даже решил, что его чем-то напичкали, потому что порой он говорил то шепотом, то очень громко, почти истерически. Мирон тряхнул его за плечо.
– Не трогай его, – попросила Люся, шмыгнув носом, – видишь человеку плохо…
Но Мирон счел этот аргумент несостоятельным, ведь астроном говорил о том, что было поважнее самочувствия любого из нас.
– Говори, профессор, все, что ты знаешь! – потребовал он.
– Знаю то, – на последнем издыхании замер астроном, – что изменился механизм энтропии, то есть, иными словами, теперь не срабатывает механизм преобразования перманентного пространственного высокочастотного излучения в рассеянную тепловую энергию межзвездного газа.
– Бред какой-то, – хмыкнул Мирон и отпустил его.
Но астроном явно осмысленно добавил:
– …таким образом впервые была выявлен механизм увеличения частоты света с расстоянием. Причем возрастание происходит по экспоненте! – он замолк, словно ожидая нашу реакцию. – Что не соответствует закону Слайфера-Хаббла как в линейной, так и в нелинейной форме с квадратичной поправкой!
– Совсем запутал! – воскликнул Мирон, вопросительно посмотрев на меня, словно я был экспертом по гравитации: – Ты чего-нибудь понял?
– Конечно, нет. Я математику на трояк знаю.
– Я тоже. Но дело не в этом.
– А в чем?
– Подожди!.. – возмутился он таким тоном, словно все понял. – Он не запутал. Помнишь, ты спрашивал у меня о вселенской катастрофе?
– Ну? – нетерпеливо спросил я, исследуя рану на голове.
Кровь уже запеклась, и волосы стали жесткими, как проволока.
Но астроном истерически перебил всех нас:
– Все вышесказанное исключает пекулярные скорости относительно нашей галактики. Красное смещение убегающих галактик стало минимальным. А как такового центра сжатия нет!
Он воззрился на нас, как на последнюю надежду. Ему нужен был кто-то, кто понял бы его, что происходит.
– Открыл Америку! – с умным видом сказал Мирон. – Это всем известно, кто учился в университете. У них там что-то случилось, они к нам и приперлись!
– А-а-а… – почесал я затылок. – Теперь понял. Выходит, мы для них спасители?
– Что-то вроде того, – сказал Мирон. – Поэтому они за нас взялись всерьез.
– Не верю! – Откуда-то из темноты раздался голос Луки. – Никому не верю. Не может быть такого! Черные ангелы наши спасители?
– Не ангелы, а астросы, – уточнил я. Как будто это имело какое-то значение.
– А ну выходи! – потребовал Мирон.
– Не-а-а… Не выйду! – отозвался Лука.
Он все еще прятался в туннеле с противоположной стороны площадки.
– Ты не объяснил, почему? – спросил я у Мирона, не обращая внимания на реплики Луки.
– Да потому что теперь время будет сжиматься! – сказал Мирон.
– Ага… – счел нужным произнести я. – А я-то думаю, в чем дело?
– Вот именно! – снова крикнул Лука. – Приехали! Вот почему скачки времени! Понял?!
– Понял, – нехотя ответил я, хотя уже соображал, чем это нам грозит.
Мирон же выразил общую точку зрения, которая заключалась в следующем: хуже, чем есть, уже не будет. Я почему-то подумал, что будет еще хуже. Вот почему на Земле творится бардак.
– Ты тоже заметил? – спросил я.
– Я решил, что мне мерещится, – признался Мирон. – Только маневр какой-то странный, словно база производила коррекцию своего положения на орбите. Но это не коррекция.
– А мне кажется, что никакого скачка не было, – сказал я на всякий случай.
– Был, – сказала Люся. – У меня часы на пять минут вперед убежали.
– Ага… – иронически сказал Мирон, – значит, мы прыгаем вперед.
– А чем это нам грозит? – спросила Люся у астронома, который в ее глазах в миг стал пророком.
– Концом света… – голосом покойника сообщил астроном.
