пить водку наотрез отказались: «Мы теперь: ни-ни! На всю жизнь зареклись».
Потом прояснилось, что вся тут нечисть лесная их розгами лечила: лечила, лечила, и до испуга залечила. Особенно прокурору Тряпкину досталось, у них к этой чиновничьей особе свой счет был. Ещё давний, предавний велся! И не заканчивался.
Старый леший Путало, весь седой, как лунь белый, во мховой куртке, борода его до самой земли ниспадает, а если кланяется он, то она на землю лёгкой волной стелется. Годочков ему уже несколько веков будет, если не больше. А может уже и к тысяче подкатило, никто того не ведает. Зачитывает шкодникам свой приговор с берестяного свитка. Как святой водой свои лешачьи бестелесные души кропит. Те давно жаждут такого законного суда над «законниками». Можно сказать, что заждались его.
- Наш суд в отличие от вашего суда неподкупный! Не я вас сейчас, а весь лесной народ честно судит. А он от вашего брата судей да прокуроров натерпелся много лиха. Уж, как вы над нами изголялись, это здравому уму непостижимо. Во что нашу исконную вотчину, леса и болота превратили. Вы сами того не ведаете! Потому что глаз, да совести у вас совсем нет. И так бывает в жизни.
- А мы вам сейчас всё напомним: За мелиорацию! За декларацию! За депортацию нашего целого лесного народа! За вашу продажную сущность, потому что ни души, ни чести в вас нет...
«И за «кукмонду» им надо по полной программе врезать», - это кукушка с очередного свидания вернулась. Вся помятая, чрезмерно накрашенная и «размазанная», но довольная прошедшей встречей с любовником филином. Всё ещё очарованная его орлиным взором, вся в его власти. И кажется всем, что любвеобильная подружка хороша, навеселе. Даже очень! Но тоже хочет высказаться: «Подумайте, господа-товарищи! Ведь не только меня они оскорбили, эти алкоголики-судьи да прокурор, – потом призадумалась. У неё ещё мысли в голове путались от прежнего восторга.
- А может правильно сказать, не оскорбили, а «бляли». Весь мой род они оскор-бляли. «Бляли», как вольный народ, и ещё раз «бляли»!
- Похоже, что она окончательно запуталась. Совсем старая стала шкодница, во всём меру и совесть потеряла. И уже нагло грешить начала: сильно водочку попивает! Лесной устав нарушает, заведомо зная о грядущем наказании.
Даже леший Путало до слёз смеялся. Это надо же так придумать? И я сам бы не додумался: язык тут сломаешь, «кукмонда старая»! А ведь, похоже, иначе её и не назовёшь стерву лесную.
В общем, суд получился не по-современному весёлый. И кукушку тоже наказали, нашли ей работу «по душе». Не хотела, так получай, старая: страусиные яйца на ферме высиживать будешь. Недавно такая ферма здесь в округе появилась.
Хоть и хлопот ей там много, но старая кукушка довольна наказанием, стареть начала, детишек захотела, и пить ей уже будет некогда.
Наказание должно быть в радость! Такой основной принцип лесного устава. А у людей такого основного принципа нет: всё в их законе сложно!
И всё же «кукмонда» до последнего хитрила, а в уме ей не откажешь. Другого бы за все его грехи пожизненно всех прав лишили. А эта уже второй век живёт, и старость её почему-то не берёт.
- Я себя нисколько не защищаю, господа, даже вот столько, – и одно маленькое перышко показывает. – Чиста я перед вами.
А оно хоть и маленькое и лёгкое перо, зато там пушинок премного имеется. И она это знает, но тут главное, что не врёт она, от грехов своих не отказывается. Впрочем, и все это знают, что кукушка из себя представляет, но зла на неё не держат. Пусть хитрит.
Посмела бы она открыто дурачить лесной народ, наказание ещё строже было бы. Вечное!
