Часть вторая.
Сомнения – это сорняки.
Ты их срываешь и сжигаешь.
А они вырастают снова.
На том же месте.
Как без тебя я прежде жил?
За что любовь я заслужил?
Гнетут несмелые сомненья.
Зарей развеивая мрак,
Меня ты любишь просто так,
Объятьями даруя убежденья.
Песня по радиостанции поднимает и без того хорошее настроение; автомобиль резво мчит по шоссе, водитель подпевает в голос. Вот ведь странно: обычно кажется, что попсовые песни о любви – такая банальщина. Но стоит влюбиться, как попадаешь на одну волну с незатейливыми поэтами. Простенькие тексты с такой силой откликаются в сердце, что в них обнаруживается сверкающий смысл.
Игорь наслаждается моментом. С недавних пор – это стало его привычкой. Он открыл в себе остроумие и юмор, – чем стал радовать коллег, – открыл спокойствие и уверенность в стрессовых ситуациях. Недавно его стукнул по фаре неопытный водитель – взъехал сзади. Это было четвертое ДТП на опыте Игоря, но первое прошедшее так спокойно. Он успокаивал перепуганного паренька; шутил, что давно собирался в техцентр. И теперь машинка посвежела, обновилась. На ней приятно ехать. И не стыдно возить молодую жену.
За прошедшие четыре месяца, жизнь Игоря перевернулась с ног на голову и оказалась в правильном положении. Он перестал злиться на дорожные пробки, на очереди в магазинах, на рекламу. Словно негатива не стало во всем мире; и вместо огорчений – каждый день приносит радость. И это не приедается, наоборот – можно насладиться стабильностью удачи.
За эти месяцы Игорь сделал важное открытие. Оказывается, что работа – это не вся жизнь. Не тягостным, а приятным оказалось ходить в спорт зал. Незаметно пролетели месяца тренировок и организм стал выносливее. Подтянулся живот, стал крепок сон, исчезла лень усталости, когда чувствуешь себя разбитым. Появился здоровый аппетит и желание правильно питаться. Игорь заметил, что перестал сутулиться, ощутимо помолодел. Улыбаться стало проще – для этого постоянно сами собой подворачивались поводы.
Он узнал, как интересно бывает строить планы на выходные и ждать их с предвкушением. Несколько лет он провел в трех местах: лаборатория, машина, квартира; а теперь, за четыре месяца, побывал в театрах, парках, музеях и даже на природе. Стало открытием, что родной дом может быть чем-то большим, чем ночлежка и склад для вещей. А еще появилось хобби – выбирать букет для любимой. Игорь как раз едет из цветочного магазина, где его уже знают все флористы. Алые розы лежат на пассажирском кресле поверх портфеля.
Игорь стал меньше работать, но это оказалось в самый раз, чтобы душа стала довольна. Жизнь обрела полноту ощущений.
Твой свет меня переманил.
Жизнь от обиды исцелил.
Принес от боли очищенье.
Но все же…
Чем я заслужил,
Столь небывалое везенье?
* * *
Игорь переступил порог прихожей, и нос сразу потянулся на запахи с кухни. Аромат, в котором угадывается восхитительный ужин, пробуждает аппетит. Аж слюнки текут…
Взгляд заслонили теплые ладошки.
– Угадай кто… – за спиной промурлыкала любимая.
Мужчина улыбнулся; он знал, что Натали привстала на мысочках, чтобы дотянуться. Она умиляла его в каждом своем жесте. Он нежно взял ее руки, опустил к губам, чтобы поцеловать. Любимая прижалась к спине, обнимая за шею. Так они стоят в коридоре, не говоря слов; просто чувствуя друг друга. Просто настраивая сердечные ритмы на унисон.
Игорь сгорбился как медведь. Натали захихикала, продолжая обнимать за шею, но уже не касаясь пола. Она запрыгнула на спину и обхватила ногами; верхом добралась до кухни. Натали встала на цыпочки, а ее молодой человек в одно движение сделал полуоборот, чтобы не покидая объятий, посмотреть в ее глаза.
