отвечали, что нужно следовать по указателям на стене. Но и советчики, и я прекрасно знали, указатели давно не соответствуют истинному положению дел и могут завести в противоположную от искомого сторону.
От былой чистоты и порядка на камбузе и в столовой не осталось и следа, как, впрочем, и на всём крейсере.
Повар или раздатчик в замызганной грязной униформе плеснул горячий суп, авторитетно замечу, не аппетитно пахнущий, на дно тарелки, поставил стакан и дополнил свои манипуляции словами, что чай или кофе налью сам, не разнеженный, чай, геянин, а обычный простолюдин-колонист.
Ни варево, ни напиток аппетита не возбудили. Для проформы поводил ложкой в супе, имитировал два раза питьё и отнёс посуду к контейнеру для утилизации.
Нужно чем-то себя занять.
***
Покой взорвала радостная трескотня по радиосвязи.
Ведущий передачу, захлёбывался словами, кричал с восторгом о силе показательной порки. Из потока слов удалось выудить крохотную информацию: ареситы поддержали требования требующих свободы колоний и присоединились к повстанцам. Конечно, Арес не Ганимед, его одним импульсом не уничтожить, но можно на долгие годы превратить в безжизненную пустыню, не пригодную не только для жизни. Но и для исследовательских целей.
Сумасшествие оказалось не заразным.
Симптомов заболевания у себя не обнаружил; всё-таки я проходил тщательное медицинское обследование перед полётом и был признан комиссией стрессо-устойчивым человеком.
Решил для себя следующее: если нельзя исправить ситуацию. Нужно в неё вжиться. Авось да и сыщется лазейка. Куда только, представить не мог.
Вечером ожидалось прибытие членов повстанческой армии ареситов.
Атмосфера крейсера насыщена настолько боевым духом, что в ближайшие дни необходимо его выплеснуть, дабы избежать катастрофических последствий внутри корабельной системы. Сжатая пружина должна распрямиться.
И снова по коридорам шлялись, перемешиваясь, сливаясь и снова распадаясь, потрясая оружием, группы и группки вооружённых людей в разномастных одеждах. Пришлось и мне напялить на себя костюмчик с чужого плеча: брюки ядовито-зелёные, пиджак откровенно издевательски пегий в сияющую искорку на ткани.
Какой-то типчик всунул в руки продолговатый предмет.
- Теперь, юнга, ты полностью похож на нас! – торжественно заключил он и скрылся за ближайшим поворотом.
Рассматривать тщательно длинный обрезок гофрированной трубы и гадать, для чего её приспособить, не стал. Это выглядело шутовством, таскать с собой полтора метра пластика, поэтому скоренько от неё избавился, запрятав в нишу ближайшего гальюна.
Не отличаясь от прочих нарядом, я мог свободно разгуливать по крейсеру, не привлекая внимания внешним видом и вопросами. Последнее было более главным, так как хотел искренне доискаться до истины, что же произошло на самом деле.
После трёх часов шатаний и расспросов мне повстречался патруль. Серьёзные до жути мужики, обвешанные оружием должны внушать страх, я едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
Старший, угрюмый мужчина лет около полста посоветовал идти отдыхать.
- Завтра предстоит решающая схватка, - сообщил он. – Силы пригодятся!
***
«Уничтожь в себе, выжги в своём сердце ростки трусости и предательства, если почувствовал, что они проявились. Лучше быть поверженным героем, чем живым отступником; лучше почивать на лаврах, чем прозябать в постоянной опасности разоблачения. Это к вашей совести, к вашему сердцу, к вашей памяти ваших героических предков обращаюсь я, ваш командир!»
Ничего себе, можно сказать весьма позитивное начало дня. Из радиоточки продолжали выплёвываться, иначе и слов других нет, подобные выкрики-лозунги ближайших соратников командира. Одни призывали к сверхчувственному обострению ощущений, чтобы не пройти мимо и так дале по тексту. Другие возвышенно и размыто, как весенние грозовые облака, перед началом ливня, витийствовали о патриотизме. Третьи же, наоборот, как такое вообще могло быть возможным, требовали подходить к каждому отдельно взятому вопросу крайне вдумчиво и рассудительно.
Открывать глаза категорически не хотелось. Засыпая вчера посреди скопления тел на грузовой палубе, куда увлекла основная масса инсургентов, хотелось проснуться в знакомом до слёз и до детских откровений старом мире, где всё разложено по полочкам, расставлено, расписано, пронумеровано, разлинеенно. Открывать глаза пришлось. Природа требовала, нет, возмущённо кричала об исполнении некоторых естественных процедур.
Слегка приоткрыл веки, увидел приглушённый зелёный свет. Не удивился. Постарался сохранить спокойствие, хотя сердце готово было, учащённо биясь, вырваться из заточения грудной клетки на волю. В помещении грузовой палубы предусматривались только лампы обычного и тревожного, красного, освещения. «Я дома! – затеплилась робкая мысль, - закончился дурной сон с метаморфозами пространства и времени!»
Повёл рукой по лежаку. Ткань, опустил руку, металл, опустил руку ниже – пробковый пол. Я в своей каюте! Рывком сел на кровати. «Что за пень-тень?!»
Глаза закрыл и боюсь открыть. А вдруг сон прекратится? Дыхательной гимнастикой возвращаю внутреннее спокойствие. Успокоился. Но осталось ощущение сидения на гранате с выдернутой чекой.
Что ожидал увидеть, открыв глаза? Поставлю вопрос иначе: что не ожидал увидеть? Или по-другому… Нет, не стоит упражняться в словосочинении. Как бы там ни было, чтобы не творилось за пределами стен, я находился в каюте, где до последнего гвоздя, извините, до последней заклёпки всё знакомо и зримо и на ощупь.
