расцвела в самых худших своих проявлениях. С чего бы это вдруг совсем незнакомой, явно недоброжелательно настроенной особе уделять такое внимание, проявлять отеческую заботливость, такое беспримерное желание помочь? Сейчас днём с огнём приличной работы не найдёшь, только по великому блату, понимай, близкому знакомству! Да и сколько нас таких - с мало оплачиваемой работой или безработных?!
Терпеть не могу таких неловких ситуаций, причём неловких для меня! К счастью, почти сразу – я ничего не успела ответить на лестные предложения! – примчались мои племянники. Какое никогда не испытываемое облегчение в состояние моей души внёс залихватский трезвон в дверь, почти всегда раздражающий меня до неприличия! Но не сегодня, не теперь!
С ходу, влетев в прихожую, не обращая внимания на коммивояжёра, они прокричали, что огород на сегодня отменяется! Не переводя дыхания, они сообщили причину столь радостного события – у родителей неожиданно наклюнулось что-то такое заманчивое с работой. Ну, такое, такое!.. На час дня назначена встреча! Перебивая друг друга, мальчишки выкрикивали: очень-очень важная встреча, родители прихорашиваются, набираются значимости и деловитости, репетируют на всякий случай какие-то сдержанно-хвалебные речи о своих задатках и способностях. А они, имеются в виду мои племянники, ринулись прямиком сюда, немного поболтать со Стинолом, а потом со мной рвануть на пляж.
- Ваши племянники? – вежливо спросил коммивояжёр, лучезарно улыбнувшись на мальчишек.
- Да! – почти обрадовано ответила я, ибо наконец-то молодой человек уйдёт! Мне очень и очень не нравился наш разговор.
Видимо, вместительная стандартная сумка усыпила бдительность мальчишек, иначе как объяснить их невнимание к присутствию в моей прихожей постороннего незнакомого им молодого человека? Везде, везде они – торгующие и рекламирующие. Но после моего громогласного восторженного: «Да!» - мои любимые племянники всё же соизволили обратить на него внимание. Замолчав, они досконально и весьма беспардонно оглядели его с ног до головы. Получилось это у них соответственно не очень-то вежливо. Рожицы их приняли крайне подозрительное выражение, а глаза вдруг стали источать совсем необоснованную пренебрежительность. Так что, полагаю, молодой человек почувствовал себя не так уверенно, как всего минуту назад.
Представляю, что завертелось в головах мальчишек, мне ли их не знать! Кто он такой, этот парень?! Уж не вздумал ли он, такой из себя весь обыкновенный, ничего не значащий – это, конечно, с их, пристрастной, точки зрения – поухаживать за их несравненной, необыкновенной и так далее тёткой?!
- Я вам оставлю кое-какие проспекты и свой телефон. Надумаете, позвоните. Не возражаете? А, может быть, вы дадите мне свой телефон? И я вам позвоню, если найду что-нибудь более интересное, чем то, что могу предложить вам прямо сейчас. Я говорю о вариантах работы.
Не дожидаясь ответа, он полез в недра своей необъятной сумки под бдительными и подозрительными взглядами насторожившихся племянников.
- Нет. – решительно заявила я. – Свой телефон я вам не дам!
Ещё чего! Какой нормальный человек будет раздавать номер своего телефона направо и налево! Жизнь тогда превратится в ад!
- Хорошо! Хорошо! – сразу же, с не меньшей поспешностью, чем я изрекла своё «нет», согласился молодой человек. В нём вдруг почувствовалось странное нетерпение. Может быть, я его чем-то смутила? Ибо он, казалось, заспешил куда-то, но продолжал стоять, будто ждал чего-то. Но чего? Пусть бы он лучше уходил! Не нужны мне его протекции. Что-то во всём этом было ненормальное.
Он вытянул руку из сумки, держа в ней тоненькую стопку каких-то бумажек. Тут вдруг у него из-под руки выпал маленький прозрачный пластиковый шарик, густо-зелёный с золотистыми точечками, вкрапленными в нутро его прозрачной массы. Любимая игрушка Базиля! У него был подобный мячик, только розового цвета.
