Гибель Марса (быль № 2)

Мы уедем! Мы спрячемся. Мы пропадем!!!
От страха он забыл свою обычную присказку – ё-моё.
Я хорошо знал, что когда решение отдается на откуп простым солдатам, то дело дрянь, потому что солдат учат убивать, а не думать. Но эти цекулы оказались не простыми солдатами.
– Молчат только мертвые… – равнодушно, как палач, произнес лысый цекул постарше и поднял руку.
Вдруг он замер, уставившись на меня.
Комиссар Ё-моё опомнился и зашептал мне в ухо:
– Выноси, родимый, выноси!!! – он еще на что-то надеялся.
Все пропало. Я приготовился к смерти и закрыл глаза.
– Это ты? – спросил лысый цекул.
Я открыл глаза и с удивлением посмотрел на цекула, мало что соображая.
– Это он!… – быстро нашелся комиссар Ё-моё. – Это он! Все придумал и спланировал… Забирайте его! Забирайте… а меня отпустите домой... Пожалуйста… Я больше не буду… – Он плюхнулся на колени во влажный земной мох и, размазывая грязь и слезы по толстым щекам, завыл: – Ой!!! Ой!!! Я не виноват… Я не виноват… Я жертва обстоятельств…
Сгоряча комиссар Ё-моё забыл, что не может самостоятельно вернуться в реальный мир. Значило ли это, что он решил остаться в прошлом? Впрочем, выбора у него не было. В лучшем случае его ждали рудничные работы где-нибудь на вновь осваиваемых планетах. Например, в городах Европы, куда собирали осужденных изо всех тюрем Земли и Марса. Условия там были самые расчудесные, и оттуда никто не возвращался. Жестокие холода до минус ста восьмидесяти градусов убивали даже самых выносливый людей. Правда, говорят, что там же в океанах сплошной химосинтез и самые умные твари во всей солнечной системе, но разве это могло послужить утешением. В лучшем случае комиссар Ё-моё мог протянуть не дольше трех земных месяцев. В худшем – его могли прилюдно повесить на Земле, а труп бросить в петербургские болота, чтобы через две тысячи лет потомки нашли его и долго гадали, как он здесь оказался, и главное – почему.
– Молчи! – приказал цекул, и комиссар Ё-моё замер, как парализованный, прижимая руки в заплаканному лицу. Кажется, он даже обмочился.
Замер и Сорок пятый юмон. Он прекратился в каменную бабу. У него вообще был понижен эмоциональный уровень. Даже рот с хлыстовскими клыками забыл закрыть, и слюна, собираясь в углах рта, стекала на подбородок.
– Что ты здесь делаешь? – спросил лысый цекул.
– Участвую в ограблении, – с трудом разомкнув губы, я безропотно выдал секрет полишинеля.
– А кто ты?
– Журналист… – я попытался отцепиться от Сорок пятого, который повис на мне, как вялый уд.
Цекул недоверчиво покачал головой и вдруг улыбнулся:
– Нет, ты наш...
– Человек, – возразил я, борясь с железной хваткой Сорок пятого юмона.
Мне почему-то сильно не хотелось быль никем, кроме как человеком.
– Ты наш, – убежденно произнес цекул. – Ты просто этого не знаешь.
– Я человек… – растерянно повторил я.
– Мы тоже люди, – терпеливо произнес цекул. – Но немножко, совсем чуть-чуть, капельку другие.
– Вы те, кого похищают?
– Мы их потомки, – он показал пальцем на небо. – Вон оттуда…
Наконец я, разомкнул руки юмона, которыми он сдавил мне шею, и, массируя ее, посмотрел на ватное земное небо. Вот-вот должен был пролиться очередной дождик. Трудно было поверить, что цекулы – это земляне, которые живут на других планетах и которые так могущественны, что могут тягаться с астросами. Хотя в журналистских кругах ходила информация, что цекулы ежегодно похищают пять-шесть миллионов землян.
– Из Альфа Центавра? – почему-то спросил я.
– Из Альфа… – усмехнувшись, согласился цекул, а потом добавил: – С планеты номер 3054 по земной классификации.
Я пожал плечами, давая понять, что не в курсе дела.
