Восток Дальний и Ближний часть 3

признаться Ивану, что у неё безвыходная ситуация сложилась: никак нельзя ей дом бросить. Это выше её сил.
    Никто из детей не позволит ей это сделать, потому что все их проблемы, на них лягут. «В  сто раз»  им жить тяжелее будет, и за бабушкой смотреть надо.
  А Иван ей «своё гнёт», и он понимает, что это просто игра такая.  И ещё ревность виновата. Но ход войне дан, и остановить её теперь вряд ли кто сможет.
  - Возьми «справку» у своих детей, что они за бабушкой присмотрят. Всё это так просто: «золотце моё». И тогда я поверю тебе, что ты сможешь поехать в Израиль, хоть на год, даже к своим знакомым, - это Иван так дразнит Татьяну.
  «Тихая война» идёт, чуть ли не каждый день. И Иван старается: не всё ей, одному ему кровь сворачивать:  «пусть и ей будет весело». А то: «Ирочка-дырочка», и так далее.
  И получается у них, как говорят хорошие люди в Одессе: «оба, гопака-драпака, «выделывают».  Лихо пляшут, да не туда ноги ставят!»
  Татьяна ему: я всегда смогу поехать в Израиль в гости, как ты к соей любимой Ирочке. Ни с кем я советоваться не собираюсь. А с тобой, принципиально, никуда не поеду!
  - Если ты мне принесёшь справку «рыбка золотая», из дома, о чём я тебя раньше просил, то я тебе, так и быть поверю. – Петров очень доволен, враг почти обезоружен  «его же,  «железной логикой!»
  - А пока тебе, твои детки, «фотоаппарат делают», то есть «огромный кукиш» в объектив» показывают!
  - Получи «фашист гранату»,  - и ту же фигуру ей складывает из трёх пальцев. - Не будешь ты мне кровь сворачивать. – Волос длинный, а ум короткий! Не зря вас на Востоке всегда в кулаке держат!
  И уже в последний день вечером: до отъезда часов семь оставалось. Приходит его любимая жена хорошо выпившая. Иван прилёг уже отдохнуть перед дорогой. Но вида не подаёт, что он не спит, и всё слышит.
  Татьяна «буром»  по квартире «прёт», ищет своего «кота». Получается, как в анекдоте. Где крысу, ради науки, русским самогоном напоили. И ждут учёные, через, сколько времени та полностью отключится.
  А та никак спать не ложится, всё «бузотёрит»: и час, и два. Еле на ногах стоит, голова и хвост болтаются, но что-то упорно ищет она. Её и спрашивают учёные: «что же ты не спишь «красавица», тебе давно отдохнуть надо!
  Но там всё, как с Татьяной: «пока коту «мурло», не начищу», то, ни за что спать не буду.
  Повозилась та по квартире, и дошло до неё, что лучше «кота» не трогать. У него билеты на самолёт уже на руках, и характер у него не ангельский: и жён у него, без счёта было, «и она пока» последняя в этой иерархии». Но сколько это неопределённость будет продолжаться:  и она не знает, и ему, всё равно! Конечно, обидно!
  Собрала она все тёплые куртки, что были у неё под рукой, набросала их на кухонный пол. И в «знак протеста», устроилась там спать.
  Немного позже Иван пришёл посмотреть «на свою «красавицу жену». Та мирно похрапывала на своей необычной подстилке. Дикий кабан, в тайге себе так «гайно» готовит, мягкую постель из веточек. Одну к одной уложит, да так ловко, что позавидуешь его фантазии.
  Но Татьяна  не о том думала, и сейчас думает. Вон, как ловко «свой протест», ему  озвучивает: мастер класс! «На семейном совете», они что-то там решили, но для него это всё  тайной останется.
  Не пьёт Иван водочку уже двадцать лет, и всё это ему не нравится. Да и кому это может  понравиться. Нет отвратительнее зверя, чем пьяная женщина.
  Иван Татьяне всегда говорил: «в моей жизни ничего не меняется! Всё, что можно потерять:  «свою семью», я уже давно потерял!  И «одной женой больше, или меньше», для меня уже никакой роли не играет. Кто хочет, тот идёт рядом со мной по жизни! Не хочет: и это его право!»
