свое безумие. - Сидеть! – снова орет в сторону Сереги, тыча пистолетом.
Глотки, вынужденные глотки, поперхнувшись не раз, едва не захлебнувшись от напора.
Опустил руку с бутылкой. Отстранился в сторону, а затем и вовсе встал.
- За счет заведения, с*ка.
- Что ты ей дал? – едва слышно, обреченно прошептал Сергей.
- То, что и та тварь жрала. Еще немного – и наша царевна сама на стену полезет в мольбе, чтоб хоть кто-нибудь ее… т****нул.
Обмерла я от прозрения.
- Та же, вроде бутер жрала?
Тяжелый вздох Белобрысого.
Скривился.
- Ну, чистого-то больше нет. Так что этой… повезло больше.
- В смысле? – обмер Сергей. – Так там не кокс был?
Ухмыльнулся подонок. Глоток водки. Взгляд на «товарища».
- И даже не герыч.
- Ах, ты… с**ин сын! – рычит от ярости. Сжался, невольно дернулся.
- СТОЯТЬ, С*КА! ...ПУШКА-то все еще у меня, да? – замахал стволом, отчего тот покорно замер. – А будешь нормальный, без этих твоих вые***нов, и тебе она достанется. Правда, после меня. О, смотри, - вдруг взгляд на меня. – Уже, по ходу, начинает плыть. Жарко, да?
Пытаюсь игнорировать, но странные ощущения и дурман в голове начинают творить нечто странное. Задыхаюсь, сердце колотится, что бешенное; бросает в пот и странную дрожь от ощущений.
Глава 9. Тайные желания
***
И хоть все время сражалась я с собой, пытаясь удерживать сознание на плаву, веки все равно тяжелели, и открывать их было все ленивее и ленивее… А дикие, постыдные желания волнами стали накатывать на меня, сжимая, сводя мышцы внизу живота, будоража все тело, накаливая в нем напряжение, возбуждая до предела, взывая к откровенным, бесстыдным плотским утехам. Тело голодно выло, требуя грубого, беспринципного, дерзкого участия. Даже если это будет унизительное, болезненное, грязное властвование и овладение мной...
Приличие не только позорно отступало, но и нагло сметало с собой любые преграды и моральные устои. И чем распутнее, похабнее фантазии - тем сильнее требование всего этого. В голове плыл туман, а жажда ставала все невыносимее и невыносимее, словно для умирающего в пустыне, вот только… не вода нужна, а нечто животное и безрассудное, яростное и первобытное…
Но помрачение отступало – и я делала вдох, полностью осознавая, какие твари меня окружают, и что это влечение – неестественное, и мерзкое…
И вновь прилив – и я уже невольно стону, корчась от настоящих пыток…
Закусывать губы до крови, впиваться ногтями в пальцы, чтоб хоть как-то различать в этом сумасброде, что есть настоящее, а что - нет; болью глушить страсть, разливая капли отрезвляющего адреналина по помутневшей крови.
И вдруг удар. Выбита дверь. Рывок. Вскакивают парни (надзиратели) в испуге – тотчас залетело несколько человек в черных костюмах, бронежилетах и масках, с автоматами наперевес... Молниеносно заломали Белобрысого и Серегу (даже не сопротивлялись), мордой в пол, руки за голову.
Кто-то присел рядом.
Клёмин.
Испуганно уставился мне в глаза:
- Лина, Лина, ты меня слышишь? – схватил за плечи и, осторожничая, встряхнул. Смеюсь, невольно счастливо залилась звонким, больным смехом… облегчения. Но вдруг... этот его, сводящий с ума, аромат, запах; трепетный, обжигающий кожу жар; нервное, в такт моему, надрывистое дыхание; сильные руки; пот, эротично, маняще стекающий по шее; пылкие, влажные губы (невольно облизалась, закатила глаза под лоб и вожделенно застонала) – просто сорвало, вмиг обрушило на меня волну, практически полностью и безнадежно захлестнув дикой, откровенной страстью. Оковы сорваны. Зеленый свет… Мой Клёмин. Угрожающая, решительная пьяная ухмылка в сторону жертвы.
- Что вы, твари, с ней сделали?! – ошарашено рычит. Взгляд куда-то в сторону, назад. – Она под кайфом?!
- Да.
Хохочу счастливо… Неистово сверлю своего героя взглядом, мысленно уже не просто раздевая, а, едва ли не раздирая на части, овладевая им...
- Что именно?! – не унимается, злится, бесится, отчего еще сильнее становится притягательным. Невольно сжимает меня до сладкой боли в своих грубых, могучих ручищах.
