бидона. Догнали, побили. Так этот только на нашу маленькую деревню опозорился, а в «Новостях» говорили об одном губернаторе, который украл у своей области два земельных участка в сосновом лесу для себя и сына. Вот это позор на всю страну. Каково жене, детям, внукам, родственникам? Среди людей ведь живут, все их знают…
- Тоже придумала: «на всю страну»! – Иван даже хохотнул. – Они живут в другой стране. Там нет понятия позор. У них на совести чешуя…
- Алексеич… Юрий Алексеевич говорил, что раньше больших преступников предавали церковной анафеме…
- Не выражайся! – съехидничал Паша на слова брата.
- Помолчи… Почему бы сейчас так не делать? По всей стране, во всех церквях раз в год проклинать, чтоб все знали…
Дарья хотела что-то ответить, но, услышав вздох мужа, промолчала.
- Историк говорит, - продолжал Юра, не замечая пессимизма родителей, - что чиновник – это «такая машина (здесь он перешёл на интонацию цитирования, отчего Паша прыснул в кулак), которая работает только в зависимости от внешних условий. Выгодно воровать – ворует, выгодно работать честно – работает честно. Задача государства – создать условия, когда чиновник будет работать для государства».
75
- Условиями ведают те же чиновники, - возразил Иван сыну. – Ну, а второй твой источник доходов?
- Вот, - Юра развернул газетную вырезку. – Здесь написано, как начальство на периферии…
- За базаром следи, – перебил Паша.
- Так, всё выпил? Вперёд из-за стола. Ещё раз стих повтори назавтра, блатной ты наш.
- Мам, я знаю.
- Вперёд!
- …Назначает себе зарплату и всякие выплаты. Читай: надбавка за стаж, компенсационные пособия, за работу с секретными документами, за ненормированный рабочий день, беспроцентные ссуды… Какая стране от них выгода? Вон за границей видно, что министерства работают, а у нас… У начальства четыреста тысяч машин по всей стране. Даже если половина в Москве, то на каждый район приходится по сто-сто пятьдесят. Сам видишь, сколько здесь можно сэкономить.
- Прямо сказочная жизнь… не поверил Иван сыну. – Ну-ка, дай газету.
Пока он перечитывал статью под названием «Как живут чиновники на местах», Юра внимательно изучал оборотную страницу листа.
- Тут ещё таблица интересная. Историку покажу…
- Где? В …ском военном округе покончил с жизнью двадцатипятилетний капитан-танкист. Причина: семья из четырёх человек последние полгода вела полуголодное существование.
- Смотри ниже.
- Ослепнем при таком свете.
- Третий день, точнее, вечер, слабое напряжение, - заметила Дарья, мывшая посуду.
- Так выключите телевизор.
76
- Сейчас будут итоги кинофестиваля. Мне надо: на МХК с детьми обсуждаем…
- Опять?
- Это другой.
- Так хотя бы звук можно убавить? Это ж концерт по заявкам олигофренов…
- Что тебе не нравится? Он сейчас самый модный певец. По своим ученикам знаю.
- А ты прислушайся, что поёт этот предмет для поклонения.
Дарья перестала греметь умывальником и повернулась к телевизору. Застыл и Юра, собравшийся выполнить просьбу отца. Попали как раз на припев, который повторялся дважды:
Вау, весело, прикольно,
Только мне не делай больно.
Круто нам с тобой вдвоём,
Мы сейчас ко мне пойдём.
- Убедилась? – раздражённо спросил Иван жену, когда Юра выключил звук. – Вот что надо с детьми обсуждать на уроках. Чтоб такими же убогими не стали, как наша эстрада… Обратила внимание, что в песнях совсем исчезли социальные темы? Даже в рок-музыке. А ведь мы с тобой на этом выросли. А всё потому, что рокеры тоже бросились в погоню за деньгами. Русский народ на марафоне: кто быстрее побежит и больше хапнет. Ну, а музыканты всегда ж были с народом…
- «Там, где мой народ , к несчастью, был», - вздохнула Дарья.
- Так, и что в твоей таблице? – вспомнил Иван, что всё ещё держит в руках Юрину газету.
- В 1991 году – 524 психбольных на сто тысяч. В 1996 – 694…
- Дебилизация, - согласилась Дарья. – У нас старые учителя говорят, что раньше справки давали пяти-шести детям на весь район. Теперь – до
77
шестидесяти.