  В пять часов он поднимается с дивана, и начинает готовиться к отъезду. Всё у него заранее  собрано, только из холодильника надо забрать красную рыбу и икру.
  Настроение у него конечно отвратительное. Но дороги назад у него нет. Он всегда себе говорил: «спина всегда должна быть прямой», в любом случае жизни. Так и сейчас: только вперёд!
  Засуетилась и Татьяна. Она легка на подъём. И даже если выпивает, то никогда в этом не признаётся. Организм у неё крепкий, сибирское здоровье  ей помогает. И она очень быстро восстанавливается. Да так, что потом уже и ничего не докажешь, если только экспертизу делать.
  Они между собой не разговаривают. Но дело спорится, и надо уже такси вызывать.
  - Я сейчас за машиной сбегаю, она в гараже.
  Иван с ней не спорит, пусть делает что хочет, и так очень долго  продолжалось их противостояние: с ревностью, «крендельбобелями», и прочими атрибутами «дурости «на старости лет»
  И вот они, молча, тащат вещи на улицу: чемодан в двадцать три килограмма, и сумку ручной клади в десять кг. Татьяна сумку, он чемодан, и опять ни слова друг другу.
  Также молча,  едут на вокзал. И далее всё молча. И уже билет взят на электричку. Но они молчат, на мировую идти никто не хочет.
  - Что стоим «золотце не моё», - Иван это подчёркивает. – У меня пьющих женщин никогда не было, Бог миловал!
  - И это всё, что ты мне хочешь сказать? – и уже ласково. – Ивашка-дурашка!
  Иван не поддаётся на «провокацию», женщины легко города берут, казалось бы неприступные. «Могу и добавить»:
  - Хуже, чем с тобой я ни с кем не жил! – и опережая её вопрос, добавил. – Ты после Ирины на втором месте стоишь! Больше чем вы, мне крови никто не свернул, даже все остальные вместе взятые!
  Это был огромный удар по самолюбию Татьяны. Та по гороскопу лошадь, и вот она «дико взвилась», от своей узды избавляясь».
  - Ну и лети «голубь мира»….
  Что она там ещё говорила,  удаляясь от него, Иван не понял, потому что Татьяна «перешла в галоп». Понесла……
  Тащится Петров на посадку, и на душе у него тяжело: «вон чемодан, поставил его на колёсики, кати его: и нет тяжести!» А душу свою, ты как на «колёсики поставишь?»
  Хорошо, что в Хабаровске его будет встречать друг Анатолий Петрович Проскурин, тот «мастер слова», любую душу развеселит……
  Дети тоже не понимают, что папа «такого весёлого» вспомнил. Но тут вдоль побережья моря летит тяжелый вертолёт. Нос его тяжело наклонен, и он не торопясь движется по своему азимуту. И это отвлекло всеобщее внимание от Ивана. Даже, очень ловко получилось, не пришлось ему объясняться.
  Кушает Петров заморские блюда, всё очень вкусно и сытно. Но и здесь он многое не понимает.
  - Папа попробуй это, только в Израиле такие фрукты растут. Очень вкусно!
  Действительно Иван такого вкуса никогда не испытывал: и как ему тут определиться:  вкусно или нет? И вообще, тут всё другое.
  Он даже «у себя в России» на юге не был. Проще сказать, что «деревня он!» А Израиль, это три разных полосы климата, и всё в одном государстве. Так и опять же, можно все «эти чудеса», за немного часов на машине проехать. Из одного чуда в другое лихо  движешься….. Трассы, то какие…
  Пальцем ткнул «в любую гору фруктов», и тебе тут же сок в пластиковый стакан выдавили. А от гранатового сока, как говорит нынешняя молодёжь, Иван вообще, «тащится», очень «мощная концентрация земной энергии, и солнца». И для него непьющего человека, ему с избытком хватает калорий.
  - А это попробуй?    Но уже ничего отец не хочет пробовать. И даже вставать со своего места ему не хочется.
  - Завтра поедем в Иерусалим. Святые места посмотришь!
  - А Таня как, ведь ей ещё вчера рожать надо было?
  - Папа я тоже с вами поеду, я прекрасно себя чувствую. И тем более я не хочу от тебя отставать, так долго ждала.