- Я предлагаю на эту дурацкую страусиную ферму. Говорю так, потому что люди ничего умного ещё не придумали. Вообще ничего! Объясняю вам точнее. Посмотрите на этих огромных дибилов, страусов, голопопые зимой по снегу, как экспресс, носятся. И даже догнать их на крыльях невозможно. А дети их ещё хуже будут, дибилы, эти «птички». Хотя все они дибилы, уже дальше некуда!
Перекрестилась и умно добавила: «Чем иметь таких детей, лучше никогда их не иметь!» Но её прервали, хоть и смешно было:
- Давайте говорить по существу вопроса, гражданка, кажется, кукмондой вас назвали. – Совсем, как у людей получается суд. Настоящая потеха.
- Я предлагаю всю эту шайку: двух судей и прокурора Тряпкина Михаила Сергеевича, иначе я их назвать не могу, потому что везде у них явствует сговор и круговая порука, вместо меня отправить на ферму яйца высиживать. Для них это дело привычное.
Они сами, даже с виду бестолковые. А в работе и того хуже. Любой тут скажет. Наверно в другой жизни тоже страусами были. Посмотрите на них внимательно, на них и одежды-то нет человеческой! Им без разницы, где штаны протирать. И ещё мы таким передовым «нано-решением». – Задумалась и добавила: «И Чубайса туда надо». Вот тогда-то мы и «соблюдём-блидём-бледям. - Она окончательно запуталась, хмель снова в голову ударил.- Всю нашу законность!»
Лесной народ уже от смеха с травы не поднимается. Но кукушка стойко продолжала ясно выражать свою историческую мысль дальше:
– Дадим воссоединиться одной и той же популяции людей и животных, которые за тысячелетний эволюционный период потерялись-растерялись чуть ли не навсегда. И мне это очень обидно осознавать, особенно сейчас!
Но как и все пьяные, говорящие, закончила дерзко:
- Страусы они все! И тоже мне умники! Голову в снег прячут, а «ж» прикрыть нечем: наоборот надо! Ничем не отличаются прокурор и судья... Они очень похожие птички... Мне их очень жалко!
Естественно, что приговор оставили без изменения, о чём кукушка собственно и не жалела, потому что была уже в полной «отключке». Тут принцип: каждому по его делам да воздастся, что с ней и случилось!
Софья насмеялась до слёз, а потом серьёзно говорит Распутину:
- Ты эту сказку сам придумал? Интересная и очень она из жизни нашей: жизненная, и призадуматься можно. Тут правда везде есть. Только без прикраски она серо выглядит. А ты молодец, хорошо всё рассказал, красочно!
- Рыбаки это придумали. А они народ вольный, я не сказал «свободный», это разные вещи. Вот так потихоньку и появилась сказка-быль. Один добавил, другой прикрасил, а прокуроров да судей – кто их любит?
Как-то поехали мы с друзьями за брусникой на поезде. Набрали ягоды и назад приезжаем в город. А на перроне нас всех ягодников милиционеры встречают. Да расспрашивают, где были, да что были, с кем были. А оказывается, что один прокурор за ягодой поехал и как-то там под поезд попал. Вот такие дела случаются: и никто ничего не знает.
Смерть всегда разборчива: у кого много грехов, тот уже ближе к ней стоит. А у чиновника грехов, как у кота блох: на одной черте они со смертью стоят. Даже ветер дунет, кого-нибудь да выхватит. И я думаю, есть за что. Кстати, они так же о нас думают. И сами под ту черту людей подводят, работа у них такая.
Я одного прокурора подобрал, тот с автобуса выпал и ногу себе сломал. А это зимой было, уже под Новый год. И автобусы перестали ходить. Так я его на себе до больницы тащил, открытый перелом был. Всё просил не бросать его – конечно, сильно боялся. Мороз под сорок градусов.
А когда меня моя жена на пятнадцать суток ни за что сдала, ей надо было меня проучить! Вот и проучила! Написала она заявление, и мне, как с куста, сутки определили. Сказали: «Всё по закону!»
Я попросил у того прокурора помощи. Он разобрался и мне передал: посиди там и подумай, Гриша, ты пьяный был. А у тебя семья.
