Учитель жизни

думаю, сегодня вам пить больше не надо.

Они пошли дальше.

– Ну дай,– забормотала она  вслед,– тебя женщина просит…  А еще  антилигент…  А еще в берете… – Дальше пошел мат. Волков ускорил шаг.

– То, о чем я говорил. Не уважаем мы, русские, человеческую личность. С какой легкостью, даже с удовольствием, мы грубим другим!

Одна изба даже в этой деревне поражала своей убогостью. Они как раз проходили мимо нее.

– Тут Свиноматка живет, – сказала Аня.

– Анюта, хоть ты ее так не называй! – мягко упрекнул  Волков.

– Все ее так называют, Учитель, – смутилась она.

– Все – это не довод, Анюта.

Показался магазин. Навстречу шел пьяный. В каждой руке он держал по две бутылки водки. Две бутылки торчали из карманов. Еще одну бутылку нес небольшой пес. Он с важным видом держал ее в зубах за горлышко. Она то и дело опускалась, поворачивала своей тяжестью его голову, но он тут же приводил голову и бутылку в горизонтальное положение. Судя по всему, пес был горд возложенной на него задачей. Даша не смогла удержаться от смеха.

– Здравствуйте, дядя Федя! – вежливо поздоровалась Аня. И Волков поздоровался.

– Здорово, Анька, – нелюбезно буркнул пьяный и прошел мимо.

– Он вам не ответил, Вадим Кириллович, – удивилась Даша.

– Это отец Коляна. И сын бабы Любы, – стала объяснять Аня. – Она недавно умерла. Дядя Федя думает, что Учитель виноват.

– Ее уже нельзя было спасти, Анюта! Я лишь хотел ее страдания облегчить.

– Да я-то понимаю, Учитель. Но многие считают, что вы ее залечили.

В магазин они заходить не стали, решили сначала проводить Аню до ее дома, а продукты купить потом.

За магазином трое распивали на траве водку. Волков спросил про Семеныча.

– Не встречали,  –  ответил  один  из  них,  с  толстым  красным  носом.  –  Выпей,
профессор! –  Ухмылка не сходила с его лица. –  Составь компанию.

– Спасибо.  Не пью.

–  И учениц твоих угостим. Анька, привет!.. Не пьешь, не куришь. Что ты за мужик? Смотри, будешь от народа отрываться – спалят тебя, как Киргиза спалили.

Волков не отвечал. Они пошли дальше.

– Не пьют только нехорошие люди, – раздалось сзади.

Первый дом за магазином был относительно чист и ухожен. В огороде сосредоточенно копался Валера. Минуту они прошли молча. Волков вдруг изрек:

– Русские превосходят всех в отзывчивости и уступают всем в культуре общения.

– А почему уступают? – спросила Даша.

– Во-первых, после Октябрьского переворота были уничтожено или  изгнано большинство носителей культуры. Во-вторых, русский человек говорит то, что чувствует. Он настолько не приемлет фальши, что даже вежливость воспринимает как фальшь…  На одной передаче «Пусть говорят» среди зрителей сидел араб. Он был шокирован. Выбежал на середину.  До этой передачи, говорит, я был такого хорошего мнения о русских. Как, говорит, вы можете так друг с другом разговаривать?

– А вы действительно профессор?

– Нет, это меня в Климовке в профессоры  произвели,  –  улыбнулся  невесело  Волков.
–  Учился в аспирантуре, но не закончил.

Дома  в Климовке тянулись по обе стороны дороги Они дошли до поворота и увидели у обочины Коляна, Толяна и здоровенного детину лет двадцати с некрасивым грубым тупым лицом. У него  уши  оттопыривались точно так же, как у Толяна, но на крупной голове его это не бросалось в глаза. Все трое были пьяны. Они окружили худую длинноногую девушку в вылинявшем неопрятном  платье, из которого она давно выросла. Лицо ее, несмотря на бледность и худобу, было довольно привлекательным. В больших  голубых глазах застыл испуг. Как успела заметить Даша, у многих в Климовке глаза были голубые или синие. Треть женщин и девушек здесь можно было назвать красавицами. Русскими красавицами. Девушка порывалась уйти, но они обступили ее плотным кольцом. В  одной руке она держала полиэтиленовый пакет с пустыми бутылками, другую поднесла к лицу.

