"Нотариус из Квакенбурга"

спросил Вейша:
— Вы нас подозреваете в убийстве?
— Граф Бертрам Де-Бург умер при весьма странных обстоятельствах. Я должен провести тщательное расследование. Для его проведения необходимо, чтобы вы все находились в замке. Сейчас вы свободны, но через пару часов прошу всех собраться здесь же в гостиной.
С этими словами, больше никого не слушая, инспектор Вейш вышел.



ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
в которой Мельхиор присутствует на следствии

Инспектор уехал в Крон. Следом за ним увезли тело графа Бертрама в сопровождении доктора Адама. Обитатели замка, не сговариваясь, собрались в столовой, хотя никому есть не хотелось. Только Патриция с сыном уединилась в своих комнатах. Таис тоже вскоре куда-то вышла. Себастьян, пользуясь отсутствием жены, потягивал мятный ликёр. Валерия с женихом сидели в дальнем углу и смотрели на Озрика, который рассеяно катал по столу ложку. Нотариус попросил слугу принести чаю и в ожидании заказа тоже о чём-то задумался. Все, как будто, чего-то ждали. Наконец, Озрик нарушил тягостное молчание:
— Я вот всё думаю, неужели в словах инспектора о том, что кто-то из нас отравил отца, есть хоть малая доля правды?
Валерия посмотрела на брата и нервно проговорила:
— Я ни на миг не сомневаюсь, что никто из нас не виноват! Мы ведь все так любили отца. Наверное, произошла какая-то ошибка. Скоро всё выяснится и полиция установит, что действительно случилось.
Тобиас успокаивающе обнял невесту и сказал извиняющимся тоном:
— Возможно, месьер граф сам решил уйти из жизни. Все мы знаем, что он уже давно страдал от сильных болей. В конце концов, он мог не выдержать…
— Но где он взял яд? — спросил Мартиниус.
Озрик вдруг вскочил с места и, не говоря ни слова, выбежал из столовой.
— Куда это он? — удивился Себастьян. Его лицо под воздействием алкоголя уже начинало багроветь. Себастьян обвёл нас мутным взглядом: — Теперь всё достанется Озрику. И мне придётся клянчить гроши у младшего брата! Ну и удружил мне отец, будь оно всё проклято!
— Прекрати ругаться Себастьян, ты не в полку! — резко оборвала брата, обычно такая мягкая, Валерия.
В столовую вернулся Озрик. Его лицо было бледно от волнения, в глазах стояла растерянность. В руке он нёс тёмную бутылочку. Молодой человек подошел к столу и поставил бутылочку перед нами.
— Что это, Озрик? — спросила Валерия брата.
— Это та самая бутылка с цианидом, которую я хранил в лаборатории. Вы все видели вчера, как я из неё наливал яд, чтобы усыпить больную собаку.
— И что же?
— Так вот, на бутылочке есть мерные деления. И сейчас я вижу, что яда в ней гораздо меньше, чем оставалось вчера!
— Ты хочешь сказать, что кто-то взял яд? — спросил Себастьян.
— Это совершенно точно, — ответил Озрик.
— По крайней мере, мы теперь знаем, откуда взялся яд, которым отравился или был отравлен граф Бертрам, — констатировал нотариус и, повернувшись к Себастьяну, спросил: — А куда вы дели вторую бутылочку?
Тот на мгновение смешался, но ответил:
— Я выбросил её. Весь яд сразу я вылил Кокосу в еду, и она всё равно была пустая.
— Кто-нибудь видел, как вы её выбрасывали? — не унимался мой шеф.
— Послушайте, Мартиниус, — разозлился Себастьян, — вы, кажется, обвиняете меня в том, что я отравил собственного отца?!
— Я никого ни в чём не обвиняю, — парировал нотариус. — Просто эти же вопросы вам задаст инспектор Вейш, когда вернётся. Мой вам совет, Себастьян, постарайтесь заранее найти убедительные ответы на его вопросы!
— Но кто же мог взять яд из лаборатории? — спросила Валерия.
— Мне кажется, я знаю, кто это мог быть, — пробормотал Озрик, — но это невозможно, совершенно невозможно…
— Всё, что вы знаете, вы должны сообщить полиции, — строго сказал мой шеф своим писклявым голоском.