- Бутер с какой-то дрянью.
- Когда отпустит?
- Несколько часов, - внезапно рассмеялся кто-то из парней. Узнаю голос подонка… (игнорирую). - Можешь смело пользоваться, ублюдок.
- Уведите их.
Краем глаза улавливаю, как силой заломили и потащили, повели из комнаты избитого Серегу. Словно молнией прозрение, но лишь на миг - разум раненым зверем сгорает заживо в агонии...
- Сергей…
- Что? – обмер Клёмин. Приблизился ко мне ближе, а затем, словно очнулся, стал развязывать меня. Улыбаюсь – последние мгновения умирающей трезвости. – Серега там не причем… он хотел остановить… И Костя… Это всё этот урод. Бело…брысый.
Рухнула ему на грудь, обняла за шею, смеюсь.
Пытается меня поднять, а я – взбешенная… и я не я, и преград нет больше.
Вижу его губы – и, просто,… нет сил остановиться. Силой впиваюсь в них, повелительно требуя ласки. Живо хватаю его руку в свою и заставляю грубо сжать мою грудь. Мигом врываюсь языком ему в рот. Уверенно прорываюсь пальцами к брюкам...
Опешил, пытается оторвать от себя.
Вдруг кто-то зашевелился позади.
- Что там? – попытка провернуться в моей хватке Володи. – Че вернулся?
- Узнать, че медлишь.
Чужое присутствие вмиг хлыстнуло испугом, прогоняя по жилам адреналин. Выдох. Вслушиваюсь в происходящее.
- Девушку унесли?
- Да.
- Жива?
- Да.
- А тех?
- Взяли.
- И Костя…
Обернулся ко мне. Опять глаза в глаза. Черт, он меня просто сводит с ума…
- Что Костя? Лина, ЧТО КОСТЯ? – нервно дернул, затряс за плечи. Прихожу в себя.
- И он хотел отпустить, а вот Белобрысый… и пистолет твой отобрал.
- Я видел.
- Я хочу тебя, Клёмин. Безумно хочу… прямо здесь.
Скривился, силой оторвал меня от себя и потащил, повел куда-то из квартиры, удерживая за локоть.
- Клёмин! - рычу в спину...
Игнорирует.
А вот уже застыли на улице.
Тотчас обвилась вокруг шеи - обнял, прижал к себе, но все еще воротит носом, не давая пробраться к губам. Впилась голодным поцелуем в ухо, тотчас вобрав в себя мочку, и стала откровенно ее посасывать, нежно массируя языком...
Невольно, едва слышно, застонал.
- Что ты? С нами? – раздался незнакомый голос.
- Да видишь же! Сейчас такси поймаю и увезу, - отчаянно крикнул.
Не помню, даже как оказалась в авто. Нагло лезу ему на руки – пытается остановить, прибить обратно к сидению.
- Э, вы чего там! Никакой е**и в машине! – рычит кто-то посторонний. Видимо, водитель.
Игнорирую, живо ныряю руками к ремню Клёмина и пытаюсь силой расстегнуть.
Тяжело вздыхает. Раздраженно морщится.
- Лин, зайка, дождись, скоро уже приедем. А там… все, что хочешь.
- Всё-всё? - щенячьим взглядом в глаза.
- Да, всё-всё, - улыбается, но не могу понять, то ли врет, то ли серьезно уже готов сдаться, отдаться.
Смеюсь самодовольно, раззадоренная надеждой.
- А куда едем?
- Домой.
- О-хо-хо, - подаюсь немного назад, скрипя зубами от нового приступа похоти внизу живота. – Дурак, что ли? Мне нельзя домой, - пьяно качаю головой.
- Ко мне домой, малыш. Ко мне…
- А ну…
Разлеглась на груди у своего Володеньки. Замерла, в попытке быть послушной – но это взбешенное сердцебиение, этот запах, это тело, тепло… - всё стало сводить с ума, выворачивать наружу, отчего невольно застонала. Потянуться немного вверх и впиться поцелуем в шею, похотливо проведя языком по коже. Живо ныряю руками под рубашку и скольжу ладонью по груди, временами грубо, повелительно сжимая плоть... Напрягся.
- Приехали, - вырывается, силой отстраняет меня от себя и протягивает что-то водителю.
Смеюсь над тем, что кое-что причудилось. Надо же… какая дурь в голове…
Вытаскивает меня за собой на улицу.
Дуюсь.
- Долго еще?
- Скоро, котик.
Шаги едва ли не на ощупь, путаясь в собственных ногах, и, нет-нет, да заливаясь смехом от странных веселых картин и ситуаций.