– Вот он, Жорка. Вся троица в сборе, – тихо сказала Аня. – К Машке пристали. Отморозки.

Детина положил свою ручищу на худенькое плечико девушки и вдруг гаркнул:

– Поняла?

Маша что-то прошептала.

– Не понял!

– Поняла… – еле слышно пролепетала она.

Они расступились. Маша убежала. Волков и девушки приближались. Колян заметил их.

– Кто к нам пожаловал! Я ж говорил: увидимся!

– Явилась, – угрюмо пробасил здоровяк и двинулся к ним. Колян и Толян последовали за ним. Здоровяк стал перед Аней. На Волкова и Дашу он не обращал внимания. – Ты что прячешься? Все одно моей будешь!

– Дай пройти, Жора, – нервно сказала Аня.

Даша почувствовала, как напрягся Волков. Однако он молчал.

– Никуда я тебя не пущу. – Здоровяк  схватил Аню за руку.

– Отпусти ее! – сказал Волков.

Жорка словно этого и ждал. Его тусклые глаза вдруг загорелись злым огнем. Он повернулся к Волкову и рявкнул:  – Не понял!

– Сейчас тебя Профессор учить будет, – хохотнул Колян.

Жорка злобно уставился на Волкова. Нижняя челюсть его выдвинулась вперед, и  это придавало его лицу что-то зверское. Правая, свободная, рука медленно сжималась в кулак. Волков не двигался, молчал и глядел ему прямо в глаза.

– Освободите дорогу, – сказала Жорке Даша, но тот даже не взглянул на нее.

– Еще защитница выискалась, – осклабился Колян. Третий с тупым любопытством наблюдал за происходящим.

Вдруг из дома напротив вышел давешний белокурый попутчик Даши. За ним с потерянным видом шла молодая девушка.

– И завтра будешь занят? – уныло спросила она.

– И завтра, Людка! – отрезал он.

– Сережа! – рванулась Аня к нему. – Ну скажи ты им!

– Отбой! – Он поднял ладонь.  – Жорик, ты что с Анькой  так некультурно? Это тебе не Машка. – Жорка отпустил руку Ани. Они освободили дорогу. Сергей узнал Дашу, поздоровался с ней. Враждебно взглянул на Волкова. – А к тебе, Профессор, я на днях, может быть, приду.

Волков и девушки пошли дальше.

Откуда-то доносился шум драки. В одной избе какой-то пьяный горланил песню. Впрочем, голос у него был звучный и выразительный. Когда они проходили мимо, Аня повернула голову и смотрела на окна этой избы, пока они не подошли к следующей. Так и прошла несколько метров с повернутой головой. Здесь она остановилась.

– Пришли.

За забором слышалась ругань. Две подвыпившие женщины осыпали друг друга оскорблениями и обвинениями. Часто упоминался какой-то поросенок, сожравший овощи на грядках. Аня вздохнула.

– Это мама с тетей Верой, соседкой, ругаются. Они всегда ссорятся.

Калитка в воротах распахнулась, и на улицу вышла разгневанная женщина, приземистая и толстая. Аня несмело поздоровалась. Та, не отвечая, пошла к соседней избе.

– Может, мне поросенка на цепь сажать! – ворчала она.

Аня попрощалась и скрылась за воротами.

Они двинулись назад. Из соседней избы по-прежнему доносилось пение. Толстая женщина, уперев кулаки в бока, стояла перед своими воротами и неприветливо глядела на них. Даша  посмотрела на окна и увидела в одном человека лет сорока. Он пел, глядя на улицу. Увидел Дашу, замолчал  и отошел от окна. Лицо, худое и узкое, было знакомо, но она не могла вспомнить, где его видела. Они пошли дальше, зашли в магазин.

– В понедельник приходил, продуктов набрал как обычно, – ответила на их вопрос  продавщица, полная голубоглазая женщина, очень  словоохотливая. – Больше его не видела.

У кого они ни спрашивали, никто не видел Семеныча после понедельника. Был уже четверг.
Купили продукты. За двадцать рублей зарядили в магазине свои мобильные телефоны.
Недалеко от дороги возились на траве неухоженные дети. Волков угостил их шоколадными конфетами. Они брали их, не церемонясь, чуть ли не выхватывали, но глядели настороженно, недружелюбно.