— А я вот ничего не понимаю в ядах, — вдруг вступил в разговор Тобиас, до этого молчавший в своём углу. — Дорогой Озрик, может быть, вы меня просветите, что собой представляет этот самый цианид?
— Цианистый калий — один из самых распространённых цианидов. Он относится к группе цианистых солей, производных от синильной кислоты. Чистая синильная кислота совершенно бесцветна. Я сам могу её изготовить в своей лаборатории.
— Разве это так просто? — удивился Тобиас.
— Для человека даже с начальными знаниями по химии — это совсем несложно, — ответил Озрик. — В определённой пропорции берётся раствор поташа, купоросное масло и обычная вода. Всё соединяется вместе и осуществляется процесс дистилляции.
— Я слышала, что синильная кислота есть и в косточках персика? — спросила Валерия.
— Действительно есть, но в очень небольших количествах. Смертельную дозу составляет кислота из более чем пяти тысяч плодов, — объяснил Озрик.
Разговор прервали вошедшие слуги. Они начали готовить столовую к обеденной трапезе. Чтобы им не мешать мы разошлись по своим комнатам. Поднимаясь к себе, я слышал, как Озрик попросил Валерию зайти к нему, чтобы о чём-то посоветоваться. Та пообещала исполнить его просьбу через несколько минут.
Во время обеда пошёл дождь. Над замком низко стлались свинцово-серые тучи. Потоки воды с такой яростью обрушивались на землю, что казалось, будто свирепый Деус опять за что-то прогневался на потомков несчастных жителей Флорианы. Было слышно, как тяжёлые капли стучат по крыше, шуршат в зарослях плюща, покрывающего старые стены. В трубах тоскливо выл ветер.
Обитатели замка пребывали в мрачном настроении. Я и сам ощущал тяжесть на душе. Меня томили какие-то нехорошие предчувствия, и хотелось только одного: как можно скорее покинуть это скорбное место и вернуться домой.
После обеда, несмотря на непогоду, из города приехал инспектор Вейш и, не откладывая дел в долгий ящик, приступил к действиям. Он попросил всех, включая слуг, собраться в гостиной, а сам расположился в курительной комнате по соседству и первыми пригласил зайти Мартиниуса и меня.
Инспектора мы застали сидящим за столиком красного дерева с курительными принадлежностями и с интересом разглядывающего коробку с дорогим гведелупским табаком. В уголке устроился полицейский писарь.
Увидев нас, Вейш угрожающе сдвинул свои косматые брови и произнёс строгим тоном:
— Я официально объявляю вам, что начинаю следственные действия и прошу вас, месьер нотариус, и вашего помощника присутствовать при них в качестве понятых в соответствии с гведскими полицейскими законами. Вы являетесь душеприказчиком покойного графа и на этом основании также можете присутствовать на следствии и оказывать помощь.
Мой шеф церемонно кивнул в знак согласия и занял место за столом. Я расположился рядом с ним. Инспектор хрипло прокашлялся, вынул трубку, неторопливо набил её табаком из коробки стоявшей перед ним, закурил и продолжил:
— Сейчас я буду вызывать по очереди всех обитателей замка, чтобы опросить каждого из них. Но до этого, может быть, вы хотите мне что-нибудь сообщить или у вас есть какие-то соображения по этому поводу?
Нотариус спросил:
— Меня интересует, месьер инспектор, проведено ли уже вскрытие покойного и установлено ли время и причина смерти?
— Я с минуты на минуту ожидаю этого медикуса, доктора Адама, с заключением. По моему мнению, пока нужно исходить из того, что граф Бертрам вольно или невольно отравился сам или был кем-то отравлен цианидом. Что вы сами можете рассказать мне по поводу случившегося?
