вести. И сейчас на очереди Христианский храм, что сверкает золотыми куполами, во всю синеву неба.
Туда вверх ведут ступени, и народу на них, что муравьев. И все они движутся, к своему дому. Это христиане со всего света, независимо от национальности на поклон идут. Это их святой долг, и хоть раз в жизни им надо его выполнить. И посмотреть самим величие этой веры: собраться под куполом Господним. Вдохнуть его духовной силы.
Саша купил для отца свечи. Они собраны пучком. Их надо зажечь от святого огня, потом притушить, и забрать домой на Дальний Восток. Пусть и там святой огонь разгорится, огонь добра. И так во всём мире.
Вот здесь лежал Иисус Христос: полумрак подземелья. Мощнейшая энергетика давит на паломников. Сейчас они все таковыми являются, будь он трижды простой турист.
Люди падают на то место и губами прислоняются к плитам, и что-то там молвят, или стонут. Энергетика настолько сильна, что многие люди уже не поднимаются, то ли от старости, то ли от болезни. Или от избытка чувств. Лежат плашмя, в узости пространства без движения. Они добились своей цели, своего желания очиститься. Пришли сюда.
Тонкий ручеёк паломников прекратил своё движение в этой узости. Он наткнулся на значительное препятствие, лежащего человека. Двигаться дальше вперед, а тем более, назад, уже никто не может. Ещё мгновение и возникнет полнейший стопор, может возникнуть и паника.
Но тут из тьмы боковых ниш, они никак не заметны, при таком скудном освящении. Тем более если ты всё время движешься только вперёд.
На том и состоит весь расчёт: не привлекать лишнего внимания, и строго следить за порядком. Иначе здесь нельзя.
Появляются два здоровенных монаха, в чёрном одеянии, с большими чёрными бородами. Они ловко берут, лежащего паломника под руки. Также ловко отрывают непослушное тело от пола. И утаскивают в сторону.
О чём говорят недовольно монахи, и на каком языке Петрову не понятно. Но почему-то он думает, что по-гречески, так его мысль работает. Тут всё относительно. Полнейшее смешение энергетик, времён и народов. Можно ошибаться, а можно всё понимать и без слов.
Снова начинается движение вперёд, заминка получилась «микроскопической». К чему и свели всё невидимые глазу сердитые монахи. А дальше были…..
У Петрова осталось на сердце своё впечатление, всё, что касается Иисуса Христа, его мук. Всё это просто выразил Биробиджанец Григорий Распутин, его друг и товарищ. В своей бардовской песне: «А у сердца есть порог». Такие слова:
Застрелили мы Талькова!
Мы загубили Иванова!
От наших рук погиб Христос,
Горе-мученьку, понёс!
Страдания его были невыносимы, но главное, что погиб он от рук человеческих, от наших рук. И как бы стыдно становится за людей, хочется очиститься автору:
А у сердца есть порог,
За порогом живёт Бог,
Он учитель для меня,
Для меня, для меня!
Дальше была скала расколотая силой небесной, так удивительно снизошёл Святой огонь на грешную землю:
Уже устали люди ждать, чуда Господнего, уже ропот начинался в массах людей. Но, не было чуда! Отошёл от них Господь, Отец наш. На погибель оставил….
И тут свершилось это неслыханное чудо, из трещины в скале засверкал долгожданный огонь. Скала раскололась и оплавилась. А огонь живёт, и, похоже, что никогда он не умирал.
Иван со своими сыновьями идёт к родным. Татьяна беременная и ей сейчас тяжело, да и Ольге с Итаем не легче. Жара здесь стоит не осенняя, если всё перевести на Дальний Восток, не менее тридцати градусов.
Петровым вопросов никто не задаёт, и так всё понятно. «Они в глубоком, душевном раздумии», и прерывать их раздумье никому не хочется.
Но жизнь берёт своё: это бесконечное движение вперёд. Замедлять свой бег время не намерено. И тем более люди. Они всегда торопятся: жить, жить, и только жить! Хотя живут в двух параллелях. Отставать и торопиться тут никак нельзя. Можешь погибнуть два раза.
- Здесь у нас есть Парк Роз, надо там тебе побывать, - это Ольга старается отвлечь отца от раздумий. – Ну, нельзя же так папа на всё реагировать: седых волос себе добавляешь!
Сейчас все они сошлись на одной духовной волне. Перестроились на обычный лад: «конечно надо!».
Деревья здесь необычные и названий их никто не знает. Но вот эти похожи на наши берёзы, только не так ярко пестрят их сарафаны. Какие-то застиранные они. Да и «очень дородные эти тёти», для русских стройных красавиц. Но присесть так хочется, на зелёную лужайку под деревья. Все устали, «но, это же парк?»
Ольга, и Татьяна посмеиваются: «здесь это можно». А сами стелют какие-то покрывала на травку: «можно садиться».
А Иван щупает зелёную травку, она небольшого росточка, и явно искусственного происхождения. Но главное, что она создаёт красивый ковёр, светло зелёного цвета. Что и требуется от неё, как с картинки она. И она сама, тут присела отдохнуть.
У нас на Дальнем Востоке, травы буйные и тёмно зелёного окраса. Местами в рост человека трава. Осенью поляжет она на землю, тогда через неё ты «никак не «продерёшься». Не то, что пройти. Ноги в траве заплетаются, и каждый шаг с трудом дается. Волей неволей матерится рыбак, или охотник.
