬мени «Лот») с образом воинственного Хаддада, "дикого быка ярости", бога битвы, сражения (его оружием были копья молний), тем са¬мым, суммируя мощь Астара (он тоже воитель) и Хаддада, мобилизуя всю божественную силу племен хаабиру для возможного противо¬стояния (согласно египетским текстам («Гиксосы и их по¬томки») «Хаддад-Астар» сделался, по меньшей мере, личным богом рода «Иссахар»).
Таким образом, бог Хаддад получил распространение в Ханаане в начале ХIХ в. до н.э. (107.): в храме Баалат-Гебал в Библе (в хранилище) найдены печати с изображением стоящего на быке бога Аддада в длинной одежде с молнией в руке (ок. 2000 г. до н.э.).
Образ нового синкретического божества "Хаддад-Астар" в эпифаниях бога грома и дождя (Аддад) и бога плодородия (Астар), постепенно слился с образом местного, угаритского, громовика, бога дождя и плодоро¬дия Силача Балу (Алиййяну-Балу) в единое божество "Баал-Хаддад", что возродило Балу, подняло его имидж до царя богов Ханаана (изгоняет Астара и возвращает себе власть над миром). В мифе "Балу и Муту" и других угаритских текстах бог Балу (Баал-Цафон) уже именуется как Хаддад - "Снова на царстве бог Хаддад" (69.с89); а Хаддад - как "Могучий Ваал" (название, являющееся постоянным эпитетом Балу ("Алиййяну-Балу")). При этом, в процессе слияния в единое божество "Баал-Хаддад" (49-1.с39) возобладала аккадская компонента (на хорошо известном рельефе Балу (шлем с фаллосом и рогами быка, в руке - копьё-молния) божество одето в одеяние "черноголо¬вого" - юбку, нижний край которой украшен шумерской бахромой), (69. Рис. на с89). Именно по этой причине Муту и отправляет Балу (Адду), уже более "черноголового", чем ханаанеянина, в Кур, к его мёртвым месопо¬тамским соплеменникам.
Поскольку проф. Клод. Ф. Шеффер относит данный рельеф к 2000 г. до н.э. (107. с189), уместно связывать такое влияние с месопотамскими мигрантами Первой волны. По-видимому, ко времени создания окончательной ре¬дакции (ок.1900 г. до н.э.) мифа "Балу и Муту" в Угарите и его окрестностях уже проживало много ха-ибири.
Представление угаритян о состоянии мира и благоденствия (которое принесёт царствование Балу, побе-дившего смерть (Муту)), вполне перекликается с изображением рая в библейском Эдеме или на шумерском Дильмуне: эра всеобщего мира наступит, когда у быка будет «(нежный) голос газели, а у сокола (не устра-шающий клёкот, а весёлый) голос (чириканье) воробья» (Driver, Caquot et Sznycer, p.199.).
В Угаритском номе шумеро-аккадский бог-отец Энки (Эа, Абба) отождествлялся с Элом (Илу), как храни-телем мирового порядка (106. с264), а также с Хусаром (107.с153) и Гадом (см. выше). Следовательно, можно полагать, что в Угаритском номе, помимо племени «Лот», находились и некоторые колена из племени «Аб-раам» («Завулон», «Реувен», «Нафтали», «Гад» или «Манассия»), для которых Энки был личным и родопле-менным богом.
На знакомство предков древних евреев с содержанием мифа "Балу и Муту" указывает, в частности, знаме-нитая библейская метафора о земле, текущей молоком и мёдом (например, Втор.26.9), которая явно переклика¬ется с описанием торжества природы после возврата к жизни Балу, правителя земли: из небес вновь полился елей (масло), русла ручьёв наполнились мёдом.
Примечательно, что при раскопках Угарита открыто под сенями домов и под землёй во дворе немало (106.с225) захоронений того же типа, что и в городе Уре (50.), а также клинописные документы текущей хозяй¬ственной отчётности, составленные на аккадском языке.
Обнаруженное в архиве Угарита (55.с287) описание ритуала священного брака бога Луны западно-семитской мифологии Йериха (Йариха) с аккадской богиней Никкаль (Нингаль - супруга Сина), также свидетельстыует о влиянии шумеро-ак¬кадской культуры «черноголовых» на ханаанеев Угарита при их длительном сосуществовании. Так, согласно фабуле угаритского мифа, Йарих просит Никкаль в жёны у её отца Хархабби ((ха)-(а)р-абба - «Отец света» (здесь Баал-Шамем или Шамемрум)). Хархабби же противится, советуя Йариху взять в жёны Пидрай - одну из дочерей Алиййану-Балу (Баал-Хаддада) или Йабардамай - дочь бога Астара. Однако Йарих настаивает и Хархабба вынужден уступить. И Йарих, выплатив огромный брачный выкуп, заключил брак с богиней Никкаль. Известно (106.с224), что в Ханаане, по примеру богов, и обычный жених (человек) предварительно давал выкуп семье невесты, а потенциаль¬ные муж и жена не должны были быть родственниками. Приданое же, которое жена приносила в новую семью (в дом мужа), оставалось её собственностью (как и у «черноголовых»). Заметим, что и супруга царя Древнехеттского царства Тутхалии III/II носила имя «Никкаль-мати».
