на весьма посредственном уровне. Передо мной разворачивалась невероятная картина (само волшебство!), живая картина, такое целое кино. Но то, что видел я там, ввергало меня в настоящее изумление, в настоящий шок. То были там круглые
диски в полёте разных скоростей, меняющие направление в любой миг в любую сторону. Я, подросток, интересами своими совсем далёкий от техники, понимал, оценивал всё достоинство и преимущество такого манёвра перед современными самолётами, истребителями. Внизу простиралась земля, ухоженная земля, а затем проскальзывали какие-то поселения с домами невиданной архитектуры. Но было ещё невероятным и от того сверхизумительным то, что люди этих удивительных поселений летали. Они были как птицы, такими плавными взмахами крыльев. Нет, руки, ноги были на месте. Но за спиной наблюдался небольшой ранец, откуда и вырастали крылья, превращавшие людей в птиц или же в мифического Дедала и его сына Икара. Но никто из людей не повторял судьбу Икара. Надёжность этих крыльев ощущалась даже мне, здесь, в этой тайге. А в том, что мы всё же находимся в тайге, я попросту забыл. Но угасшая картина живо напомнила мне реальность действительности в её настоящем виде, которая всё ещё продолжала оставаться необыкновенной, такой же волшебной, такой же изумительной, ибо она стояла рядом. Но и этой необыкновенности суждено было закончиться, потому что она повернулась и пошла прочь. А я стоял и молчал, не в силах что-либо сказать. А она шла прочь, уходила, и, дойдя до деревьев, исчезла внезапно, как и появилась в моей жизни.
Сумерки сгустились почти до черноты. И от того деревья казались такими зловещими. С таких невероятных небес спустился я на землю. И было от того так горько. Хотя, почему? Я ведь был на желанной заготовке орехов, куда меня взяли с собой в первый раз старшие ребята. И тут до меня дошло, что меня будут искать. Нужно было поторапливаться.
На стоянке меня и не думали искать. Только и спросили: "Чего на ужин опоздал? Вон тебе сколько оставили." И больше ничего. Каждый занимался своим делом. Ужин у нас всегда был плотным. Поужинав, я так же присоединился к остальным.
А потом время мы проводили у костра, где травили анекдоты, рассказывали разные истории. Всем было весело, и мне, наверное, тоже. Но смысл анекдотов всё же не доходил до меня, и если я смеялся, то лишь для поддержки. Истории так же слушал как бы вполуха. Но никто не замечал моё такое состояние, что было мне на руку. Нас всё-таки было много, и все они были для меня моими друзьями детства, что со временем становится так дорого, так ценно. И я думал
тогда, размышлял, и было над чем размышлять.
Что же это было? И было ли это со мной? Такого не бывает, не может быть. Галлюцинация? Приходилось слышать мне, что в некоторых местах бывает что-то такое, что не поддаётся какому-либо объяснению. Одним словом галлюцинация. Так я и жил с таким убеждением. Но интересным стало то обстоятельство, что ко мне пришла первая любовь. Её образ, её улыбка всё время стояли перед глазами, и голос её, и всё, что связано было с этим, и всё вот это наваждение, вот эту галлюцинацию никак не отпускала моя память. И понимал я, что влюбился в никого, просто в воображаемый образ. Но было ли воображение?
Ведь помнил я каждую черту её лица, всего её облика, и одежду её, такую странную, которую не носили тогда, да и позже не встречалась она в таком виде. Забегая вперёд, могу сказать только про одно, только про одну вещь. На стыке тысячелетий, но особенно в начале нового века, нового тысячелетия в нашей стране, позже, чем в очень развитых странах, но, всё же, уверенно входили в наш быт телефоны мобильной связи, мобильники, и никто не поражался их формам, очертаниям. Но как-то понимал я, что знал про это давно, ещё до того, как их изобрёл американец. Это как-то подспудно было не только в моём подсознании, но и в сознании. И теперь я знаю, вступив со всей планетой во второе десятилетие третьего тысячелетия, во второе десятилетие двадцать первого века по григорианскому календарю, что будут когда-то люди летать как птицы, ибо будет изобретён аппарат, со взмахом крыльев настоящих птиц, что будут летать над нами летающие тарелки, такие диски, дисколёты, до которых современной технике пока далеко, очень далеко. Обо всём этом пишут в печати, говорят в средствах массовой информации, в Интернете, при том, говорят как о теоретически вероятностном явлении, которое придёт в обязательном порядке. В те далёкие времена начала семидесятых всё это, включая и ту голограмму, что я видел в тайге и первыми ростками которой уже успешно овладевают сегодня японцы, было лишь предметом научной фантастики.
2
Прошло то лето, оставив воспоминания. Ими делился каждый при встрече в школе. Делился и я. Было мне, что вспоминать про это лето. Хотя бы ту же тайгу, куда впервые я со старшими ребятами пошёл в кедрач. Да и многое другое тоже было за это лето. Но вот про ту встречу я никому не собирался рассказывать. Ещё засмеют. Да и сам я не был так уверен в настоящей достоверности той, какой-то невероятно мистической встречи. Осенью только четырнадцать исполнится, а я уже успел увидеть какое-то видение, присущее лишь старикам, которыми овладел маразм. Часто перед сном я своими юными мозгами старался анализировать ту встречу в тайге. Что за коробку она держала в руке? "Мобильная связь", - говорила она. И ещё она сказала: "Не только мобильная связь". В памяти так и
застыла мелодичность звука её голоса. Конечно, в действительности, красивые голоса звучали сплошь и рядом, и исходили они часто от противоположного пола. Конечно, полно было в них кокетства, что было присуще многим обладательницам моего поколения, набирающего силу на пороге во взрослую жизнь. Они так и порхали в естественном порыве радости, самого жизнелюбия, что присуще всем юным существам природы. Человек тоже не исключение. Но всё же, мне казалось тогда, да и сейчас тоже, что в этом плане мелодичности, всё же они уступали её голосу искренности, в которых я кокетства не обнаруживал. Она объясняла мне, но
не с видом учительницы, профессия которой и состоит в том, что бы всё объяснять. Но в её нежном, красивом тоне голоса было что-то от этого. Да, конечно, она была старше меня на несколько лет. И знаний у неё было больше, намного больше. Уж в этом-то я не сомневался. Но что она показывала мне? Я помнил всё это до мельчайших деталей. Но неужели я анализирую видение? Неужели моя первая любовь - видение?
