следовал перечень минеральных веществ, витаминов, жиров, белков и углеводов, после чего занудливый прибор начал перечислять продукты, содержащие необходимые для меня элементы, рекомендовал из них, из продуктов, наиболее богатые по содержанию вышеперечисленными веществами и наиболее по вкусу мне подходящие. Когда и откуда он только всё про меня вызнал! Ведь ни разу не ошибся в моих пристрастиях! Самое странное – затем следовали адреса и названия супермаркетов, магазинов и рынков, где я могла бы приобрести, рекомендованные мне продукты. Хорошо же его запрограммировали!
- Конечно, - саркастически пробормотала я, - Только из чисто диетологических соображений я ничего такого не потребляю. Вот пришла мне блажь питаться чаем с хлебом и овощами во всех мыслимых и немыслимых сочетаниях. Базилька, а? Ведь мы с тобой из принципа не потребляем все эти мерзкие мясные, рыбные, молочные продукты, не говоря уж о деликатесах и прочих персиках и авокадо? Базиль! - окликнула я, - Что ты там такое видишь? Вот уставился!
Базиль сидел на подоконнике и, не двигаясь и не мигая, словно глиняная копилка, сосредоточенно смотрел куда-то за меня. От его взгляда мне стало не по себе. Я обернулась. Всё как обычно. Никого и ничего. Есть же у котов дурацкая привычка пристально смотреть на пустое место с таким видом, будто там есть невесть что интересное и важное!
Досадливо дрогнув плечами, я опять взялась за своё дело. Но осадок чего-то то ли недоделанного, то ли недоувиденного оставался. Ибо было что-то неприятно тревожащее в этом пристальном кошачьем взгляде. Да ещё в момент разворота к столу, я мимоходом успела отметить две странные вещи. Мне показалось, мимо меня мелькнула какая-то тень, хотя, это мелькание можно списать на зрительный эффект, обусловленный резким поворотом головы, когда в поле зрения практически мгновенно перемещается целый ряд различных предметов. Но вот вторая странность представляла собой нечто более весомое и непонятное. Глаз моего несмолкаемого, продолжающего заботливо вещать Стинола, именно в тот момент, когда оборачивалась я, выдвинулся и быстро развернулся в ту же сторону, куда смотрел Базиль и куда посмотрела и я. А когда я, ничего не увидев, отвернулась, краем глаза я увидела, что окуляр ещё некоторое время был нацелен на загадочную точку. Потом вывернулся прямо и втянулся в паз. Однако! Он-то что там увидел или хотел увидеть?! Не обладает же он ко всему прочему ещё и праздным любопытством! У меня по телу побежали мурашки.
- Базиль! - укоризненно произнесла я.
Не поворачивая головы, кот перевел взгляд на меня и вдруг словно проснулся. Суетливо спрыгнул с подоконника и подбежал к своей миске. Я выложила в миску подогретую кашу, он ткнулся в неё носом и недоумённо глянул на меня, будто есть у меня для него отбивная, а я даю ему что-то совсем непонятное, никогда им невиданное и не нюханное, может быть, даже и несъедобное. Хотя ел он эту кашу не далее, как вчера вечером!
- Ешь, ешь! - насмешливо прикрикнула я. - Больше нечего.
Чашку с чаем, яйцо - ну и транжира же я! - соль, бутерброд и розетку с остатками засахаренного старого варенья погрузила на маленький жостовский поднос и ускользнула из кухни в комнату. Съем яйцо одна, без Базиля. Ну, если он подоспеет вовремя в комнату, то, так и быть, поделюсь.
