сказать... Ты можешь считать меня негодяем, да я и чувствую себя им, но я всё же решил честно тебе признаться. Нужно прекратить наши отношения! Я не могу смотреть в глаза брату. Иногда мне даже кажется, что он обо всём догадывается. Я теряю уважение к себе…
Озрик хотел добавить ещё что-то, но Патриция его перебила:
— Послушай меня, любимый. Ты мне нужен! Только благодаря тебе я могу выносить эту гадкую жизнь с опостылевшим пьяницей! Что у меня ещё есть кроме тебя? Ни на что не годный муж и неизлечимо больной ребёнок. А я ведь женщина! Я хочу любить, хочу быть любимой…
Внезапно Патриция заплакала. Как она сейчас была не похожа на ту властную даму, которую я видел раньше. Слышно было, как Озрик вскочил с места и в волнении заходил взад и вперёд.
— Ну, пойми же, — снова начал он. — Это была ошибка. Возможно, моя слабость. Пора нам остановиться.
— Почему ты так жесток со мной? — сквозь слёзы проговорила Патриция. — А может, у тебя появилась другая женщина? Кто она? Уж не эта ли гречанка? Что ты молчишь? Я угадала, ведь так? Ну, скажи же хоть что-нибудь!
Женщина замолчала. Слышны были только её тихие всхлипывания. Через несколько минут молодой граф, видимо собравшись с силами, твёрдым голосом произнёс:
— Да, ты права. Мне нравится Таис. Она мне понравилась сразу, как только я её увидел. Сначала я думал, что она будет моей лёгкой добычей, но когда она отвергла меня, я понял, что влюбился. И тогда, чтобы победить в себе это чувство, я закрутил роман с тобой. Теперь я знаю, что не могу без неё жить. Я не хочу и не могу больше тебя обманывать, Три. Не знаю, простишь ли ты меня, но больше между нами ничего не будет! Прости, если можешь.
С этими словами Озрик выбежал вон. Патриция некоторое время ещё сидела в библиотеке. Плакать она перестала. Мы слышали, как в ярости она бормотала: «Негодный старик! Это из-за него Озрик меня бросил. Бедный дурачок! Думает, что скоро получит наследство и богатством завоюет эту гведиотку! Будьте вы все прокляты: и граф Бертрам, и Озрик, и Себастьян, и гречанка! Я ещё отомщу, обязательно отомщу!»
Постепенно она успокоилась, перестала грозить, высморкалась в платок и, приведя себя в относительный порядок, ушла. Потрясённые услышанным, мы в растерянности смотрели друг на друга. Какие, оказывается, здесь кипят страсти, происходят драмы, скрытые за внешней чопорностью и благопристойностью! Первым опомнился нотариус:
— Никому ни слова, Мельхиор, — предупредил он меня, подняв вверх длинный костлявый палец.
— Да, доминус.
— Здесь замышляются нехорошие дела, мой мальчик, — продолжил нотариус, — но, слава Гведикусу, мы свои дела уже заканчиваем. Завтра осмотрим монастырь Патерностер, как я обещал, и послезавтра утром отправимся домой. А сейчас, Мельхиор, за работу! Надеюсь, что больше нам никто не помешает.
Закончив работу в библиотеке, я вернулся в свою комнату. Там хлопотала Вилемина, наводя порядок. Девушка сообщила мне, что старому графу стало лучше, и он даже будет ужинать вместе со всеми в столовой. После ухода служанки, я опять вспомнил Таис. Признание графа Озрика в любви к прекрасной гречанке легло тяжёлым камнем мне на сердце. Я понимал, что у меня нет никаких шансов завоевать расположение гордой красавицы. Послезавтра я навсегда покину замок и больше её не увижу. Эта мысль наполняла меня невыносимой горечью, но что я мог поделать?
Услышав одинокий сигнал рога, так ничего и не придумав, я пошёл ужинать. Охваченный смутными мыслями, я не торопился и поэтому немного опоздал. Всё общество собралось за огромным столом, во главе которого величаво восседал скелетоподобный хозяин замка. Поклонившись всем присутствующим и извинившись за опоздание, я присел возле своего шефа, который с аппетитом расправлялся с жареной дичью и пюре из каштанов с артишоками. К этому блюду подавали крепкую сладкую мадеру из Гведской Вест-Индии, на которую под неодобрительными взглядами отца налегал Себастьян.