Его глазницы теперь отливали холодным голубоватым светом. Люся жалостливо посмотрела на Мирона.
– Ладно! – сказал он, поднимаясь, – берем его с собой!
Это означало, что нам пришлось его тащить, потому что Лука так и не вышел из своего укрытия. Наверное, он опасался не только Мирона, но и следующего маневра базы.
– Надеюсь, он ошибается, – спросил Мирон, подхватывая астронома под руку.
– Я только был бы только рад.
– Ребята, а ведь он прав! – воскликнула Люся.
Мирон только покачал головой. Ему явно не хотелось верить, что что-то изменилось в масштабе вселенной. Ко всем земным напастям добавилась еще какая-то катастрофа. С этим было трудно свыкнуться. Но я тоже ничего конкретного не мог подсказать. Я только был уверен, что все кончится хорошо, как и во все времена кончалось до этого.
Ей никто не ответил. Мы замерли. Где-то внутри огромной конструкции раздавались глубокие звуки с разными оттенками, словно огромная конструкция базы мерно и осторожно утверждалась в пространстве.
– Ага… – многозначительно произнес Лука, высунувшись откуда-то сверху.
Наконец до него дошло. А я все ждал, когда его проймет. Его фигура то и дело мелькала в районе самой верхней площадки. Что он там делал и почему отстал, я так и не понял. Не подозревать же его действительно в том, что он не хочет тащить философствующего астронома, у которого светилась голова.
– В новом мире случайность будет играть предопределяющую роль, – все тем же голосом покойника произнес астроном.
– Как это так? – переспросила Люся.
В этот момент она уже спустилась и стояла на каком-то возвышении, почти посреди залитого водой колодца.
– Заткнись! – прохрипел Мирон, которому астроном уже порядком надоел.
Но астроном сказал:
– Чисто теоретически это значит, что будут чаще проигрывать различные комбинации событий. Возможно, с повторениями.
– Ну, это ерунда! – отозвалась Люся.
Я хотел сказать, что она не прав, что только что мы уже испытали это на себе, что надо оставаться нейтральным в своих чувствах, потому что даже они могли теперь влиять на события – раз такое дело. Еще я хотел сказать, что, кажется, сталкивался во сне с подобными явлениями, но не успел, потому что откуда-то сверху потянуло сквозняком, и мы замерли, как зайцы: Люся – на дне колодца, по щиколотку в воде, мы с Мироном, придерживая астронома, – на последней лестнице, Лука – на второй или третьей площадки сверху. Похоже, у него началась медвежья болезнь. Его даже не прельщала полуголая Люся, от которой до этого он не мог отлипнуть.
Вдруг астроном заявил следующее:
– Вы должны поддержать меня в борьбе за права светлячков!
– Боже мой… – догадался Мирон и едва не уронил его, – профессору нельзя верить! Он сумасшедший, его облучили по программе лунной династии! Черные ангелы из этой серии светятся в темноте, их назначение жить на планетах, которые вращаются вокруг красных карликов, там вечные сумерки. Или на планетах типа земной луны, у которых одна сторона всегда в тени.
– Слава тебе господи! – обрадовалась Люся, одаривая астронома презрительным взглядом. – Значит, все это ерунда! А я-то думала! Нам бы только выбраться отсюда!
Астроном с возмущением таращил глаза и раздувал ноздри. Но на него уже никто не обращал внимания.
В этот момент нас обстреляли. Рой серебристых импульсов, высекая искры из металлических конструкций, озарил колодец мертвенным светом и нас, стоящих по колено в воде. Хорошо, мы успели разглядеть ближайшую арку, откуда падали слабые отблески, и спрятаться в нее. Астроном не удосужился передвигаться самостоятельно. Пока мы тащили его по залитому водой туннелю, кто-то вспомнил о Луке.
– Черт! – выругался Мирон и остановился.
При этом астроном выпал из наших рук и барахтался в воде. Впрочем, свежая ванна явно пошла ему на пользу. Вполне самостоятельно он поднялся и произнес:
– Зря вы так о светлячках… Мы самое прогрессивное человечество!