Из-за мерзкого холодильника - вернее, из-за его болтовни - я лишилась одной из приятнейших утренних процедур. До появления этого агрегата, прежде чем позавтракать, я всласть натанцовывалась под свой приёмник, что стоял в то время на полочке в кухне. Ловила любимую развлекательную музыкальную волну и под бодрящую музыку (по утрам на этом канале звучали в основном именно такие мелодии), полностью заполняющую мою маленькую кухоньку, принималась наводить чистоту и готовить еду, совершая ногами, руками, головой и шеей, всем телом замысловатые и опасные выверты и разного рода "па". Увлекательное занятие, к тому же оно у меня ловко получается. Единственный танец, который, как я полагаю, у меня хоть и получается, но не вызвал бы восхищения зрителей, это танец живота. Живота у меня нет. Плоский-то есть, а тут надо иметь упитанный, вальяжно играющий животик – плотно натянутой тонкой шкуркой так не поиграешь!
Теперь же, чтобы потанцевать, надо встать значительно раньше привычного времени, а уже потом пойти трудиться в кухню. После завтрака прыгучесть сильно уменьшается, а, главное, когда поешь, совсем не тот настрой. Вставать раньше чаще всего лень. Приёмник отныне стоит в комнате на полированной тумбе книжного шкафа между двух томов Чехова. Используемость музыкальных возможностей моего видавшего виды приёмника значительно снизилась.
В комнате я поставила поднос на тахту, служащую ночью мне постелью, сама села рядом с подносом, скрестив по-турецки ноги, и принялась за трапезу, меланхолически размышляя о необходимости огородных работ. Чисто теоретически, как о чём-то фантастически-нереальном, помечтала о других вариантах выходных дней – ведь согласитесь, неплохо было бы хоть иногда выходные дни проводить несколько иначе! Не на огороде!
Яйцо вприкуску с овощным бутербродом – вкуснейшая вещь! Но очень быстро кончается. Чай с вареньем поглотились чуть помедленнее. Но! И они кончились... Увы! Жаль, конечно.
Посидев в задумчивости над подносом с пустой чашкой и блюдцем, тяжело вздохнув – печальная, наверное, со стороны глядя, картина! – я спрыгнула с тахты. Мимоходом глянула в большое, почти квадратное зеркало. В высоту оно у меня почему-то чуть меньше, чем в ширину, и находится в углублении полированной массивной деревянной рамы, служащей внизу и вверху полочками. Нижняя полочка заставлена баночками, флакончиками и прочей приятной женскому сердцу ерундой, в изобилии стоящей и на подзеркальном туалетном столике, но, к сожалению, уже почти не используемой, так как все эти баночки, флакончики, тюбики были или совсем пусты или почти пусты.
Поправила волосы - они у меня в меру длинные, до лопаток - люблю, когда они взвиваются при резком движении, а потом хлопают по спине, - и, вальсируя, развернулась чуть вбок, рассматривая себя. Боже мой, стройная, дальше некуда!
Моё зеркало не простое – оно с хитрецой. Во всяком случае, я его таким считаю и в шутку называю "моим таинственным зерцалом". Где-то в середине его ровной глади, ближе к левому верхнему краю, оно бракованное, словно набежало на него дымчато-мутное пятно неопределенного размера, но в общей сложности не больше маленького арбуза, такого, килограмма, скажем, на полтора. Пятно это не имеет чёткой границы, потому и сомневаюсь я в определении его размера. Оно плавно набирает свою мутность. Из-за этого пятна, в которое обязательно попадаешь какой-нибудь частью тела, при быстром движении, когда ненароком глянешь в зеркало, проходя мимо него, или вертишься туда-сюда, рассматривая себя, создаётся впечатление, что там, в глубине зеркала, за моей спиной мелькает, бросаясь в сторону, быстрая тень, растворяясь в пятне. Иногда словно что-то просто возникало и таяло, стоило затормозить перед зеркалом, тряхнуть головой или потереть глаза и открыть их резко.
А сейчас в ответ на моё кокетливое верчение в глазах зарябило, как при головокружении, и потемнело, словно моё отражение там, за зеркальной гладью, обхватило облачко и тут же растаяло, стоило мне замереть и всмотреться.