В дверь сильно забарабанили. В ушах удары отдались сильной болью. «Снова началось?»
Открываю дверь.
Стоит начальник СБ в новом костюме: синие брюки, чёрный пиджак с зелёными рукавами, на ногах коричневые полусапожки с высокой шнуровкой на литой платформе.
- Ждём отдельного приглашения, юнга? – в глазах ни капли эмоций. – По громкой связи объявлен сбор на центральной палубе.
***
Кто бы знал, как хотелось громко и смачно материться!
На центральной палубе собрался весь экипаж «Отважного», хотя сейчас он носил другое имя – «Храбрый».
Прежде палуба казалась просторнее. Места хватало, чтобы не стоять впритирку друг к другу. Ныне же, нас было набито, как сельди в бочке. Кто-то жарко дышал мне в затылок, кому-то дышал я. Кто-то больно упирался острым локтем мне в печёнку, кому-то я доставлял схожие неудобства. Но все молчали и в напряженной тишине всматривались в одну точку, в огромный экран, на котором проецировалось изображение с наружных камер. Не знаю, что представлял собой разношёрстный космофлот инсургентов и свободолюбивых представителей разных профессий, ратовавших сражаться за свободу до последнего выстрела из плазменной пушки, но от вида корабельного флота землян, минуточку, простите за вульгаризм, геян, скажу откровенно, становилось страшно.
Во-первых, их было много. Сплошная ртутно-стальная шеренга крейсеров и эсминцев, с кораблями поменьше, но вооружёнными также отлично, как и большие собратья. Во-вторых, я внутренним чутьём услышал сомнения, посетившие некоторые разгорячённые головы, а что же нам не жилось привольно и мирно при прежней-то власти; какой будет новая, вилами на воде писано. В-третьих, наконец, ожидание атаки с обеих сторон затягивалось, кое-кто шёпотком разносил обнадёживающую весть, что ведутся мирные переговоры.
Но нет, миром разойтись не захотели.
С ужасом смотрел, как в сторону геянского флота летят медленно, как в тяжёлом сне, длинные ракеты. И с не меньшей паникой рассмотрел длинную очередь ярко-красных вспышек, это дал ответный залп флот законного правительства.
Секунду спустя экран погас, следом пропало освещение…
***
Проснулся от непривычного ощущения, в комнате помимо меня находился ещё кто-то.
Открываю глаза.
Старший наставник стажёров, седой мужчина, с коротким ёжиком волос, в синем костюме.
-Ай-ай-ай! – произносит он с сожалением, от которого становится не по себе. – Я, конечно, понимаю, - продолжает он голосом наставника, - что на нашем славном крейсере бояться нечего, но писанные и неписанные правила гласят, дверь каюты должна быть закрыта в любом случае, в целях безопасности. А что я вижу: вы, извините, в каком-то шутовском наряде, - прямо с бала на корабль, смею полагать, - завалились спать на кровать.
Вскакиваю быстро.
- Кто проиграл, геяне или инсургенты? – выпаливаю, вытянувшись в струнку.
С лицом старшего наставника ничего не произошло, но вот глаза прищурились.
- Вы о чём, молодой человек?
- Ну как же, - азартно продолжаю, стараясь одновременно почувствовать, где подвох. – Должна была состояться битва. Эпохальное событие для всего свободного человечества, отрицающего узурпацию и деспотию…
Останавливаюсь.
- Что же вы остановились? – спрашивает старший наставник. – Продолжайте, весьма увлекательно излагаете. Перед сном прочитали какую-нибудь увлекательную книжонку, их в последнее время развелось, что перхоти?
Продолжаю, уже неуверенно.
- Нет, вчера был в самой гуще событий.
Старший наставник кивает головой.
- Вон в чём дело.
- Да, - чувствую, подвохом не пахнет, но что-то такое таинственное в воздухе витает. – Два флота, геян…
- Простите, кого?
- Геян, от греческого – Гея, богиня земли.
- Ну, с греческим и греками у меня в школе было не ахти, - сообщает старший наставник.
- И вот, - язык бесконтрольно от меня мелет и мелет, - флот геян и инсургентов, сражающихся против узурпации и деспотии геянского правительства стали друг против друга…
Снова умолкаю. В глазах старшего наставника горят искорки искреннего недоумения.
Он кивком благословляет на дальнейшее откровение. А я, хоть тресни в лоб, не могу остановиться.
- Долго длилось ожидание. Никто не хотел брать на себя право первого выстрела. Нервишки, оказалось, не выдержали у повстанцев.
- Так-так!
- В сторону геянского флота полетели ракеты. В ответ – яркие вспышки импульсных пушек.
- И чем же всё кончилось?
Пожимаю плечами.
- Не знаю…
Старший наставник словно собрался. Выпрямился.
- А вот я кое-что знаю, - строго говорит он. – С вашей фантазией нужно податься в писатели, а не занимать чьё-то место в профессии космофлотца. Но коли вы выбрали эту профессию, мигом привести себя в порядок и через, - он посмотрел на часы. – Через пять минут быть на вахтенном месте.
Уходя, он добавил, обернувшись в дверях:
- Надо же такое придумать: геяне, инсургенты, борьба, импульсные пушки…
***
Снова прощание с землёй.
«Я, земля, я своих провожаю питомцев…»
Напутственное слово старшего ректора Академии космофлота.
Я стою среди счастливчиков, кому выпала судьба служить на легенде космофлота крейсере-разведчике «Отважном».
Гремят литавры, звенит медь труб.
Первая вахта, как откровение первой любви.
Космические сны о земле.
***
Это произошло в день моего четырнадцатилетия.
Самолёт приземлился рано утром в аэропорту Янска, столице Янии, крупном
