«целители, врачеватели»).
В мифе "Волшебный лук" отражена и роль Балу в культе растительного плодородия, как бога протоханаа-нейского пантеона. Со слов главного жреца-рапаита Данниилу явствует, что когда бог Балу умирает, то "Не будет росы! Дождя не будет! Не будут бить... ключи источников бездны (Балу - проявление и бога-отца (бога земли и вод "бездны" (Абзу)), а не только Великой богини, что говорит о том, что образ Балу восходит к фигуре Единого (Двуединого) бога)". На¬ступает засуха, ибо "сладостный голос Балу (гром) слышен не будет!" (Балу, как Владыка небесной влаги, дождя, позднее ото¬ждествлён с Хаддадом, богом грозы).
Возвратившись из небытия (воскреснув), бог Балу каждый стебель, каждый колос "будет он его обнимать и покрывать поцелуями (оросит)" (69.с96). Бог излечит, исцелит и на¬поит каждое растение. Обряд, совершаемый Балу, пол¬ностью идентичен тому, который отправлял жрец Дан¬ниилу в отсутствие бога-подателя влаги. Угаритяне ве¬рили, что Балу мог исцелять и людей. Когда человек за¬болевал и в него вселялся злой демон, то, дабы изба¬виться от него, совершался магический обряд, где взывали к Балу как целителю (исцеление - ипостась бога-отца): «Пусть слова юного бога изгонят тебя (злой демон), пусть речи Балу изгонят тебя, и ты выйдешь на голос жреца, как дым через отверстие» (106.с222). О том, что бог Балу - рапаит, непосредственно говорится в «Поэме о рапаи¬тах» (Столбец В): «Там... рапаит Балу... » (перевод И. Шифмана). То, что Балу - «глава рапаитов», следует из финала поэмы о рапаитах Данниилу и Акхате. «По¬эма заканчивается молитвой к главе рапаитов - Царю веч¬ному [Балу - уже Баал- Цафон, царь богов], с пожеланием, чтобы мощь... и сияние его пре¬бывали а Угарите «во дни Шапашу и Йариху, и прекрас¬ные годы Илу»» (106. с385). В дополнение приведём содержание таблички (CTU, 1.108) в переводе И.Ш. Шифмана («Угаритский эпос» М. 1993). На лицевой сто¬роне этой таблички частично сохранилось описание пиршества (вероятно, в небесном доме Илу), «в котором участ¬вуют «рапаит, царь вечный», боги Илу, Астарта, Хадду(-пастырь), Хусар и Анат». На оборотной стороне таб¬лички сохранилось «моление, обращенное к «ра¬паиту земному», завершающееся пожеланием, чтобы культ этого божества сохранялся в Угарите, пока сущест¬вуют Шапашу, Йариху и Илу». Из угаритских текстов явст¬вует, что «Царь вечный» - рапаит Балу (Алиййяну-Балу), но не отец из¬начальный, предыдущий (ниспровергнутый) царь богов Илу («Поэма о рапаитах»): «Вот пьет рапаит, царь вечный, и пьет (Илу), мощный и вели¬чавый, Илу сидящий с Ас¬тартой» (в перечислении богов Алиййяну-Балу поставлен перед Илу).
Очевидно, что ко времени составления этого мифа Алиййяну Балу и Хаддад (музыкальные таланты и голос кото¬рого перешли к Балу) - ещё разные боги (не слились), но Балу - уже Баал- Цафон, Владыка земли (выражение «рапаит зем¬ной» может быть интерпретировано и как «рапаит земли» (целитель земной растительности), т.е. моление на табличке обращено к Алиййяну Балу (Силач Балу), в которого Балу уже трансформировался).
Таким образом, в ранненеолитической аграрной культуре Ханаана Балу - бог-целитель растений, податель влаги и дождя, бог-ра¬паит (глава рапаитов), ответственный за «здоровье» растений и приносящий богине Анат жертвы, дабы обес¬печить «плодородие полей» («Дворец для Балу»). В мифе "Волшебный лук" повествуется о том, как Пагату (Пугату), сестра главного героя мифа Акхата, жрица-рапаитка "постигающая волю богов", оплакивает Балу, поскольку "смерть грозит богу Балу по окончании (каждого) семилетия", а с нею - приход засухи и голода. "Но (пройдёт время) Балу вернётся... (и)... прорастёт юным стеблем на грядке" (миф об Акхате найден при раскоп¬ках храма Балу).