Рукавом что ли подцепил его коммивояжёр и нечаянно выронил? Не знаю. Но только … мячик, конечно, покатился, а Базиль сиганул с холодильника на пол и своим коронным ударом правой лапы шлёпнул по нему, запустив мяч в сторону кухонной двери. Ударившись о дверной косяк, мячик отскочил и вылетел в коридор. Базиль ринулся за ним, я – за Базилем. Все остальные, судя по внезапно загремевшему мощному топоту, бросились за мной. Мой любимый котяра загнал мяч под тахту и сам скрылся там же. Мы всем скопом затормозили возле тахты. Племянники с маху упали на колени и заглянули в сумрачный лабиринт сложенных под тахтой коробок с моим имуществом, не уместившимся в положенных местах – в шкафу, антресолях, ящиках стола, ну и в кладовке.
В комнате от такого количества людей сразу стало тесно, как в метро в час пик. Столпотворение! Меня уже изрядно сердила и эта чехарда в моём доме, и этот парень, который, благодаря любви Базиля к подобной игрушке, просочился уже не просто за порог моей квартиры, он проник вслед за нами вглубь моей обители, в мою комнату!
Несмотря на шумиху и бестолковую толкотню, меня не покидало уже возникшее ощущение, что всё это неспроста! Острое беспокойство кольнуло резко и тревожно. И, конечно же, мои мгновенно посуровевшие, подозрительно сузившиеся глаза метнулись к источнику моего беспокойства, к коммивояжёру. И не зря! Я поймала его взгляд, брошенный на моё зерцало. Такого пронзительного взгляда я никогда в жизни ни у кого не наблюдала! И это, если учесть, что направлен взор был не в мою сторону, а если бы в мою?!
У меня мурашки побежали по телу. Молодой человек качнулся в сторону зеркала, которое в свою очередь на какое-то неуловимое мгновение вдруг стало до горечи не моим, чужим и неприятным. Оно словно ожило под взглядом чёрных глаз незнакомца, матово блеснув своим тусклым пятном.
Как мне не хотелось, чтобы кто-нибудь, и особенно этот парень, коммивояжёр, заметил моё недоумение и мой страх! И, конечно же, он перехватил мой взгляд. И, наверное, мои глаза оказались чересчур красноречивыми в своём, на первый взгляд необоснованном, паническом испуге и тяжёлом, туманящем мозг недоумении и растерянности. Полный букет мятущихся эмоций! Бери такую особу голыми руками, не найдёт ни сил, ни соображения постоять за себя.
Он засуетился – взять-то меня, может, задача и лёгкая в ближайшие пять секунд, но племянники мои, чем не защитники, вот они, тут! – и переключил внимание на общее дело: попытки достать пресловутый шарик из-под тахты. Моё состояние пока не улучшалось. Я почувствовала, что сердце бьётся редко, гулко, с каким-то замиранием.
Мальчишки вдруг зашумели пуще прежнего, призывая меня «спуститься с небес» на ковёр и присоединиться к ним. Ведь ни Базиля, ни шарика они всё ещё никак не могли извлечь из-под тахты! Уже в движении, наклоняясь к тахте, гигантским усилием воли я смогла чуть повернуть голову и искоса глянуть на зеркало, страшась почему-то этого своего шага. А зеркало… зеркало было обычным.
- Ну и ладно. – услышала я голос коммивояжёра. – Не нужен мне этот шарик. Больше суеты, чем проку. Я дарю его вашему прекрасному коту. – парень засмеялся. – Ему он нужней!
«Это уж точно! Давно бы так!» – мысленно согласилась я, продолжая чего-то бояться и неистово сердиться на молодого человека. Шарик дешёвый, и поднимать из-за него такой тарарам стоило лишь в случае, если это талисман или подарок от очень дорого человека.
