ладонями уши… Падающего ребёнка поймала Наташа; она сама что-то кричала, превознемогая дикое давление на перепонки, прижав малыша к груди; им надо было помочь, немедленно, и я выплеснул из себя ещё один сгусток энергии, заставившую тварь затихнуть и замереть неподвижно. Я закрыл глаза и возникшая картина водной глади остудила мозг, она манила меня, звала, и на короткий миг я подумал, что у меня всё получится; я рванулся было из кресла, расшибив себе лоб о колпак, но тут же успокоился, поняв, что дёргаться никуда не надо, что мой мозг действительно является сейчас частью другого измерения, и канал открыт, он готов принять русалку с ребёнком, если только… если только я смогу это сделать в одиночку. Но нет, нет – я уже чувствовал, как много потратил на отражение чужой атаки, и тут противостоящая мне сила вновь ожила, и я укрыл Наташу и младенца под радужный купол, зная, что я ни на что другое меня уже не хватит. Да и это ненадолго. Страшная тяжесть навалилась на мозг, я чувствовал, как он провисает, сминается вместе с защитой, пена выступила на моих окровавленных губах; я страшно зарычал, уже готовый сдаться, как вдруг… словно чьё-то плечо приняло на себя часть груза, и стало полегче, стало терпимо. Мои глаза снова смогли увидеть Наташу – она молилась под золотистой радугой, и от неё самой исходил свет; глаза её были закрыты, губы тихонечко шевелились, выдыхая слова. Женщина с младенцем на руках… Всё вокруг оцепенело, и все, кто смог к тому времени прийти в себя, смотрели на них. Сколько это могло продолжаться? Тяжесть снова начала давить. Краем глаза я уловил некое движение на входе – в помещение вплыла другая сияющая фигура, кажется , у неё была перебинтована голова… Федул? Федул. Он проплыл среди завороженных присутствующих, держа в руках цветочный горшок, который и опустил на голову Всеволода Григорьевича, единственного, стоящего с закрытыми глазами, с искажённым потным лицом… Так он и рухнул на пол, а сверху на него рухнул Федул. И почти сразу же блок залило искусственным светом, и зажужжали генераторы. Расклад изменился. Давление на меня стало как бы по касательной, противоборствующие силы образовали бешено вращающийся туннель, пытающий всосать в себя русалку и новорожденного, в страшном напряжении я концентрировал свой пылающий мозг на видении озерца – ещё продержаться, ещё чуть-чуть… «Наташа!» - заорал я. – «Режь пуповину!» Я хотел отправить туда хотя бы ребёнка. Наташа ответила мне одними губами: «Они должны быть вместе». И тут начали взрываться генераторы. Один, затем второй, третий… Сначала гулко бухало где-то снаружи, а потом уже по соседству начинали разлетаться внутренние элементы конструкции; помещение заходило ходуном, кирпичные стены покрылись трещинами, сквозь которых проходили языки пламени, с потолка начала сыпаться штукатурка… Люди заметались внутри, ища выход; Наташа, с прижатым к груди младенцем, склонилась над русалкой, пытаясь как-то прикрыть и её, хотя мощное взаимодействие полей итак отшвыривало от них все предметы. Мозг кипел, но я не мог закрыть глаза. «Пуповина, режьте пуповину, иначе конец!» - продолжал я орать, извиваясь в кресле и обдирая кожу на запястьях, пока наконец кто-то – Марк Зиновьевич? – не рванулся к столу, охнул, получив по пути куском кирпича в грудь, но добрался всё-таки до цели, схватил скальпель и занёс его над Наташей… «Нет!» - зарычал я сорванными связками. – «Ты не убьёшь их!» Но он только подвинул Наташу от русалки, нащупал пуповину и резанул по ней… Огненная змейка пробежала по его руке к голове, и Марк Зиновьевич обмяк, сев на пол. Я, сдаваясь, закрыл глаза, и тут же кипящая лава ринулась в озерце… Я исчез, меня больше не было – я превратился в пар.