Если наименование «Пагату (Пугату)» представить как «Пе-гат(у)», где на иврите «пе» - «уста, рот» и «гат» ("גת") - «пещерная могила» (одно из значений слова), а могила в недрах земли (в яме, в пещере), как из-вестно («Древний человек и божество»), со времён палеолита ассоциировалась с (возрождающим) чревом бо-гини-матери, то имя «Пегату, Пугату» может быть интерпретировано как «Уста чрева богини-матери» (Пагату изрекает волю Вели¬кой матери, своей (и бога Балу) Госпожи). Если же «пещерная могила» - склеп ранее царст¬вовавших жрецов-рапаи¬тов, то Пагату вещает волю умерших полубогов-рапаитов («Уста пещерной могилы»).
Очевидно, что в мифе "Волшебный лук" отразился обычай древнего коренного населе¬ния Ханаана (и биб-лейских евреев, заимствовавших его (Лев.25.3-4; 26.34-35,43)) соблюдать семилетний земледельческий цикл - оставлять землю под парами (не воз¬делывать) каждый седьмой год. Примечательно и то, что евреи в первый день праздника Песах в молитве «Мусаф» просят об изобилии росы, ибо роса имеет важное значение в сухой (когда нет дождей) период лета и годы засухи.
Из угаритской мифологии следует, что в засушливый период рост растений стимулировался особым маги-ческим рапаитским обрядом, моделирующим животворные объятия бога влаги. О подобном ри¬туале говорит дочь Даниилу, жрица-рапаитка Пагату, - "несущая на плече кувшин с холодной водой, дающая пить ячменю" (жрица бога влаги, целителя растений Балу), способная прозревать волю богов (о чём свидетельствует её имя). В начале жрица имитирует стебель растения "на грядке", ибо когда «Балу (воскреснет) вернётся... (то)... про-растёт юным стеб¬лем на грядке», а затем "его объятия достались мне («объятия» стебля - объятия Балу), я приняла... его поце¬луи на ложе из зелёных растений" (этот раннеземледельческий неолитический рапаитский обряд - предтеча (и обоснование) вакханалий в честь божества плодородия). Поскольку сестру (Пагату) и брата (Акхата) связы¬вали не только братские отношения, возможно, функции бога Балу в этом обряде ("на грядке") выполнял (глав¬ный) жрец-рапаит (либо стебель растения символизировал фаллос - эмблему Балу, и исполнял его роль).
Таким образом, культ раннеземледельческого Балу как божества, стимулирующего урожай, уже содержал элементы эротической вакханалии (как часть обряда плодородия). Поэтому при храмах Балу, по традиции, обычно практиковалась культовая проституция (воздействие эротической магии на плодородие, а во время об-рядов и процессий в честь Балу (Ваала) жрецы и фанатики в экстатическом исступлении наносили себе раны).
Традиционное отправление ханаанеями (пунийцами) Карфагена культа богини плодородия, носившее ор-гиа¬стиче¬ский характер, наблюдал ещё в первые века нашей эры римлянин Августин Аврелий (354-430 гг.). Историк сообщает, что «на праздник Деа Целестис [«Celestis» - латин. «божественная», один из синонимов богини Тиннит (а это имя Великой богини вытеснило наименование «Астарта, Асират»)] люди собираются со всех сторон. Во время праздника устраиваются сценические представления, исполняемые мимами. Все наполняется неприличием и бесстыдством, так, что наиболее стыдливые матроны отворачиваются от непристойных жестов мимов». «Игры», сопровождающие праздник, по мнению Августина, носили «постыд-нейший» характер.