Зато дикая коза стрелой летит по этим «распростёртым по земле «сетям». Она «порхает в воздухе, что мотылёк». Одно касание земли, и дальше полёт. Уже в лесистой рёлке она скачет, можно и ей передохнуть.
А человек дальше вперёд продирается, «он порхать не умеет»: упорно гребёт траву своими ногами. «Что за «нелёгкая», меня сюда загнала?» Это напасть такая!
- Тут земля тёплая. Но ты доченька не ложись, - это Иван Танечке говорит. – Тебе это не надо!
- Раньше папа ты нам всегда говорил, что силу человек от земли берёт, - и легла Таня на землю. – Пусть моя маленькая доченька тоже приляжет на травку, ножками поработает.
- Муж Асси, ни на шаг не отходит от неё, гладит руками её большой живот. Они уже своим миром живут, у них свои тайны. Супруги улыбаются друг другу. Им хорошо, и это главное для отца.
Дмитрий одевает отцу модные черные очки: «надо сфотографироваться!» - ему весело сейчас. – А тебе идёт папка!
- Может, ты и гитару мне принесёшь?
- Запросто!
- Дима ненадолго удаляется к группе молодых людей, и возвращается с гитарой.
- Композитор, ударь по клавишам продай талант, - это из Свадьбы в Малиновке.
- Есть детки мои, у нас в Биробиджане Гришка Распутин, непризнанный поэт. Хотя он сам никогда на это звание не претендует: он сказочник и писатель. Так он считает.
- Это мой хороший друг. Больше всех книг в городе написал. За всю историю города и области: хотя и рабочий он, и нет у него высшего образования.
- Нелегко ему в Биробиджане живётся, а порой и на травлю похоже. Даже «клочка от грамоты», на этом поприще, от нашего местного Правительства он не заработал.
- Там дано направление на развитие еврейской культуры, и это направление строго выдерживается. Умер главный зачинщик этой травли: десять добавилось, как в сказке идёт прирост чёрной силы.
- Шутят товарищи по работе, - тебе надо срочно фамилию менять Гришка, на Абрамовича, тогда и толк у тебя будет. Быстро «раскрутят: и в Израиле, и в Америке, а про Биробиджан и говорить нечего.
- И даже памятник тебе здесь поставят, при жизни. А так и в гроб загонят тебя: «ты им, как кость в горле стоишь!» - Ни одного упоминания о тебе нет: даже строчки, в истории города. Нет тебя Гриша!?
- А Распутин им своё: «я для людей стараюсь!», и далее:
- Никто из здешних деятелей всех рангов не может похвастать, что простые люди из народа. В благодарность за его труд, его целовали. А меня за мои сказки, и другие книги не один раз целовали . И даже руки целовали. – Хотя я к этому не привык, я простой рабочий, стыдно мне это.
- Вы скажете, что пьяные были?! И то, правда! - Тем выше признание в России.
- И Есенин о том говорил, и Маяковский….. и Гришка Распутин, – ему смешно о себе говорить.
- Я даже весёлый гимн ЕАО написал: Еврейской Автономной области. Тут уже, грустить не надо, «душа моя шальная, там гуляет». Мне серьёзным скучно быть.
- Такой он добрый человек, наш Распутин. Уважают его простые люди, потому что у них нет национальности. Они просто добрые, душевные люди: и этого достаточно.
- А Гришкины враги помрут от зависти, это мнение рабочих людей города. Они Гришку успокаивают: «языком молотить, не цепом колотить», - так на Руси издревле говорили.
- Но более образно, чем мой друг Саша Павленко, вряд ли кто говорил. Особенно если хотел кого-то резко осадить. Во истину богат русский язык: «Что ты трясёшься, как Жучка на помойке…..»
- А мы людей, даже здесь в Израиле повеселим: лихой перебор по струнам гитары. Пусть знают наших Биробиджанских, Распутин только обрадуется:
ЕАО – Биробиджан столица!
ЕАО – Такое чудо не приснится!
ЕАО – Средь сопок синих,
Сверкает город изумруд!
ЕАО – Здесь россыпи богатства,
ЕАО – От них здесь некуда ступить,
ЕАО – Для всех народов счастье,
И как народу гордому не быть!
И далее, Петров замирает. Потому что припев совершенно отличается от основного текста песни. Появляется постоянно убыстряющийся темп припева, тут надо петь с великим еврейским колоритом. Душа радуется простору, и стремительно летит туда. – Дети мои!
Здесь тайга – хозяин Амба, (тигр)
И рядом, северный олень.
Здесь виноград, лимонника лианы,
И нет на свете места красивей.
Здесь виноград, - лимонника лианы,
И нет на свете места красивей. – Ей, - Ей!
Молодые люди спешили к Петрову: «да мы же сами из Биробиджана приехали, правда, давно это было. Мы тогда маленькие были».
Они ровесники Димы. И уже хором утверждают абривиатуру: «ЕАО». Как говорится, нашли «своё место «в строю» песни.
ЕАО – Научная столица,
ЕАО – Мы можем ей гордиться,
ЕАО – Здесь кладезь знаний,
Но главное, конечно же