Глава 15
Пить, пить… Жажда была невыносимой, и я открыл глаза. Сколько прошло времени? Судя по всему, немного. Помещение больше не трясло. Наташа с орущим ребёнком (живые!) стояла у стола; взявший на себя руководство врач уже начал накладывать швы на живот Аделаиды Ивановны. «Она потеряла слишком много крови!» - выкрикивал он. – «Аналогов для переливания у нас нет – в принципе нет, не существует у людей такой группы! Что будем делать? Она вот-вот умрёт!» Пробравшийся ко мне сквозь груду предметов Антон Сергеевич, весь в ссадинах и порезах, сильно хромая на ногу, снял с меня колпак и начал освобождать запястья. «Сергеич», – прохрипел я, - «потом, потом… Тащи сюда напиток – слышишь? Найди кого-нибудь, кто в курсе – должен остаться резерв, обязательно должен...» - «Да, Андрюша, да – я понял тебя…» Он всё-таки ослабил ремни. «Я сейчас, сейчас…» Выбравшись из кресла, я добрался по руинам до лопнувшей батареи и принялся лакать мутную водичку. Потом меня вырвало. Жажда не прошла, но пока не иссушала. Рядом под обломками стены я увидел чью-то спину и забинтованную голову. «Федул…»
-Эй, кто там есть живой – давай сюда! – просипел я и принялся разбирать нагромождения строительного мусора; появившийся Борис, помятый, но энергичный, значительно ускорил дело. Федул был мёртв. Своим телом он прикрыл Всеволода Григорьевича, позволив тому жить. «Зачем?...»
-Так, Боря, - устало заговорил я. – Ты хочешь спасти человечество? Тогда с этой минуты слушать только мои команды, понял? – Он кивнул. – Собери людей. Этого… - я дотронулся ногой до начавшего подавать признаки жизни тела, - в изоляторный блок, он опасен. Особо с ним не церемониться. Это раз. Организуй охрану русалки, Наташи и ребёнка – это два. Необходимо организовать помощь пострадавшим – это три. И с ребёнком готовимся к скорому переезду на заимку к Трофиму – это четыре. Питание там, медикаменты, персонал, техника … Всё должно быть готово как можно скорее. У нас очень мало времени, Борис… Вопросы? Давай, суетись. И чаю мне, или кваса, или пива, мать вашу, скорее!!
Всеволода Григорьевича под ручки уволокли в изолятор. Некоторое время я бездумно побродил возле проломленной стены, борясь со слабостью и влажным туманом в голове, потом мне принесли газировку. Я осушил бутылку, не поняв ни вкуса, ни запаха, и, не желая предстать перед подчинёнными в неприглядном виде, унял спазмы в желудке. Меня окликнули; это были Игорь Владимирович и Антон Сергеевич, первый держал в руках пластиковый контейнер с жидкостью. Я махнул им и стал пробираться к столу, за которым продолжал истерить врач. Неподалёку медсестра, или кем там она была по нашей иерархии, закончив обрабатывать пупок орущего ребёнка, ловко пеленала его, приговаривая: «Сейчас всё будет хорошо, мой маленький, потерпи немножко, сейчас кушать будем…»
-Как вас зовут, девушка? – обратился я к ней.
-Анастасия. А вы, простите, кто будете? Я видела вас, но…
-Андрей. Сейчас я здесь главный. Анастасия, ваша задача – во всё слушаться и помогать вот этой девушке, Наталье. Вы знакомы?
-Да, но…
-Никаких но. Что с вашим шефом?
-Она, она… - у девушки задрожали губы. – Умерла, сердце, по всей видимости. И ещё одна девушка…
-А вот вы живы, – оборвал я её. - И делайте, что вам говорят. Ребёнка пока отсюда не убирайте. Занимайтесь, занимайтесь им, что он у вас надрывается!
-Он к маме хочет… - Это уже Наташа.
-«Все мы хотим к маме…»
-Андрей, - голос Игоря Владимировича, - ты хорошо знаешь, что делаешь?
Я обернулся к нему.
-А вы хорошо знали, что делали до этого, а? – голоса совсем не было. – Получили напиток и королями себя возомнили, так что ли? На русалку плевать, на меня - плевать, на всех плевать! Всё лавры делили! Доплевались! Доделились! Дальнейшую операцию я полностью беру под свой контроль. Будете умничать – в изолятор отправлю, к Всеволоду – найдёте, о чём поговорить. Напиток сюда. Живо! Это весь?