Мартиниус кратко, но не упуская ни одной важной детали, рассказал о причине нашего появления в замке, о проведённом здесь времени, описал события, свидетелями которых мы стали. Он упомянул о недовольстве Себастьяна изменением завещания в пользу младшего брата, не утаил и подслушанного нами разговора Патриции с Озриком в библиотеке. Я, в свою очередь, подтвердил всё сказанное. Писарь тщательно записал наши показания и дал нам расписаться.
— Ну что же, теперь заслушаем остальных свидетелей, — решил инспектор. — Начнём, пожалуй, со слуг.
Он велел стражнику позвать дворецкого Мартина.
— Ну-с, милейший, — строгим голосом обратился к дворецкому Вейш, — что вы можете сообщить полиции по поводу смерти вашего хозяина?
Здоровяк Мартин со своими уныло повисшими усами представлял собой печальное зрелище. Глаза его были красны от слёз, руки дрожали и всё время нервно перебирали край одежды. Дворецкий грустно посмотрел на инспектора и хрипло проговорил:
— Что же я могу сообщить, месьер полицейский? Если бы я что-то знал, я бы сразу пришёл рассказать — не стал бы дожидаться, пока меня вызовут. Не понимаю, как такое горе могло приключиться…
— Расскажите тогда, как вы провели вчерашний день?
— Ну, как провёл? Как обычно. Ничего особенного не заметил. С утра и до обеда следил за уборкой комнат. Прислуга в последнее время разболталась. Особенно эта Вилемина. Мне уже госпожа Патриция жаловалась, что плохо полы помыты, пыль везде, вещи найти не может. Вот и следил сам. После обеда месьер граф Себастьян и месьер Тобиас вместе с этими месьерами, — тут Мартин покосился на нас с нотариусом, — уехали в Крон. К ужину все, кроме месьера учителя, вернулись. Вечером месьеры разошлись по своим комнатам. Я проверил запоры на воротах и дверях и тоже лёг спать.
— В котором часу вы легли спать? — спросил инспектор.
— Как обычно, около часа ночи.
— Скажите, Мартин, а не мог ли в замок проникнуть кто-то посторонний?
— Нет, доминус, — решительно помотал головой дворецкий. — Это исключено. Ворота и все наружные двери всегда заперты. Вчера никаких гостей или там посетителей не было. Даже месьер доктор не приезжали. Никто не входил и не выходил из замка. Я впустил только месьера графа Себастьяна. Он приехал часов в пять пополудни, вскоре за ним и эти месьеры пожаловали.
Дворецкий снова покосился на нас.
— Хорошо, Мартин, вы можете идти, — разрешил Вейш.
Дворецкий поклонился и вышел. Инспектор попросил стражника позвать следующего. За какие-то полчаса мы выслушали показания повара, двух лакеев, четырёх горничных и мальчика на посылках. Ничего важного они нам не сообщили. Никто ничего подозрительного не видел. Только один из лакеев сказал, что по просьбе Себастьяна выбросил пустую бутылочку с надписью «яд», да словоохотливая Вилемина рассказала, что Патриция вчера сама где-то потеряла золотой медальон, а отругала за это её и велела найти его во что бы то ни стало. Полицейский писарь напрасно исписал целую стопу бумаги.
Едва последняя служанка покинула курительную комнату, как вошедший стражник сообщил, что прибыл доктор Адам.



ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой Мельхиор испытывает укол ревности

Доктор, как всегда, был бодр и энергичен. Он снял свой блестящий от дождя плащ и, удобно устроившись в кресле, закурил. Потом достал из чемоданчика медицинское заключение и подал его инспектору. Тот бегло просмотрел бумаги.
— Лучше расскажите нам, месьер Адам, что вы там установили?
Доктор потёр ладонью своё гладкое загорелое лицо, выдохнул табачный дым и заговорил:
— Что ж, моё peroratio• таково. Сначала самое трудное — время смерти. По общему правилу температура тела в первые четыре часа после смерти снижается каждый час на один градус. Как вы знаете, чтобы определить время смерти, врачу необходимо учитывать вес тела, его конституцию, температуру окружающей среды, так как каждый из этих факторов