В Индии, например, и в настоящее время считается (М. Элиаде. Очерки сравнительного религиоведе¬ния. Ладомир. 1999), что древние оргиастические празднества растительности доводят до мак¬симума все силы творения и естественного воспроизведения (например, «холи»). В дравидийском храме Саундатти, посвящён-ном богине Илламе (синоним Дурги), и сегодня по праздникам процветает сакральная проституция (По описа-нию очевидца, у двери одного из залов храма выстраивается длинная очередь паломников. Каждый богомолец произносит мантру, оставляет пожертвования, входит и скрывается за тяжелой драпировкой, где он и служи-тельница культа Илламы впадают в транс и в полузабытьи совершают обряд «маитуна» («спаситель¬ного» сои-тия). Через некоторое время паломник, «очищенный и просветленный», покидает зал с противопо¬ложной сто-роны).
Заметим, что о времени создания мифа "Волшебный лук", можно судить по факту отсутствия в тексте упоминания о лошадях: для езды в мифе использованы верховые ослы. Следовательно, в Угаритском номе ещё не появились те племена хурритов, которые ознакомили с применением лошади Ближний Восток в нач.-се¬р. III тыс. до н.э. (2.с178). Отсюда и такая древность образа жреца-рапаита (Ной, падшие ангелы), за ты¬сячелетия обросшего различными мифопоэтическими подробностями. Считается (104.с65), что описанный в мифе "Волшебный лук" архаичный раннеземледельческий (рапаитский) обряд культа растительного плодо¬ро¬дия (культа "той, которая рождает плоды земли") зародился в хайонимский период (X - нач. IX тыс. до н.э.) натуфийской культуры (что возможно для Угарита и Сирии, однако в большинстве районов Ханаана (и, в част¬ности, в Иерихоне) подобный обряд мог возникнуть не ранее VIII тыс. до н.э., поскольку он связан с возделы¬ванием окультуренных растений, а не со сбором дикорасту¬щих зла¬ков).
Культ умирающего и воскресающего божества плодородия был популярен в ареале распространения древ-ней восточно-средиземноморской, преимущественно земледельческой, культуры многие века (например, Там-муз или Адонис). Наиболее близка к образу Балу (как умирающего и воскресающего божества) мифопоэтиче-ская фигура анатолийского бога Телепину (в силу влияния хеттской, изначально праарийской скотоводческо-кочевой культуры, образ Балу, в сравнении с образом Телепину, представляется более архаичным).
Следует отметить, что хеттские мифы об исчезающем и возвращающемся божестве плодородия (у хеттов в качестве такого божества выступают различ¬ные боги) всё же отли¬чаются глубокой архаичностью (прими-тив¬ностью) и наглядно¬стью изображения обожествляе¬мых сил природы (что говорит об их (мифов) заим-ствовании у автохтонов хатти, древних земледельцев). В частности, следы влияния прахатто-хуррит¬ского мифа о Теле¬пину (как прототипа), обнаружены на территории от Восточного Среди¬земноморья (включая Грецию) до За¬кавказья. К примеру, в хаттском наименовании «Телепину» прос¬матрива¬ется сходство с именем адыгейского божества плодородия «Тлепш(а)».
О боге плодородия, покровителе урожая Телепину, сыне Великой богини Ву¬ресумы и бога Грозы, который «боронит и па¬шет... орошает поля и растит колос», повеству¬ется в нескольких хатт¬ских и хеттских мифах (согласно последним бог Телепину ответственен и за животное плодородие). И вот ко¬гда Телепинус «ис-чезает», он уносит с собой «зерно, рост растений, их цветение и насыщение соками... и ни полба, ни ячмень больше не растут... коровы, овцы и женщины больше не зачинают, а те, что уже зачали, не могут родить... горные долины засыхают, источники пересыхают. Когда в стране начинается голод, и люди, и боги умирают...». И то-гда «боги, великие и малые, отправились искать Телепину. Бог Солнца (хаттский Истанус (Эстан)) послал своего быстрого орла, сказав: «Ступай, обыщи высокие горы, обыщи глубокие долины, обыщи синие воды». Орел улетел, но не на¬шел он его» (тело Балу ищет богиня дева-солнце Шапаш). «Что же нам делать? Мы (все) умрем с голоду», - возопил бог Грозы, розыски которого тоже не увенчались успехом: «В городе Телепину к воротам пошёл было он, но не смог отворить