Когда вышли из деревни, Волков остановился и  достал сотовый телефон.

– Ты, Даша, иди, я тебя догоню. Мне позвонить надо. Связь есть здесь, на холме. У речки уже не будет.

Даша подошла к самому спуску. Тут Волков ее слышать не мог. Позвонила маме. Затем – главному редактору. Тот обрадовался ее звонку.

– Как ты там, Даша? Жива, здорова? Подозрений пока не вызвала? Ничего тебе не угрожает? Собираешь материал? – скороговоркой засыпал он ее вопросами.

– Со мной все в порядке. Узнала много интересного.

– Опасный Волков человек?

– Волков очень хороший человек.

– Даже очень?..  – Разочарование послышалось в его голосе. Редактор помолчал. Заговорил гораздо медленнее (Как хорошо знала Даша эту его особенность –  резко менять темп  речи.): – Так-так…  Уж не подпала ли и ты под его чары? А?..  Вот что, Дашенька, возвращайся-ка ты в Красноярск.

Она вдруг осознала, что ей не хочется  расставаться с Волковым.

– Не время еще, Юрий Алексеевич. Здесь происходят странные события. Я должна все выяснить.

Редактор подумал.

– Не все, значит, так уж хорошо? За рвение хвалю. Ну что ж, оставайся пока, работай. Только не увлекайся, в Виолу Тараканову не играй.

Когда они спустились к реке, Даша  вспомнила, где видела этого певца. Он  сидел тогда под мостом!

Когда в избе Волков достал из сумки шоколадные конфеты, Юля воскликнула:

– Мои любимые! Спасибо, Учитель. – Она внезапно бросилась ему на шею и два раза чмокнула в щеку. Волков несколько растерялся. Оксана зло фыркнула.

– Юля, ну ты прямо как маленькая девочка, – неодобрительно заметила Ира.

9

Только они закончили обедать, как  послышался рокот мотоцикла. Волков нахмурился.

– Участковый, – буркнула Оксана. –  Принесла нелегкая.

Мотоцикл остановился у избы. Вошел полицейский с папкой в руке. Он был немного навеселе. Несокрушимое здоровье и жизнелюбие чувствовалось в нем. Он по-дружески поздоровался за руку с Волковым. Жизнерадостно сообщил:

– А помогли твои корешки, Профессор! Жена спасибо передает. –  Оглядел с ухмылкой девушек. Поднял папку. – Я должен провести опрос. – Он вздохнул. – Галка Убиенных из Желтого Яра показывает, что когда она утром того дня к вам сюда за лекарством пришла… Приходила же?

– Да, – подтвердил Волков.

– Вот… Когда пришла, Иванова уже зареванная была. В Желтый Яр они вместе пришли. В дороге ничего не случилось…  Но… – Он поднял палец и многозначительно посмотрел на Волкова. – Имеется и положительный момент. Экспертиза… – Участковый остановился, соображая, видимо, как выразиться покультурнее, – Экспертиза констатировала ее девственность.

Он вышел во двор, сел на скамью с папкой на коленях… Вызывал по одной. Волкову задавал вопросы  в его комнатке.

– Изжога меня замучила, – сказал полицейский, когда они оттуда вышли. –  Жена говорит,  много черного хлеба употребляю.

Волков подошел к стене, снял с гвоздя какой-то корешок, протянул участковому.

– Это корень аира. Надо растолочь в порошок. Потом принимайте.

– И еще. У матери суставы, бывает, ломит.

– Вот цветки пижмы. Надо два грамма залить литром горячей воды и десять минут кипятить на слабом…

– Стоп, Профессор! Ты думаешь, я запомню? – Полицейский вынул из папки чистый лист. – Тут напиши.

Волков сел за стол, написал рецепт.

– Ну, спасибо…. Я в Климовке всем сказал: «Не дай бог кто Профессора тронет!» А недруги у тебя там есть. – Участковому уже можно было уходить, однако он медлил. – Я вот любопытствую: зачем человек живет? В чем, так сказать, смысл жизни?

– Постичь истину. Внести свой вклад в