Несомненно, что фабулы шумеро-аккадской литературы и мифологии нашли отражение в творчестве ханаанеев. Так (99.с37), в Угаритскиом мифе о сотворении мира говорится:
О рыбак... возьми большой невод в руки свои,
И забрось его в Йам (море), любимый Илу;
В Йам - (сына) Илу милосердного,
В Бездну (вод солёных - т.е. в шум. Тиамат)....
Сюжет известной шумерской легены использован и при изображении картины болезни и выздоров¬ления Карату («Сказание о Карату»). Когда герой непочтительно обходится с Великой матерью, богиней Неба Асират, та проклинает его и Карату смертельно заболевает. Весь текст повествования пронизан «небесной» символикой. Так, Карату не отдал Асират золото весом в треть и серебро весом в две трети веса своей новой жены. Имя главной плакальщицы умирающего на четвёртом месяце царя (его дочери) - Восьмая. С болезнью Карату в природе нарушился обычный миропорядок: не идут дожди, не наполняются реки (Небо гневается), наступила засуха. Вся природа скорбит. Никто из богов не в состоянии помочь умирающему. И тогда отец бо-гов Илу сам создаёт из глины богиню-целительницу - «Облегчающую страдания, излечивающую (Шатикату)», которая и спасает Карату от неминуемой смерти. Великая Асират не возражала «и вся природа возродилась с выздоровлением Карату».
То же (подобное) и в древнем "Сказании об Энки и Нинхурсанг". Здесь Великая мать, богиня Неба Нинхурсанг выращивает восемь растений, которые Энки съедает. За этот проступок богиня проклинает имя Энки. Он заболевает (восемь его органов по¬ражены) и, умирая, теряет силы. В мире наступает хаос, всё смешалось, миропорядок нарушен. Боги стенают, но никто из них не в силах помочь Энки. И лишь отцу богов Ану удаётся уговорить богиню простить его. Нин¬хурсанг создаёт (порождает) восемь богинь-целительниц, которые и излечивают Энки, владыку судеб мира (когда Энки выздоровел, обычный миропордок возвращается).
Отметим также и то, что в мифе «С великих небес к великим недрам» Энки, убейдский бог-отец, для ожив¬ления Инанны создаёт из грязи, глины под своими ногтями, двух божеств-целителей.
Существует мнение (49-2.), что угаритский мифопоэтический мотив отламывания крыльев у орлов в борьбе с ними в легенде об Акхате («Балу... Быстро орла он схватил, крылья ему обломил») возник под влия-нием патриархального Месопотамского эпоса (Адапа ломает крылья ветру, а Нингирсу - орлу Анзуд).
Тот культово-мифологический факт, что Карату считает себя потомком бога Илу, т.е. полагает этого бога первопредком сво¬его царского аморейского рода, указывает на появление (внедрение) в Угарите института личных богов, ти¬пичного для «черноголовых» (у амореев Вавилонии институт личных богов существовал), но у ханаанеев (как и у древних греков) от¬меченного применительно лишь к (аморейским) царским семьям (так, в мифе об Акхате говорится о царском сыне, как о «воздвигающем статуи бога отца его в Святыне»). Твёрдая уверенность, высказанная в поэме о Ка¬рату по поводу того, что потомок бессмертного (бога) - бессмертен, и умереть не должен, указывает на началь¬ный этап формирования института личных богов у угаритян той эпохи. Личной богиней рода Карату вполне можно полагать Асират (Анат), супругу Илу, ибо она вскармливала своим молоком старшего сына Карату (у шумеров многие герои были вскормлены богинями).
С Месопотамским влиянием можно связать и упоминание в «Сказании о Карату» необходимости «решать дела вдовы... убогих, защищать слабых от сильных, кормить сирот». Положение о защите сироты и вдовы, сла¬бого против сильного, бедного против богатого, - содержится ещё в "Прологе " законов Шульги.
Примечательно, что генеалогия богов-цивилизаторов, изложенная в Финикийской истории, состоит из де-сяти родов (поколений), подобно генеалогиям, отображённым в Танахе или же в "Царском списке" истории Вавилонии у Бероэса. В частности, Енох, потомок Адама в седьмом поколении, при описании его деяний упо-доблен седьмому "допотопному" царю города Сиппара Енмедуранна, первому магу и прорицателю (50.с65); каким (как Енмедуранна) представлен и Хусар, седьмой член генеалогии у Санхунйа¬тона-Филона (т.е. налицо влияние шумерской культуры). В той части текста Финикийской истории (50. с77,п.31), где говорится о богах, царствующих над страной, в качестве царя богов значится Адод (Аддад, Ад(д)у, акк.). Это имя указывает на время оформления (формирования) мифологии Финикийской истории - на¬чало II тыс. до н.э. (бог Хаддад, наверное, занесён в Ханаан "черноголовыми" Месопотамии, хотя адаптирован он был и хурритами).
Отметим, что уже в первых переводах хуррито-хеттских текстов были замечены аналогии их теогонии с финикийской, представленной Санхунйатоном-Фило¬ном (общие прахатто-хурритские истоки).
Сделанное предположение о том, что финикийская версия мифа о смене божественной власти произошла (создана под воздействием) от хурритского мифа (М.Элиаде. История веры и религиозных идей. ТI), подтвер-ждается, в частности, присутствием в финикийском мифе некоторого числа мифопоэтических элементов, по-добных старовавилонским из «Энума Элиш». Так, среди прочего, в месопотамской поэме также повествуется о ряде