Пешком по лестнице…
Казалось, это будет вечность…
- Ты, ты что,… на сотом живешь? – смеюсь я над своим прозрением.
- На восьмом.
- Больно-о-ой, что ль? Чего пешком?!
- Лифт сломан.
Ржу.
- Дурак, вон гудит же!
- Это не он…
- Ты просто… меня боишься, - хохочу, вырываюсь. Оседаю на пол, на ступеньки. Удерживает, и снова силой ведет, тащит за собой.
- Я, просто, хочу добраться до кровати… для начала.
- Фу, какой ты скучный! – дуюсь.
- Зато ты веселая.
- Это да…, - ухмыляюсь. – Этот уб… ублю-док мне что-то дал.
- Я уже понял.
Замерли у какого-то темного плотна, похожего на странную, неверной формы, черную дыру.
Хохочу.
- Ты хочешь нас убить?
- Ни капли.
Силой затаскивает внутрь. В момент кидаюсь на него, искренне уже не имея сил терпеть и сражаться с собственным телом.
Поддается на поцелуй, отвечает. Живо ныряю руками к его ремню и начинаю его расстегивать, а затем и сами брюки, да попытаться спустить их вниз, но почему-то резко отстраняет меня, мешает. Насильно отрывается от меня, шаг в сторону. Куда-то к тумбочке. Не могу понять, что не так. Да и все равно. Мигом снимаю с себя платье и снова бросаюсь на своего Казанову, что зажал что-то непонятное в руках, за спиной.
Ухмыляюсь коварно.
- Надеюсь, это будет не больно.
Хохочу.
- Смотря, как ты будешь себя вести, - впервые поддается… и на его лице расплылась искренняя, теплая улыбка.
Напор, поцелуи, жаркие объятия – и вдруг уткнулись в стену, я спиною. Резкое его движение сбоку, рукою – и что-то щелкнуло, сделав мне больно. А затем миг – и вовсе ловкий, дерзкий захват моей второй руки, немного согнув, подав вбок и вниз, ближе к полу, сомкнул кольцо вокруг запястья – щелкнули наручники. Неожиданно, что еще больше пугает, отстраняется, отходит в сторону, бросая меня одну – не могу выпрямиться. Дергаюсь, отчаянно трепыхаюсь, силясь прочь, в сторону (вбок, вверх, вниз) – тщетно, ничего не выходит. Рычу.
- С*ка! Ты че удумал?
- Ничего, - шаги по комнате, собирая что-то с пола.
- Ты, больной ублюдок! Отпусти меня!
- Во! Пошел процесс отрезвления… А ведь только что хотела от меня детей.
- Да иди та на**й!
- Ага, ага, - кивает головой, едва заметно в полумраке. – Только учти – будешь орать, рот скотчем заклею.
- Ублюдок!
- Было уже…
- Мразь.
- О, хорошо, давай еще.
- Подонок, - уже более сдержано рычу. Дую губы. – Отпусти меня.
- Угу. Как попустит – так и отпущу.
- Жалкий трус!
- Ну да…
- П**ик вонючий!
Обмер, взгляд на меня, но тут же отвернулся, смолчал.
Сижу, дрожу, а тело сводит от вожделения, до дрожи, до воя, до слез.
Холодный, недоступный, грубый, сильный, смелый… и с божественной ехидной ухмылкой, подобной терпкому яду...
- Вов, - едва слышно зову. – Ну, Вов…
- Да, Ангелина?
Строю из себя обиженку.
- Ну Вов… Ну, иди ко мне…
Молчит. Игнорирует.
- Ну, Вов…. Ну, хоть отпусти… А то сейчас милицию начну звать! Что, не веришь? Вов…
Вдруг встает, идет мимо меня – открыл дверь, куда-то ушел в темень. Странный шум.
- Клёмин, вернись! Ну, не будь ты козлом! Ну, ВОВА!
Вышел обратно, странное движение, только и заметила в его руках ножницы – миг и ляпнул мне рукой по губам.
Скотч.
Учтиво провел, поправил оного.
Попытка кинуться на него, ударить ногами, но тут же уходит, хотя немного, все же, задела.
Мычу, визжу, насколько это возможно. Прыгаю на месте, отчаянно цепляюсь за батарею. Пинаю ее.
- Стучи, сколько влезет. Отопление автономное – никто тебя не слышит.
Вдруг шаги к кровати, что-то нащупал у изголовья – миг и заговорил телевизор. Обмерла я, в шоке изучая лицо этого гада в бледном