Что-то со мной сегодня неладное – тени на кухне, тени в зеркале. А ведь как хорошо позавтракала! Правда, на кухне рябь в глазах была до трапезы, что вполне объяснимо – пустой желудок. Выходит, переела? И рябь уже от этого? А, ладно, не буду углубляться в анализ своих ощущений! Глупо всё это.
- Пока, зерцало! – я помахала рукой своему отражению, вздохнула с сожалением (вымою посуду и ещё к нему вернусь, полюбуюсь на себя), помотала головой, проверяя своё самочувствие. Слава богу, никаких помутнений и головокружений больше не наблюдалось.
На кухне под заботливые речи Стинола, с радостью возобновившего их, лишь только моя персона прошла в дверь, я поставила посуду в мойку и пустила воду. Голодный кот вертелся тут же в необоснованной, просто непрошибаемой надежде заполучить что-нибудь поинтересней каши.
Звонок в дверь разом отвлёк кота от моих ног к двери и заткнул рот Стинолу – это меня несколько удивило, но некогда было размышлять об этом. А ведь это довольно удивительно, что Стинол среагировал на звонок в дверь. Обычно он проявлял себя лишь при появлении в поле его зрения объекта, потребляющего пищу, чтобы с помощью датчиков определить его физико-химическое и биологическое или, ну, не знаю ещё какое состояние. И в соответствии с полученной информацией дать совет, что необходимо приобрести и перво-наперво засунуть в его холодное нутро, а уж потом, обработав, в человечье. До Базиля Стинол ещё ни разу не снисходил. Наверное, тот мелковат. А что касается крупных двуногих объектов - с великой готовностью и даже радостью! Племянникам это назойливое качество моего холодильника, так не нравящееся мне, страшно импонирует.
В дверь звонили наверняка они. Чуть раньше, чем обещали. Ну да ладно, пусть подождут меня под болтовню Стинола, пока я буду собираться. Хорошенькая из них получается компания – Стинол заботливо вещает, мальчишки восторженно похихикивают. Ради этого, поди, и вскочили ни свет ни заря.
Дверная цепочка, собранная из крупных металлических звеньев, перекрутилась в двух местах, застопорилась и, пока её не расправишь, нет никакой возможности вытянуть её конец из паза, чтобы открыть дверь. Были бы звенья поменьше, два перекрута ничего бы не значили.
- Я сейчас, подождите! Опять эта дурацкая цепь!
Я не глянула в глазок, я не обратила внимания, что племянники не откликаются какими-нибудь комментариями на мои сетования на цепочку, явно слышимые там, за дверью, на мою лихорадочную, громыхающую возню. Справившись с цепочкой, вся взопревшая и взъерошенная, кинув кота в кухню, чтобы не выскочил на площадку, с победным видом я не раскрыла, а распахнула дверь.
Ох, ты, боже мой! Передо мной стоял молодой человек с большой сумкой, висящей через плечо. Сейчас модно таскать в таких всякую прессу, рекламные листки, проспекты, не очень крупные предметы, тоже чаще всего в качестве рекламы. Хотя, мода – понятие относительное, просто именно такие вместительные и в то же время компактные, удобных очертаний, с множеством функциональных карманов сумки могут выдержать конкуренцию среди прочих объектов для переноски вещей весом не более десяти килограммов в совокупности при хождении на большие расстояния в течение длительного времени. Подходящий объём для коммивояжёра.
Всё, стоп. Хватит о сумках – это скучно. Вернусь к парню. В одной руке он держал, конечно же, какую-то то ли анкету, то ли рекламную брошюру, в другой – наготове шариковая авторучка, серебристая с радужным отливом.
Перед моим порогом витала сама предупредительность, доброжелательность и обаяние.
Да-а... Ну и бестолочь! Данное удручающее определение относится, естественно, ко мне. Когда-нибудь я плохо кончу. И не просто плохо, а очень плохо. Вот так, с величайшей готовностью открою дверь нараспашку каким-нибудь грабителям, проходимцам или ещё каким нехорошим