Игорь всегда поражался, как легко в них утонуть. Он забывал, что пресловутое “всегда” – лишь четыре месяца после той ночи, когда утонул в них впервые. И с тех пор он все время убеждается, что Натали – Та Самая. У нее самая красивая улыбка на свете – она сияет. У нее светлые локоны, душистые как цветы.
«Цветы…»
Мысль о букете в прихожей лишь скользнула – всем своим естеством Игорь переживает момент близости с любимой. Он обхватил талию столь стройную, что прежде не дерзнул бы мечтать, что его руки подпустят к такой красоте. Как же хорошо на ней смотрится домашний сарафан!.. Он будоражит сильнее вечернего платья! Она такая милашка!.. Но у этой милашки бывает взгляд искусительницы. Как сейчас, когда их губы так близко, и любимый прижимает к себе страстно, как партнершу жаркого латинского танца.
– Ужин, между прочим, готов… – промурлыкала Натали.
– У меня один голод перебил другой, – флиртует Игорь. – Тот, – другой, – гораздо, гораздо сильнее…
Его милая улыбнулась, а он почувствовал себя мышкой в лапках кошки. Ее томный взгляд разжигает трепет вожделение. Целуя нежные губы, Игорь подхватил любимую на руки и понес в кровать.
– Хорошо, что я успела закончить готовку. Сгорело бы все… – с ангельской невинностью заметила Натали, намекая на время, проведенное в постели. Игорь знал, что это провокация – сейчас он поддастся порыву влечения и снова забудет о еде.
– Даже если бы сгорело, мне кажется, все равно получилось бы вкусно. У тебя по-другому не бывает. Все, что ты ни делаешь – объедение.
– Это потому, что кошечка любит своего котика.
«Господи! Кто бы мог подумать! – изумился ученый. – Мне тридцать три, а я влюблен как студент!.. Неужели так бывает?». Но почему нет?
На столе появился грибной крем-суп из шампиньонов и жульен, выставленный из духовки, чтобы остыл. Есть хотелось до дрожи, и мужчина накинулся на яства. Натали тихонько опустилась рядом, показывая, с каким умилением готова наблюдать, как любимый кушает ее стряпню.
– Милый, спасибо тебе за цветы. Лучше тебя на свете никого нет.
– Да ладно уж…
– Чистая правда.
– Ты всегда радуешься букетам, каждый раз как в первый. Я признаюсь: когда дарю тебе цветы – я себя балую. Обожаю смотреть, с каким восторгом ты их берешь.
– Я люблю цветы. Но самое главное – я люблю человека, который мне их дарит.
– Мм!.. Родная, жульен просто чудо!
Его женщина умело обращалась с кухонной утварью, готовила как шеф-повар в ресторане. Квартиру содержала в чистоте, от чего жилище стало уютным домом. И был у нее особый “дар”, по-другому не скажешь – она умела вышивать картины так мастерски и талантливо, что сразу нашлись интернет-покупатели. Особенно удавались ей иконы – лики святых оживали на полотнах. Заказы и письма признательности завалили электронную почту.
В паспортном столе до сих пор ищут информацию на девушку, которая заявила о пропаже документов. Игорь терялся в догадках – кто же она? Натали вела себя так, словно появилась не из шкафа, а приехала с Игорем из ночного клуба. Она просила, остаться на ночь, говорила, что не может вернуться к себе домой. В ее словах он уловил ясный подтекст – она не может вернуться туда, откуда появилась. Игорь попросил рассказать о тех местах, но она покачала головой и сказала, что лишь одно имеет значение – она явилась на зов своего единственного.
Через месяц Натали стала невестой Игоря. Со стороны, она не отличалась от обычных людей, и лишь один человек знал о ее тайне. Другие – даже не догадывались. Ученый наблюдал, как его девушка-мечта ведет себя в магазинах, в бутиках, в парках, в театрах. Она везде была очаровательна. Она легко поддерживала любую беседу, знала о жизни в городе не меньше коренных москвичей. С ней приветливо общались посторонние люди; хотя поначалу ученый был уверен, что Натали – галлюцинация.
