боль. Я пытался лежать с закрытыми глазами. Это получалось плохо. Перед глазами тотчас начинали плыть разноцветные круги. Из кругов складывались фантастические воздушные фигурки, имеющие обтекаемо-скользкую форму. Некоторые сферы плавно перетекали одна в другую и тогда из них получались удивительные плоско-объёмные предметы. Я сжимал крепче веки, и пульсирующий яркий свет заливал окружающий внутренний мир. Из яркого света выползали наружу тёмно-воздушные предметы странной геометрии. Острые грани углов складывались в плоские вектора направлений. Необычные предметы исчезали. Вместо них появлялись новые, формировались прямо из окружающей атмосферы. Они клубились, переливались всеми цветами чёрно-фиолетового цвета, ярко блестели, отражали свет и по моим векам бегали отражённые лучики, лёгонько покалывая нежную кожу.
В тот момент жестокого отчаяния я взмолился богу, хотя как и большинство космонавтов был атеистом. Но мне не к кому было больше обратиться. И он мне ответил. Я не разобрал слов, я слышал только звуки. Приятные, как шёпот морских волн, или как невесомо-весеннее дуновение ветерка, заигрывающего с молодой листвой. Звуки сложились в одно слово. Не буду его произносить, но я понял, что нужно делать. Если нельзя изменить ситуацию, нужно войти в неё. Несколько дыхательных упражнений привели меня в спокойное состояние.
«Вспоминай, - начал, как мантру, внутреннюю настройку, - вспоминай события предшествующего дня, повлекшие за собой эти метаморфозы». Вдох, выдох. Вдох, выдох. Ещё раз. Приятная невесомость в теле, в сознании, в принятии нужного решения. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Оказывается, как просто найти нужное решение.
«Вспоминай, - повторял я, - вспоминай!»
Я перебирал события, как чётки на шёлковой нити. Отфильтровывал незначительные, на чём не акцентировал внимания и тогда. Щёлк да щёлк. Стучали чётки. Прорезались более чёткие контуры воспоминаний, исчезает понемногу плавность и расплывчатость линий. От некоторых вчерашних откровений, пусть и запоздалых, бросало в дрожь. Но это было вчера. Оно прошло мимо. Остались за бортом беспричинная тревога после бессонной ночи и пустая болтовня с товарищем по вахте. Канули в прорву забывчивости вчерашние учения, занятия борьбой в спортзале. И внезапно я вспомнил ту минуту, с которой начались определённые непонятности. Это-то я понял сейчас, но тогда воспринял как некую шутку Рока. Да, да, да!.. Как остро воспринимается, как вскинулся капитан, когда на кокпит влетел взъерошенный штурман с дико округлившимися глазами. Его появление приковало всё наше внимание, но он нас не видел. Он выискивал воспалённым взором только одно нужное ему. Отыскав капитана, он бросился прямиком к нему, на пути опрокинув пару стульев и сшибив с ног дежурных офицеров. Не обратив при этом на их возмущённые высказывания ровным счётом никакого внимания. Властным движением руки капитан остановил штурмана. Он, с не свойственной его меланхолической натуре ажитацией, пытался что-то высказать капитану. Но капитан вручил ему в руки стакан с водой. Подождал, пока штурман выпьет и успокоится. Потом… Что же было потом?.. Ведь что-то же должно было быть дальше… Ах, да!.. Капитан увлёк штурмана к себе. Пару минут, может, больше, спустя они вышли вдвоём. Капитан своим видом походил на штурмана в первые минуты появления на кокпите. Все находившиеся на тот момент на дежурстве, с напряжением ждали развития. На лице капитана царила полная растерянность, смешанная с удивлением. «Не может быть никакой ошибки?» – спросил капитан штурмана. Штурман отрицательно покачал головой.
***
Уверен, не одного меня загипнотизировал вопрос по поводу ошибки. Атмосфера кокпита оказалась нашпигована светящимися от возбуждения электронами. «Ошибка?» Сбились с курса? Нет. Сам вопрос, прозвучавший сомнительно: «не может быть». Безголосое подтверждение штурмана кивком тоже служит доказательством отсутствия каких-либо двойственных толкований сообщения. Оно было высказано прямо. Но мы не слышали, что поведал штурман капитану, и строили, кто вслух, шёпотом, а кто, как и я, мысленно, разные предположения.
Туману напустил штурман достаточно. Сгустил его капитан вопросом. Мне показалось, что мы сейчас не летим посреди космоса на крейсере-разведчике, а затерялись где-то в океане на земле. Сбились с курса, потеряли ориентиры. Густая облачность укрыла небо от звёзд или от солнца. И мы дрейфуем в полной неизвестности. Стало не по себе. Я внутренне вздрогнул, и это позволило вновь взять себя в руки. Как бы то ни было, настраивал себя на положительный лад, ничего смертельного не произошло. Какая-нибудь малюсенькая ошибочка закралась в расчёты. Пустяк! Справятся! Ведь на «Отважном» собраны самые лучшие, не буду грешить, одни из самых лучших узко-профильных специалистов.
Туман рассеялся, когда свободных от вахты, к тому времени я почти почивал в своей каюте, почти, потому что стоял возле двери, когда из динамика послышался голос капитана, приказывающий собраться в кают-компании.
Ох, какое же возбуждение охватило после этих слов! Я почувствовал бурление крови и щекотание нервов. Что ж, значит-таки, что-то же случилось.
Голос капитана был серьёзен, когда он делал свой доклад.