В этот момент юмон потерял равновесие и плюхнулся в грязь, но даже и тогда не пришел в себя.
– Но неважно… – сказал цекул.
Я понял, что история долгая, может быть, не в подобной ситуации, а за бутылкой водки – он бы открыл мне душу, и я бы все понял. Впрочем, я понял и так: где-то на уровне подсознания, что он не будет никого убивать.
– Отпусти нас… – попросил я.
– Да… да… конечно… – тут же согласился он и, как показалось мне, с облегчением. – Странно, что у тебя нет син-кай... А может быть, и хорошо… – рассудил он, – безопасней…
– Что такое син-кай? – спросил я.
– Нашего отличительного знака, по которому мы идентифицируем своих и следим за ними.
– А… – согласился я, хотя мне, в общем-то, было все равно, правда, как журналист я должен был соответствующим образом среагировать, но я не среагировал, потому что еще не отдавал себе в полной мере отчета, что происходит.
– Значит ты подкидыш… – рассуждал лысый цекул. – Интересно…
– Мы знали о таких, но никогда не встречали, – сказал второй цекул, который до не участвовал в разговоре.
– Тогда у тебя должен быть знак в виде родового пятна на левом бедре?!
– Да, – согласился я, хлопнув себя по соответствующему месту, – у меня есть такой знак.
Они заставили меня спустить штаны и с минуту разглядывали ногу.
– Это карта нашей вселенной. Третья точка с краю – наша галактика, – лысый цекул ткнул пальцем. – Карта передается генетически и является пассивный знаком. Твои отец или мать тоже были цекулом, а может быть, оба. Но они могли и не знать, что они цекулы.
– Мы можем вживить тебе син-кай, – сказал другой цекул. – Но это лучше… – цекул протянул странный браслет, словно вылитый из чистой воды.
– Это альдабе, – объяснил лысый цекул.
Я тут же вспомнил и глупо спросил:
– Из тунгусской зоны?
– Из зоны, – согласился лысый цекул, – но не тунгусской.
А второй объяснил:
– Пикник на обочине… Помнится, об этом у вас писали… Как их?..
– Стругацкие… – подсказал я.
– Точно!
– Сами не зная того, они участвовали в эксперименте по изменению сознания землян.
– Они были первыми, – согласился я.
– Альдабе... – объяснил второй цекул, надевая мне браслет, – как минимум – абсолютная защита... Это поможет тебе избежать многих опасностей и выжить в реале. А потом мы тебя найдем.
– Вы вмешаетесь в наши дела? – спросил я, рассматривая браслет.
Мгновение он переливался всеми цветами радуги, затем сделался телесного цвета и стал частью моей плоти, но я ничего не ощутил.
– Нет, но не дадим и астросам.
– Они и сами не полезут, – согласился второй цекул и коснулся ладонью вначале комиссара Ё-моё, потом Сорок пятого, который мирно спал в позе эмбриона. Оба тут же ожили, вылезли из грязи и прилипли ко мне, как пиявки: комиссар Ё-моё схватил за плечо, а юмон вцепился в лодыжку.
– Валим домой… – как ни в чем ни бывало зашептал комиссар Ё-моё, жалко и подобострастно улыбаясь цекулам. – Валим!!!
И мы свалили, хотя, ей богу, я совсем не желал этого. Напоследок я оглянулся: цекулы, как показалось мне, грустно смотрели нам вслед. Да, вот еще: за нами, как ни странно, переместился комиссарский аэромобиль марки “яуза”, но это уже было делом не моих рук.
Больше я ничего не помнил вплоть до того момента, когда проснулся у себя в постели, услышав телефонный звонок, а затем и возмущенный голос Алфена.
Подозреваю, что перед этим мы завернули в Кагалму. Каким-то образом захватили Луку с Ремом Понтегера и переместились в реальность, то бишь в мой дом. Возможно, что-то разнилось в деталях, но, похоже, все было именно так. Что произошло с комиссаром Ё-моё и юмоном я не имел ни малейшего понятия.
Зато теперь этот самый комиссар Ё-моё требовал от меня нового подвига. Если бы я умел обращаться со своим альдабе, я не позволил бы комиссару Ё-моё разговаривать со мной в подобном тоне. Но я еще не умел пользоваться альдабе. Да и честно говоря, забыл о нем.