  - Я мечтала тебе всё показать, весь Израиль: так долго ждала!
  Ещё немного и у дочери на глазах навернутся слёзы, и отец не хочет, чтобы Танечка плакала. Она и отца своего меньше всех видела, всё училась, и училась. И сейчас она не  успокоилась, собирается дальше учиться.
  - Я так счастлива, что ты в Израиле: легко рожать буду. Теперь у меня «мощная поддержка», муж Асси, и ты папа. Я ничего не боюсь!
  - Доченьки, переведите своим мужьям. Я вам хочу сказать сейчас, то, что у меня на сердце наболело. Мне надо высказаться.
  Иван Петров волнуется, и все его дети тоже. Сейчас они все его дети: и зятья тоже. Ему это надо сказать обязательно.  Его родные дети ему благодарны за это. Иначе в семье,  быть не должно, но лучше когда об этом скажет сам отец.
  - Асси, и Офир, я очень рад, что у вас всё хорошо в своих семьях. Как говорят у нас в России: любовь, да согласие у вас. А это в семейной жизни самое главное.
  - От вас многое зависит сейчас, и счастье ваше тоже. Потому что вся тяжесть семейной жизни, и неудобства быта, в основном на вас ложатся. А испытаний впереди ещё много будет. Будут трудности и личного характера, потому что «все люди на свете разные». Одинаковых людей на земле не бывает.
  - И только любовь может поднять ваши души на тот уровень, где они будут красиво, и свободно парить во Вселенной. Но это не многим удаётся.
  - Много испытаний в жизни, и главное из них, не растеряться вам. Берегите своих жён,  матерей своих детей, и своё счастье сбережёте.
  - Вы будете счастливы, и я вместе с вами.
  - Я обещаю вам, что я буду вас любить, как своих детей. И ни в чём я не буду вас разделять. Сейчас  для меня вы все одинаковы: дети мои!
  Иван подошёл к Офиру, обнял и поцеловал зятя.
  Тот засмущался, его задела искренность слов тестя: «спасибо папа!».
  Офир хорошо понимает по-русски, но говорит  медленно. Но это и не надо ему сейчас, душу честного  человека всегда видно. Да и Ольга помогает мужу, уточняет отдельные слова.
  Они оба довольны: отцом узаконены их крепкие семейные отношения. Пусть ещё крепче будет их добрый союз. У них есть на то родительское благословление!
  Так же Иван обнял и поцеловал второго зятя Асси: «спасибо сынок!». Мне приятно видеть ваши добрые отношения, семейного плана. Пусть они будут вечны, я рад за вас! И я,  с нетерпением жду внучку.
  - Спасибо папа!
  Тут уже Татьяна постаралась перевести мужу слова отца. Но внутренняя энергия души, «её трепет», и без слов передаётся на огромные расстояния. Тут никакого перевода не надо.
  На семейном совете решили, что завтра, на двух машинах они все поедут в Иерусалим. Только ехать они будут порознь, а там уже встретятся.
  Нельзя было не любоваться заходящим солнцем. Сейчас оно не уходило от людей в  море. Погружалось там  в его стихию. Своеобразно удалялось, как живое.
  Очень тихо стало вокруг. Мгновение, и его волшебная, расписная «колыбель на полнеба», уже бледнела. Наше доброе Светило:  Отец наш переступил, за волшебную, нами невидимую черту. Отстранился от нас, и дел наших, «по-небесному» легко «прилёг отдыхать».
  Уже дома у Ольги,  Иван постарался всё осмыслить. Но впечатлений было столько много, что выстроить их в логическую цепочку пока немыслимо трудно.
  - Папа, как тебе нравится у нас в Израиле? – Оля ждёт ответа. Офир тоже!
  - Всё необычно! Никогда таких мощных впечатлений у меня не было. И природа у вас другая: здесь я как в сказке оказался.
  - Примерно тоже происходит в России, только во сне, и в детстве. Давно это было.
                                              Мне пальмы рисует мороз на оконном стекле….
  И там холод на тебя дышит, суровый край. К ним губами прикоснулся, что бы жизнь в них вдохнуть, и нет ничего, только сизый пар губы щекотит. И всё!
  А здесь пальмы живые стоят. До их тепла можно дотронуться рукой, и