Игорь захлебнулся в догадках; и сдался. Он захотел смириться с необъяснимостью перемен. Уже на третью ночь он позволил себе допустить мысль, что случилось чудо, и в соседней комнате спит его женщина; с тех пор они спят в одной постели, и немыслимо иное.
* * *
Заря выплескивается над горой. Стая журавлей взлетает с рисового поля – встречать утро в стране Восходящего Солнца.
Роса засверкала на травинках в саду феодала-даймё. В бамбуковой роще притаился предрассветный туман – и теперь искрит в лучах. Природой любуются суровые мужи знатных родословных, и созерцание восхищает их сердца.
Начинается сакральный ритуал. Во дворе сада, на белом песке, знать клана расселась квадратом без верхней стенки. И словно в клетке, стоят три самурая, лицом к своему господину. С безусловной преданностью они ждут распоряжений. Когда им позволили поклониться, – как по команде, – они опустились на колени и склонили лбы к песку. Но не на мгновение их не покинуло чувство достоинства – большая честь увидеть господина и покаяться перед ним лично.
Три самурая встали на ноги. Тот, который оказался по правую руку от феодала, получил дозволение говорить. Голос его, – гордый и напористый, – громко зазвучал во дворе.
– Достопочтенный господин. Вы доверили нам задание, с которым мы не смогли справиться. И мы пришли не для того, чтобы просить новое, а чтобы очистить имя клана от позора. Дозвольте на ваших глазах искупить вину!
Феодал смотрит на троих самураев тяжелым взглядом; на лице его читается отеческая скорбь. Но неумолимы законы кодекса, и под грузом ответственности, господин кивнул.
Слуги и челядь тут же обступили воинов, сняли черные куртки, оставляя в белоснежных кимоно. Когда самураи вновь опустились на колени, перед ними выставили подносы; лежит желтоватый лист рисовой бумаги лежит, чернильный камень с лужицей воды, кисть. За ними, на подставке, ожидает короткий клинок танто. Ритуальный кинжал выглядывая сталью из приоткрытых ножен.
Утренняя свежесть ощущается в каждом вдохе, в каждом глотке воздуха. Самураи обернулись, чтобы в последний раз увидеть восход над горой. Они думают о строках своего предсмертного стихотворения, сидя в ряд перед солнцем, жмурясь...
Самураи повернулись к подносам, поскоблили чернильные камни, макнули кисти в черную краску. Иероглифы стали рождаться на бумаге; не сгибая спин, стихотворцы извлекали мораль из прожитой жизни. Первым кисть положил тот из них, кто держал слово перед господином. В торжественной тишине, он с умилением прочел свои строки.
Вновь вижу зари цветение,
Над милой сердцу горой Фудзи.
Ухожу на рассвете.
Когда он опустил лист на поднос, за спиной шаркнули сандалии боевого товарища; подошел помочь исполнить долг чести. Бесшумно извлек лезвие из ножен, замахнулся над головой; катана сверкнула в луче солнца.
Самурай рывком распахнул белоснежное кимоно, схватился за рукоять танто, скинул ножны на песок; собственноручно распорол вместилище жизни. Голова его наклонилась словно к плахе, и боевой товарищ за спиной облегчил испытание чести; коротко свистнула сталь.
Белое кимоно стало алым; слуга уволок останки. Перед не моргающим взором господина остались двое; одним из которых был Игорь. Он будто проснулся в теле, одетом в белое кимоно, усаженном напротив кинжала и перед судьей. Проснулся – но может только наблюдать, безвольно участвуя в происходящем; видеть, как дрожат руки второго самоубийцы, как безумец старается не показывать трусость перед ликом смерти.
Во имя долга,
С радостью отдаю жизнь,
В объятия Амида Будды.
Чтобы придать себе мужества, самурай закричал как на поле боя. Нож взрезал живот, а шею рассекла катана