- Вот такие дела. Одно меня смутило, когда я его на спине своей тащил, то тоже трезвым не был. Где его гонор тогда был? Чуть не плакал он, зима ведь на дворе. И хорошо он отблагодарил меня, хотя я у него тогда ничего не просил. Просто помог ему, как и любому человеку, по простоте души своей!
Вот и вся тут законность: у кого правда? У него своя прокурорская правда, у меня своя: «быдло» мы. Конечно, его правда больше стоит. Только как их две правды оказались? Такой фокус. А когда на моей спине сидел он, то очень боялся за свою жизнь: «Только не бросай меня, Гриша, век помнить буду».
- Ну что поплыли, рыбачка, перед темнотой сетки перетрясём, освободим их от ила и рыбы, что туда залетели. Немного времени до темноты осталось, лучше это делать посветлу. Да и от мошки на воде отдохнём, погода уже портится не на шутку. Вроде наладилась днём и опять... Хорошо, что успели вдоволь накупаться.
Работают они с сетями, и вдруг Софья говорит Распутину. Она удивлена и не скрывает этого:
- Что это за жёлтенькая звездочка движется невысоко от земли? Ещё не темно, и рано звёздам на небе появляться. Да так низко летит, чуть ли не над макушками деревьев.
- Это, Софочка, НЛО летает. Тут у них своя законная трасса имеется. Через полчаса она будет вон там, – и указывает ей место на небосклоне. Так оно и получилось.
- А почему всего один огонёк, что объект такой маленький? – волнуется рыбачка уже не на шутку.
- А зачем им светиться: двигаться и одного огонька хватит. А если все зажгут, то там такая игра огней будет, что ты про всё на свете забудешь. Сейчас он на своё законное место движется, в засаду идёт. Вон дошёл до своего места и растворился там, в воздухе, замаскировался так. Я это здесь уже не раз видел. Так они пришельцы здесь постоянную земную вахту несут. А наши космонавты уже космическую вахту, только далеко в космосе. Зачем? Когда они здесь, под боком у нас, находятся: чего их там искать? Парадокс, да и только!
Тут всё, как у Гоголя, получается, в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»: «Зачем далеко ходить, кузнец Вакула, он у тебя в мешке за спиной сидит». Может сейчас и не так сказано, но смысл тот.
Как поплывём домой, ты сама всё увидишь: рождение новой реки. А ещё здесь проходит земной разлом, оттого и выброс энергии очень большой. Такие места – это трассы у них. Там можно подпитываться энергией земли. Лично я только так всё понимаю.
Софья ещё больше удивлена: «Я всегда думала, что это всё сказки, а тут такие дела творятся, что голова кругом идёт. Даже не верится, если бы своими глазами всё не видела. А сейчас, поневоле задумаешься.»
Рыбаки проверили все сетки и скорее к костру подались, рыбы мало попалось. Видно погода меняется, давление падает, и рыба не хочет зазря шевелиться, замерла где-то на ямах. А к костру уже и ночь подсела. Она до ухи охотница, и послушать рыбаков тоже желает. Ей и ложка нашлась, и почётное место, ибо она тут везде хозяйка. А они, получается, что сами в гостях у неё. Вот такие тут дела творятся.
И всё бы хорошо, но мошка одолевает. Хоть и зелень в костёр подкладываешь, но это ненадолго отпугивает кровопийц. Гришка говорит напарнице: «Ты бы лицо платком закутала и спи себе спокойно, ни одна мошка тебя недостанет». Та ему отвечает логично: «А дышать-то как, Распутин? У меня не получается».
- У меня тоже не получается!
У нас на службе ребята, а я на дизельной лодке служил, так говорили. Это когда тебе особенно плохо было: «Дыши через зад, проходим экватор». Автономность нашей лодки небольшая, и всплывать часто приходилось. Чтобы подзарядить аккумуляторы, проветрить аккумуляторные ямы, да отсеки. Известно, что батареи при работе выделяют водород. Хотя водород частично и нейтрализуется химическим путём. Но всё равно его в лодке накапливается много. Ещё есть и углекислый газ, так что периодически всплывать лодке просто