Его руки и лицо действительно отливали мертвенным светом, а вода, стекавшая с него, тоже приобретала это странное свечение. Улыбка его была невинной, а глаза детскими.
– Надо вернуться… – сказал я, понимая, что действую, как в плохом кино, где героя по чьей-то глупости погибает в самый последний момент.
– Ни за что на свете! – заявила Люся. – Они тебя перекодируют. Лучше пойду я! Мне терять нечего.
Конец фразы я услышал, когда уже подбегал к колодцу. Но она увязалась следом и вцепилась мне в руку, когда я выглядывал из арки.
Лука торчал на третьей площадке, а хлысты под ним – на всех промежуточных площадках. Путь был отрезан. Должно быть, они шли другими коридорами. Я высунулся и продемонстрировал им ах-пуч. Они на время спрятались. Потом мы увидели двух черных ангелов, тоже вооруженных ах-пучами. Этих вряд ли можно было испугать их же оружием. Все их внимание было обращено на Луку, которому некуда было деваться – там, где находился люк, мелькала подмога.
– Уходите! – крикнул Лука. – Уходите! Я их замотаю!
Черные ангелы выстрелили в него, но не прицельно, а скорее на голос. Наверное, Лука нужен был им живой.
– Беги! – крикнула Люся. – Беги в боковой туннель!
Вдруг Лука сделал то, за что я его зауважал. Должно быть, на него подействовала Люся, особенно грудь, мелькавшая в разрезе блузки. Он разбежался и прыгнул, распростерши руки. Люся охнула и отвернулась. Честно говоря, я сам зажмурился и открыл глаза через мгновение после громкого всплеска и радостного крика Люси, ожидая, что увижу труп, плавающий в крови, но Лука, как заговоренный, уже бежал к нам. Как он кроме прочего умудрился не задеть возвышения в центре колодца, для меня осталось тайной. Хлысты и черные ангел были поражены не меньше нашего и даже не стреляли вслед.
Глава 8
Инкубатор
– Какой… какой… какой… ты молодец… – задыхаясь от волнения, молвила Люся и чмокнула Луку в щеку.
Он полез обниматься. С минуту они предавались нежности, и даже возмущенное сопение Мирона не возымело действия.
Потом мы побежали дальше.
– Как?.. Как тебе удалось? – в который раз спрашивала Люся.
– Я сам не знаю, – ошарашенно отвечал Лука, не отлипая от нее и явно намереваясь получить следующий приз. – Я вдруг вспомнил коронный номер, который показывали в цирке. Там артист прыгал в бассейн глубиной по щиколотку.
Он чувствовал себя героем. И я понял: если бы Луке повезло меньше, то у него уже появились бы белые крылья и он летал бы, как черные ангелы, а так он остался в нашей компании и должен был рисковать жизнью, прячась от черных ангелов и хлыстов – не очень-то правильный выбор. Но времени на рассуждения не было, потому что наши преследователи тоже спустились на дно колодца и шлепали по воде где-то в отдалении.
– Молодец! – похвалил его на ходу Мирон. – Если выберемся, мы тебе наградим.
– Сплюнь! – воскликнула Люся. – А то сглазишь.
Как с ней мог целоваться брезгливый Лука – ведь от нее за версту, как от казармы, несло табаком. Потом я поймал себя на мысли, что просто ревную.
– Не сглазим, теперь не сглазим! – радостно отозвался Лука, воодушевленный своим подвигом.
Пожалуй, это было единственный раз, когда он проявил искренние чувства на людях. С его лица даже сползла всегдашняя маска раздражения. Один астроном не выразил неудовлетворения, потому что подозрительно долго молчал.
Мы завернули за угол и о чудо – увидели допотопный лифт с раздвигающимися дверями.
– Быстрее, быстрее! – торопил Лука, помогая втащить астронома, ноги которого не давали закрыть кабинку.
Мирон повозился с кнопками, и кабина толчками стала подниматься вверх. Тросы скрипели и пели. Было такое ощущение, что