Патриция тоже была здесь. Её красивое лицо хранило следы слёз, которые, несмотря на все ухищрения, не смогла скрыть пудра. Женщина со злостью поглядывала на грустного Озрика. Озрик, уткнувшись в свою тарелку, старался не встречаться глазами с Патрицией. За столом появились и новые лица. Напротив Таис, следившей за Ники, пробующем всё время упасть со стула на пол, сидела молодая женщина. Её некрасивое, покрытое тёмными веснушками лицо было постоянно обращено к худощавому длинноволосому мужчине в синем мундире учителя гимназии, который занимал место справа от неё. Я догадался, что это была Валерия — дочь графа Бертрама и её жених. Валерия с ласковой улыбкой трогательно ухаживала за ним, подкладывая своему Тобиасу лучшие кусочки. Улыбка очень ей шла, делая её узкое лицо с широким ртом и длинным носом, милым и дружелюбным.
Слуга принёс мне прибор, и я приступил к еде. Проголодавшись, я занялся великолепной жареной куропаткой, не обращая внимания на застольные разговоры. Утолив голод, я отодвинул тарелку и, потягивая мадеру, принялся наблюдать за присутствующими. Валерия рассказывала Патриции о нарядах, которые она примеряла в кронских магазинах, а Тобиас, улыбаясь, слушал свою невесту и иногда кивал, соглашаясь, когда она обращалась к нему за поддержкой.
— Это платье из тёмно-красного бархата было очень миленькое, правда ведь, Тоби? А шляпка в магазине братьев Майор была мне очень к лицу, да, Тоби?
Мой шеф, несколько разгорячённый вином, тем временем беседовал с Себастьяном и доктором о достоинствах и недостатках кухни различных народов. Нотариус доказывал, что никто на свете не придаёт такое значение еде, как гведы, и ни у кого нет таких толстых кулинарных книг. Доктор, в свою очередь, утверждал, что наша пища слишком обильна, и восклицал:
— Обжорство — вот в чём наш radix malorum!•
Себастьян же, изрядно пьяный, хохотал, слушая их спор.
Граф Бертрам закончил ужин и поднялся из-за стола. Разговоры смолкли, все встали, прощаясь с хозяином замка. Пожелав всем спокойной ночи, старый граф, прихрамывая, удалился в сопровождении Таис. После их ухода остальные тоже быстро разошлись.
Лёжа в кровати, я опять услышал тоскливый собачий вой. Этот звук никак не давал мне уснуть. Наконец, в замке воцарилась тишина. Что-то заставило меня встать с постели и подойти к окну. К моему изумлению я увидел, что за окном всё покрыто снегом, хотя на дворе стоял конец лета. Посреди заснеженного поля чернели человеческие фигуры. Присмотревшись, я узнал в них графа Озрика и Валерию. Несмотря на расстояние, я всё видел очень отчетливо. Озрик, не шевелясь, лежал на спине, а сестра, ласково улыбаясь, большой лопатой заваливала молодого человека снегом. Вдруг Озрик повернул ко мне голову, и я увидел, как его губы зашевелились. Он что-то пытался мне сказать, о чем-то предупредить, но из-за оконных стекол я ничего не слышал. Валерия тоже повернулась ко мне и заговорщицки подмигнула. Мне стало жутко. К счастью, в этот момент я проснулся. Моя ночная рубашка была вся мокрой от пота. Сердце бешено колотилось в груди. Стояла глухая ночь. За окном жёлтым светом светила луна. В лунном свете вода в широком рве блестела словно ртуть. Было тихо.
— Слава Создателю, это просто страшный сон, — успокоил я себя. Потом встал, выпил воды и снова лёг. Больше в эту ночь мне ничего не приснилось.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой Мельхиор осматривает монастырь
На следующее утро за завтраком загадка собачьего воя выяснилась, когда Валерия пожаловалась, что он уже которую ночь не даёт ей уснуть. Спать мешала собака Патриции — маленький курносый спаниель местной породы по кличке Кокос. Недавно пёс заболел какой-то собачьей болезнью и очень мучился. По мнению Себастьяна спаниеля спасти было уже нельзя. Патриция попросила Озрика усыпить больного пса.