-Андрей, напрасно ты так…
-Это весь, я спрашиваю?!
-Да.
Я взял у него контейнер, велел зажать нос Аделаиде Ивановне и осторожно влил струйку жидкостью ей в рот. Затем щедро плеснул и на живот. Врач, ошалевший от моей самодеятельности, пытался было подать голос, но, поймав мой взгляд, благоразумно предпочёл заткнуться.
Аделаида Ивановна судорожно несколько раз вздохнула, открыла глаза и облизнула губы.
-Андрюшенька…
Говорила она с трудом, но пыталась улыбаться.
-Где ребёночек-то мой? У Наташи?
-Да, вот он…
Наташа поднесла младенца к лицу русалки. Та несколько секунд строго на него смотрела.
-Красивый… - несколько отстранённо произнесла русалка. - Пусть он будет Кириллом, на радость тому… Как думаешь, он сейчас рядом?
-Я думаю, он нас видит…
-Это хорошо. Может, и я его скоро увижу. Всё, Андрюшенька, выполнила я, видать, предназначение своё. Теперь и умирать можно…
-Аделаида Ивановна, подождите умирать-то пока… Вот и кисель подоспел, он уже помог вам.
-Кисель, говоришь? А ну, хватит на меня пялиться, простынёй хоть прикройте… Вот так. А что мёртвой водой меня омыл – так за то спасибо, не в тягость другим умру.
-Мёртвой? – снова нестерпимо захотелось пить.
-А какой же ещё, Андрюшенька, раз она из нас смертных делала… А из вас – мёртвых, стало быть… Да ты её не пил ли часом сам-то? Чего молчишь? Ох, поторопись тогда, поторопись – делай, что ещё должон… Ну, всё. Прощаться пора, мои дорогие… В землю то уж меня не закапывайте, сожгите лучше, да прах на водой развейте…
Больше она ничего не сказала, не взглянула и на ребёнка. Лежала какое-то время с открытыми глазами, потом закрыла их… И тихо испустила дух.
Простыня тихонько соскользнула, и все увидели тело прекрасной женщины, полное жизни…
Глава 16
Всеволод Григорьевич молчал. Сначала, правда, он осведомился, почему не видит среди присутствующих уважаемого Марка Зиновьевича, когда же ему ответили, что тот погиб, только лишь презрительно скривился. Антон Сергеевич долго его разглядывал, потом подытожил:
-М-да, ловкая скотина… Он же после смерти Кирилла всех нас стравливал, все друг друга подозревали, а его - никто. Мне моей же «теорией чужака» мозги так заплёл, что я себе верить перестал. Ну, не хочет говорить – чёрт с ним. Пусть так подыхает. Сам ампулу проглотишь, или тебе в рот положить? Ну, глотай сам…
Ренегат спокойно проглотил яд. Спокойно произнёс:
-Сколько у меня времени? Минут пять есть?
-Пять как раз и есть, - ответил Сфинкс. – Скажи уж одно – зачем?
-А не хочу я, чтобы люди избранными были. Хочу, чтобы сдохли все, и больше их никогда не было. Чем больше среди вас жил, тем больше ненавидел: животные тщеславные…
-А ты сам-то кто?
-Да и я такой. Потому и подыхаю. Жаль только, что вот этого молодого человека до конца не просчитал – ходил доходяга доходягой, думал, сам скоро загнётся, так нет… Надо было бы тебя как того малохольного - башкой о подоконник, а не ждать, пока у тебя мозги расплавятся. Сам виноват, зрелища захотел…
Я вступил в разговор:
-Ты как с ними в контакт-то вошёл? Напиток?
-Без него обошлось, - он опять скривился. – Когда этот ваш герой Кирилл отдавал концы, генератор поля включил именно я. И просто сунул башку под излучение; а когда посланник покидал наше пространство, произошёл обмен информацией. Им хватило нескольких секунд, без всякой трепотни, чтобы снабдить меня всем необходимым.
- Посланник… И ты добился своего? Наконец-то стал одним из избранных? Управление электромагнитными полями, чтобы вырубить всю аппаратуру – одно из твоих приобретений?
-Да. Жаль, что это не сработало. Чёртов Кирилл, как