Всё сводилось к тому, что за пределами Плутона ещё в давние времена, когда управляемые космические аппараты не удалялись от земли, а были прикованы к её орбите, и только телескопы позволяли заглянуть в прекрасные далёкие глубины Вселенной, архаичные учёные-космофизики выдвинули предположение, что для полного порядка в нашей солнечной системе должна наличествовать ещё одна планета. Для равновесия планет на невидимой чаше вселенских весов. Ей дали гипотетическое название Чёрная планета и многие десятилетия и столетия после не удавалось её обнаружить. Целью нашей экспедиции как раз и был поиск Чёрной планеты.
И вот мы вышли на орбиту Плутона.
Пробыли в дрейфующем состоянии целую неделю. Всё это время астрофизики пытались найти уже не путём математических вычислений, а визуально этот таинственный призрак солнечной системы. Мощнейшие радиотелескопы миллиметр за миллиметром просматривали и изучали окружающее пространство. Таинственная планета, если она существовала въяве, должна была быть, поглощать свет и отражать. Обрисовать своё местоположение на небесном своде. Но ничего не обнаружили. Газопылевые облака. Серые и цветные. Открыли пару новых комет; но их лицезреть смогут только наши далёкие предки, потому как эти прекрасные вестницы вселенной находились весьма далеко в нашей галактике.
Отсутствие открытия тоже открытие. Как и отсутствие результата – результат. Пусть положительный или отрицательный. Учёные поначалу воспрянули духом, величайшая загадка последних двух сотен лет разгадана. Можно смело писать научные труды, не отвлекаясь на посторонние мелочи, досаждающие именно своей малой значимостью.
Однако рано радовались. Вскоре радары обнаружили за невидимой чертой, прочерченной в космосе, нечто необычное. Это можно сравнить с эффектом внезапного обнаружения старой считавшейся навсегда утерянной вещи, почти семейной реликвии. Вот именно нечто семейной реликвии и обнаружили молодые учёные-практиканты, оставленные маститыми наставниками баловаться разглядыванием космоса, наблюдать за далёкими звёздными скоплениями. Восхищаться и удивляться многогранности и разнообразию природы; восторгаться её полёту фантазии. Ведь даже в самых смелых предположениях трудно достигнуть того эффекта, что не утруждая себя трудами делает Природа. Космос велик и несть чудес на всём его протяжении. Если верить астрофизикам, Вселенная бесконечна. Трудно представить это человеческим умом, измеряющим своими мерками пространство, где обязательно есть начало и конец. Это всё равно, если бы карлики принялись кроить костюм великану, подходя к кройке со своими маленькими лекалами. Так вот, Вселенная – это великан, а человек – карлик. И она – Вселенная – бесконечна. Там где начало, находится конец и от конца берёт она начало. Это огромный круг замкнутой бесконечности.
***
Первоисточник метаморфоз установлен.
Быстрее беспроводной связи, из уст в уста, от учёных-практикантов полетела ошеломляющая весть, что за пределами Плутона вместо гипотетической Чёрной планеты ими обнаружена новая планетная система, сильно напоминающая солнечную.
На ранних этапах удалось погасить волну слухов. Но когда поставили в известность капитана, молчать смысла больше не было.
Сногсшибательные версии, чтобы это могло быть, курсировали как тяжёлые авианосцы по волнам океана времён позапрошлого века. На слуху только и было что разговоров, что делать с этим открытием. Как поставить в известность научный мир на земле. Какие предпринять шаги. Стоит ли бросить все силы на разведку нового мира или дождаться консультаций с известными аналитиками в учёной среде.
Как бы то ни было, каждый встречный мне член экипажа пребывал в ажитации. Каждый норовил при встрече стиснуть руку или плечо и сказать, заглядывая в глаза, мол, что, сбылись великие чаяния всех поколений землян, наконец-то мы отыскали не пресловутый экзо-мир, а самую настоящую живую вселенную. И как полыхали глаза, как сыпались из глаз искры. Какими вдохновенно-романтичными казались их лица. Но никто не желал задуматься, что этот новый мир может быть не одним источником радости, но и горя. Ведь не было совершенно ничего известно, есть ли там обитаемые планеты. Цивилизации находятся на одной ступени развития с нами. Или ниже. Или, что более вероятно, выше. И неизвестно, как они воспримут весть, что в их дом без спроса вошли посторонние. Я пытался достучаться до чьего-то разума. Но двери хоть и были открыты, а войти в них нельзя никак.
Даже моя любовь, встретившаяся мне в коридоре на третьем уровне технических сооружений, где я старался найти хоть одного человека, мыслящего не фонтанами феерических идей, была полностью в плену нового открытия. «Как ты не можешь понять! – в красивых глазах плескался океан фанатизма средневековой инквизиции, - что мы можем там встретить своих космических близнецов! А что, если кроме земли, там ещё населён Марс или Венера? Ты не думал о том? Нет? Жаль… А вот мне представляется такая радостная картина: иду я по берегу марсианского или венерианского моря, там наверняка другие природные условия, а мне навстречу иду я, только другая. Мы встречаемся. Обнимаемся. Целуемся. Делимся впечатлениями. А потом летим погостить друг к другу по очереди!» Глядя на шёлковый перелив длинных волос подруги как было не вспомнить народную мудрость: волос длинный – ум короткий. Сдержался, промолчал. Прекрасно понимая, что мои доводы не примутся всерьёз. Не стал уговаривать пойти со мной. Охваченная огнём мятежных дум, она незаметно ушла от разговора и скрылась с группой подруг, щебетавших о небывалых перспективах, открывающихся перед человечеством.
Да, всё преднамеренно шло к тому, что случилось.
Вечером – по внутрикорабельному времени – капитан приказал дать банкет. В нарядных костюмах мужчины и