Урок физики протекал обыденно. Ответы возле доски, объяснение новой темы. Но вот во время некоторой паузы я решил всё-таки задать вопрос учителю физики. Задал бы кто-нибудь другой, может, того подняли бы на смех, но не меня, ибо знали, что если не так, то возможно знакомство с моими кулаками, о крепости которых никто не сомневался.
- Будут ли в будущем переносные беспроводные телефоны? Такие вот небольшие коробки. Каждая такая может поместиться на ладони.
Воцарилась в классе мёртвая тишина. Всякое шептание, шушукание и всё остальное, не относящееся к деловой части урока прекратилось мгновенно. Видимо, от такого вопроса заурядного троечника у учителя физики направленное течение мыслей чисто в русле данной профессии, подчинённое чисто данной теме, застопорилось. Но уровень, всё-таки высокого профессионала не позволил его опытной педагогической душе просто так отмахнуться от этого неожиданного вопроса, тем более заданного таким учеником, что привлёк мгновенно всеобщее внимание и повлёк за собой вот такую тишину. В ту минуту притаилось в душе у каждого такое уж очень здоровое качество как любопытство. Он подумал, прикинул своими знаниями высшего образования и ответил вполне серьёзно:
- Интересная, мысль, тем более слышу от такого ученика. Ну что я могу сказать. Много в этом фантастики! Конечно, есть в армии, в МВД, в КГБ такого рода рация. Но как понимаю я, ты подразумеваешь такую телефонную сеть, и вот такие беспроводные телефоны, похожие на коробку, владельцами которых будет каждый человек. Такое, я думаю, из области фантастики. Не знаю, доживём ли мы до этого. А почему так спрашиваешь? Где мог прочитать про такое?
- В одном научно-популярном журнале… – без тени сомнения соврал я, не моргнув глазом.
В, общем-то, я, в какой-то мере, был парнем хулиганистого склада, и нагло соврать для меня было совсем не в диковинку. Совсем. И при этом я состроил такие доверительные глаза, что у учителя не могло даже возникнуть какое-либо подобие сомнения. Но друзья заулыбались. Они-то уж знали, хорошо знали моё такое состояние приподнятого духа. Но был ли он таким на самом деле? Вряд ли. Скорее всего, я хотел удостовериться. Но многие подумали, что это прикол. Не спрашивал
я про голографическое изображение, которое выдаёт такая коробочка. Сейчас же, во втором десятилетии двадцать первого века никто даже и сомневаться не станет, что со временем мобильники начнут выдавать голограмму. Летающие диски, аппарат с крыльями за спиной - это лишь время для разработок. Да они и ведутся сейчас, но уровень нынешнего состояния науки, техники, технологии позволяет пока только на теоретические разработки. На то и двадцать первый век. Эпоха прорывных технологий. Всё-таки. А тогда, в начале семидесятых двадцатого века, цветной-то телевизор был в диковинку. Персональные компьютеры, тем более ноутбуки, сам Интернет и вот эти самые мобильники всевозможных мастей были из разряда фантастики, хотя человек уже побывал тогда на Луне.
Так я и продолжал оставаться вечным троечником по многим предметам, разве что по труду были хорошие оценки, а по двум любимым предметам географии и, конечно же, физкультуре оценки были на отлично. Всё было бы так, если бы не один случай, повлиявший серьёзно на мою успеваемость по некоторым предметам, в частности, а может и не в частности, но по физике точно. Но трудно назвать это каким-то случаем. Это был сон. Не знаю, как пришёл он. Я не думал долго про это. Но пришёл он неожиданно, с ярким, отчётливым сновидением. Там, как и положено, основной фигурой являлся я. Но не только. Там была она! Была такой же, как и тогда, в тайге, на той поляне сплошь из больших камней, плит, валунов. И так же глаза искрились, лучились необыкновенной нежностью. И так же были все черты лица овеяны неподражаемой красотой, такой редкой, что встретить, увидеть её я мог лишь тогда, в тот вечер сумерек, на той поляне далёкой тайги. Но где мы были?
Я не узнавал местность, залитую сиянием золотистых лучей на фоне палитры различных красок. Я видел дома необычной архитектуры, но дома, где, несомненно, удобно, уютно, как и вся сама жилая среда обитания человека. Там были люди как птицы, стремительно взмывающие в небо и реющие в свободном полёте, ловя такой упоительный миг счастья от самого процесса. И летающие диски, бесшумные, но бешено быстрые и маневренные, промчались над нашими головами, возводя меня
в такой ранг восхищения, что я и не скрывал от всех, от неё. И она разделяла со мной моё такое состояние какой-то стихийной, но радостной эйфории. Понимал я, понимал, что вот эта идиллия изумительного времени, самой