— Ты же занимаешься химией, и у тебя в лаборатории наверняка найдётся яд, который избавит Кокоса от мучений.
— Яд у меня есть, — нехотя отозвался Озрик, — но убить собаку я не смогу. Увольте. Если хочешь, Патриция, я могу после завтрака дать яд вам с Себастьяном и объясню, как этот яд нужно использовать, но травить Кокоса сам не буду.
— Спасибо и на этом, — сухо ответила Патриция и стала помогать Таис, кормить Ники.
— Вы занимаетесь ядами, Озрик? — поинтересовался мой патрон.
— Совсем нет, — ответил молодой человек. — У меня, конечно, хранятся некоторые опасные вещества, как и у любого химика, но мои интересы лежат в другой области.
— В какой же? — вытянул свой длинный нос в сторону Озрика нотариус.
— Мне хочется создать состав идентичный человеческой крови. Доктор Адам объяснил мне, какое значение для медицины будет иметь это открытие. Я увлёкся этой задачей и уже несколько месяцев провожу опыты.
— И как далеко вы продвинулись?
— К своему стыду должен признаться, что похвастать мне нечем. Я нахожусь ещё в самом начале пути.
— Ну что же, будем надеяться, что вы достигнете успеха, — пожелал удачи графу Мартиниус.
— Я рассчитываю рано или поздно синтезировать искусственную кровь. Отец поддерживает меня и даёт достаточно средств на оборудование лаборатории.
— Любопытно было бы взглянуть на неё, — заинтересовался нотариус.
— Пожалуйста, буду рад, — пригласил Озрик. — После завтрака я вам всё покажу. Заодно дам Патриции яд для собаки.
— Хочу посмотреть, как убивают Кокосика! — захныкал Ники, когда Таис повела его в детскую.
— Николаус, прекрати сейчас же! — прикрикнул на сына Себастьян.
— Папа, ну, пожалуйста. Я ещё не видел, как убивают собаку. Как свинью видел, а как собаку нет.
— Ничего в этом нет интересного, — поддержала Себастьяна Патриция. — Ники, иди с мадемуазель Таис в детскую.
— Это вам не интересно, а мне интересно, — продолжал упорствовать мальчик.
— Исключено! — отрезал Себастьян. — Ещё не хватало, чтобы ты смотрел, как умирает животное. Обойдёмся без тебя!
— Тогда возьмите меня с собой в лабораторию к дяде Озрику. Я тоже хочу посмотреть.
— Ладно, в лабораторию, я думаю, можно. Если, конечно, ты не против, Озрик?
— Пусть идёт с нами, — согласился его брат, улыбнувшись несчастному мальчугану. — Только уговор — ничего не трогать.
Вот так и получилось, что после завтрака мы отправились смотреть химическую лабораторию большой компанией: Озрик, я с нотариусом, Патриция с мужем и Таис с Николаусом. В последний момент к нам решили присоединиться и Валерия с Тобиасом. Чтобы Ники не отставал от нас, карабкаясь по лестницам, отец взял его на руки. По дороге Тобиас для нашего развлечения начал читать свои стихи:
Ах, если б ветром ты была,
Моё лицо бы обдувала,
Как лёгкий трепет сквозняка.
И тёплым, нежным покрывалом,
Меня всего бы обняла.
Ах, если б ветром ты была,
Ты б на плече моём спала!
Химическая лаборатория находилась в подвале замка. Это было обширное помещение с низкими сводами и без окон. Всё пространство лаборатории было занято дубовыми столами, уставленными мензурками, ретортами, колбами и горелками. В шкафах и на полках хранились различные вещества и реактивы. В помещении резко пахло и сопровождавшие нас дамы сразу стали недовольно морщиться.
Озрик провёл нас по своим владениям и, не обращая внимания на недовольные гримасы женщин, подробно рассказал о своих исследованиях. Было видно, что он по-настоящему