Да, утро выдалось горячим и странным. Не успела я перевести дух после отказа молодого человека от права на владение шариком, как вновь затрезвонил входной звонок. Всей гурьбой – племянники впереди, я позади всех, бдительно следя за коммивояжёром, - мы высыпали из комнаты в тесную прихожую.
Вот уж кого я не ожидала увидеть, так это Мариночку, одноклассницу, с которой мы не виделись со времён выпускного бала в школе. А ведь тогда, в школе, мы дружили, потом поступили в разные вузы и несмотря на то, что жили в одном городе, так ни разу и не встретились за прошедшие с тех времён годы.
Состояние хаоса нарастало. Коммивояжёр, конечно, не покинул квартиру, когда Мариночка, распахнув дверь во всю ширь, ринулась обниматься со мной. В брызгах солнечных лучей, прорывавшихся в прихожую из окна через стеклянную кухонную дверь, передо мной закружились лица. Очень близко от моего лица взволнованно сияющее знакомо-незнакомое Мариночкино лицо, её губы опять тянулись к моей щеке; нетерпеливые, не очень-то дружелюбные мордашки племянников – новый персонаж их явно не устраивал, они спешили на пляж, а тут дополнительное препятствие! Конечно, никуда не делась и любезно улыбающаяся длинная физиономия коммивояжёра, хотя по всем правилам этикета ему полагалось в такой момент покинуть квартиру. Но он не спешил – как же, прямо в руки влетела ещё одна потенциальная жертва анкетирования! И опять я где-то на уровне подсознания отметила странную напряжённость, промелькнувшую в глазах парня, устремлённых на Мариночку, будто он о чём-то туго соображал. Напряжённость промелькнула – скорее проскрежетала! – и пропала, словно испарилась.
Стрельнув деланно лукавым взором на коммивояжёра, не дав мне и слова вымолвить, кроме: «Привет!» - и чего-то ещё нечленораздельного, Мариночка защебетала немыслимой скороговоркой, на которую во всём белом свете, по-моему, способна была лишь она одна. Во всяком случае, других таких, хотя бы приблизительно, столь скоростных особ на произнесение упорядоченных звуков мне в жизни ещё не попадалось!
Театр, балет, билеты, знаменитые фамилии – эти слова прямо обрушились на меня. Ведь я люблю балет – это говорилось обо мне. Почему-то в этом ей необходимо было уверять нас всех, и меня, и племянников, и молодого человека. Слова летели на нас – мы услышали, как Мариночка, увидев афиши, сразу вспомнила обо мне. Ей так захотелось увидеть меня, столько лет минуло! Какова я теперь? И сделать приятное и мне, и, конечно, себе. О! - пела Мариночка, она тоже любит балет, но не так проникновенно, как я. Нет, не так! Но он ей будет во сто крат приятнее только от одного моего счастливого вида, а счастливый вид у меня, конечно, будет! Она уверена в этом на все сто!
Мариночка постреляла глазами по моему окружению, каков эффект от её наскока? Ба! Да она была кокеткой, я как-то забыла об этом! Пришлось вспомнить. Мариночка ещё больше похорошела: сияющая натуральная блондинка – на голове стриженый вихрь, - изящно-круглолицая, голубоглазая, с нежным румянцем на щёчках. Ростом поменьше меня, фигурой поаппетитней моей, что в бюсте, что в бёдрах.
Лица племянников становились всё отчуждённее и кислее. Но на них и не распространялся заряд её энергии. Однако попал он не на того, не на коммивояжёра, и не с тем, ожидаемым от кокетства эффектом. Попал он на Базиля – об этом чуть позднее. В результате – не сразу, конечно, - всё завертелось ещё причудливей и шумней. Племянники с нарастающим нетерпением в голосе дружно взревели – на пляж! Их ведь отпустили с одним условием – только с тёткой, одним идти туда ни под каким видом! А если меня вдруг понесёт в театр, то несмотря на то, что спектакль начинается вечером, никуда больше я уже не пойду, так как всё оставшееся время потрачу на прихорашивание!
Балет, несомненно, дело хорошее. Я люблю движение,