– И в это раз ничего не выйдет, – сказал я.
– Если все сделать по-умному, то выйдет, – убежденно возразил комиссар Ё-моё.
– А если снова нарвемся на шустрых людей? – спросил я.
Видать, комиссар Ё-моё исходил из стратегии ошибок: чем больше ты их совершаешь, тем меньше остается. Главное при этом – выжить! Комиссар Ё-моё готов был рисковать бесконечное количество раз, каждый раз делая ставку на жизнь. Хорошо бы только на свою! У него была психология самоубийцы.
– Но ведь прошлый раз были не люди! Ё-моё! – комиссар стал злиться. Он уже забыл все свои страхи и обещания, свои слезы и мокрые штаны. – Вообще-то, я могу вас здесь оставить, ё-моё – иезуитски заметил он. – Время военное, кто будет искать?!
– Комиссар, – напророчил я, – быть вам корсаром всех времен и народов!
– Во! – он ткнул в меня пальцем. – Правильно! Где ты раньше был?! Я тебя озолочу! Ё-моё!
– Ой ли?! – воскликнул я. – Вашими молитвами!
– Сейчас сделаю укол, и отправимся! – обрадовался он, полагая, что сломал меня своими железными аргументами.
– Без него не поеду! – заявил я, кивнув на Виктора Ханыкова, понимая, что Ханыков сам по себе никому не нужен и лежать ему через пять минут грудой костей под марсианскими березками.
– Зачем он тебе? – удивился комиссар Ё-моё.
– Затем! – твердо сказал я.
– Для него доли нет! Зачем?! Ё-моё!
– Это мой секрет, – стоял я на своем.
– Ну ладно… – махнул рукой комиссар Ё-моё. – Только придется одним шприцом колоть. У меня второго нет, ё-моё.
Виктор Ханыков возмутился:
– Что я наркоман какой-то?!
– Молчи… – процедил я сквозь зубы. – Молчи!

***
На этот раз комиссар Ё-моё выбрал звездолет “Абелл-085”.
Расчет был на то, что в последней ракете полетят самые распоследние люди Земли, а уж денег у них – куры не клюют. Но я ошибся – деньги комиссара теперь не интересовали. Точнее, они его, конечно, интересовали, но постольку поскольку.
Звездолет “Абелл-085” класса “летающая казарма” пропал в глубинах космоса два года назад – 2 августа 2114 года. Зафиксировали даже точное время прекращения связи – 17:45 московского времени. Что именно произошло, было тайной века за семью печатями.
А ведь ее никто не узнал, кроме меня, комиссара Ё-моё, его утер-пришебеева – Сорок пятого юмона и Виктор Ханыков, хотя уж последнему полагалось быть осведомленным по штату.
Из-за одной этой тайны века я мог лишиться головы, потому что оказалось, что в гибели “Абелл-085” были замешаны “сильные мира сего”. Но это я понял гораздо позднее. Официально было объявлено, что причиной гибели звездолета послужил метеоритный дождь, о котором, кстати, предупреждали все наземные и орбитальные станции. Но считалось, что защита звездолетов марки “турсы”, к которым принадлежал “Абелл-085”, способна выдержать и куда более грозную атаку, но… почему-то не выдержала. Собственно, несмотря на то, что в одной из последних ракет на “исконную родину” отбывали сливки общества, расследованием катастрофы особенно никто не занимался, потому что Землю захватили хлысты и было не до этого. Как и в два последующие года – средства массовой информации как в рот воды набрали, несмотря на то, что на звездолете уносило ноги последнее правительство как Санкт-Петербурга, так и всей страны. Понимаю, что это звучит глупо – собирать правящую верхушку в одном месте, но другого выхода не было, потому что положение было критическим – на Земле остались только военные.
Вначале комиссар Ё-моё сделал укол мне. На мгновение я “улетел” – мне даже привиделся короткий сон, будто ангел голосом комиссара Ё-моё называет дату и время перемещения. Потом тряхнуло, и я обнаружил себя бредущим по длинному коридору с низкими потолком. Впереди топал