- Боюсь, что в Госдуме этот слой тоже представлен, - хмуро пошутил Иван.
- Судя по нашей жизни – мощное лобби… Коллеги шутят: скоро будем переучиваться на вспомогательную программу. У Веры в классе пятеро по справкам. Третья часть. Представляешь, какая там учёба?..
… Когда сыновья ушли в свою комнату и занялись игрой в шашки, Дарья положила перед мужем местную газету:
- Почитай лучше нашу статью… Нет, я тебе сама прочитаю. Оценишь мои способности. Наша маленькая группа кандидатов на голодовку доверила написание всех обращений мне. Историк Юрий Алексеевич писать да говорить - мастер, но сказал, что здесь нужны женские эмоции. Вот слушай, что получилось…
- Хватит оговариваться. Валяй, - Иван перешёл на диван, но не откинулся на спинку, а подался вперёд, чтоб жене не пришлось читать громко и дети её не слышали.
- «Уважаемая редакция. Коллектив Озёрковской школы обращался в районную и краевую администрации, к депутату Государственной думы Иванову Н.И. с вопросом: «Где наша зарплата, где компенсация за книгоиздательскую продукцию, где детские пособия?» Однако сколько-нибудь вразумительного ответа ни из одной инстанции не получил. Школа даёт детям не только знания. Здесь они получают представления и о моральных принципах: чести и достоинстве, правде и справедливости, связывая эти важнейшие понятия с личностью учителя. Поэтому спокойное принятие лжи, соглашательство, готовность к унижениям для настоящего педагога неприемлемы. Мы не хотим способствовать тому, чтобы в России выросло ещё одно рабское поколение. Наши требования просты: отдайте заработанное за девять месяцев. Даже получая зарплату вовремя, мы вынуждены были бы при её низком размере влачить нищенское существование, без зарплаты же мы обречены на голодную смерть.
Мы обращаемся в средства массовой информации и во все властные институты области с предупреждением: мы дошли до предела терпения и с 20 октября с.г. объявляем бессрочную голодовку».
- Сурово, - сказал Иван через минуту. – С другой стороны, если вас не
78
устраивают условия труда, увольтесь. Зачем гробить здоровье?
- Почему я должна уходить из школы? – возмутилась Дарья таким тоном, будто говорила не с мужем, а с каким-нибудь чиновником. – Это моя школа. Это мои дети. Мои, а не тех уродов, которые воруют чужие зарплаты и заискивают перед прокурорами, чтобы не схлопотать за воровство… Я люблю свою работу, я люблю своих детей, поэтому не я должна уходить, а они. Потому что они не любят детей, не любят людей, вообще не любят страну, не любят, я уверена, и своих родных. Наслаждение властью заменяет им все другие наслаждения. А мы, пусть всемером, заставим их уважать детей и учителей… У меня тоже власть. Дети мне верят. Я разговариваю с ними о жизни, наверное, чаще, чем их замотанные материальными проблемами родители. О чём мне ещё говорить с ними на литературе, как не о жизни? И я ответственна за то, какими они станут. Пусть некоторые уйдут из школы не очень-то грамотными, но не рабами. Это хуже. Мне одинаково противно и когда ученики грубят, и когда угодничают.
- Ты тратишь на школу по пятнадцать часов в сутки. Слепнешь над тетрадями. Терпишь унижения. А твоя годовая зарплата равна цене четырёх свиней, которых вырастить – часа-полтора в сутки хватит…
- Да, пока что стране свиньи нужнее грамотной молодёжи…
Дарья подошла к мужу, вздохнула, потом улыбнулась и, вытерев руки полотенцем, обняла его.
- Я знаю, ты споришь со мной, потому что не хочешь, чтоб я голодала. Может, ещё ничего и не будет. А если будет, то, надеюсь, быстро разрешится. Мы ж это письмо в семь инстанций отправили, даже на областное телевидение.
- В международный суд в Гааге надо было…
- Отправим, - с нежностью в голосе согласилась она. – Зато как получу сразу за девять месяцев, так и всю зимнюю одежду-обувь купим, какую хотели, и, может, хватит на этот самый грузовичок, о котором ты мечтаешь.
- Уже устал мечтать. Так много о нём думал, что, кажется, и купил, и поездил, и даже разбил… Плевать на него. Нам с сыновьями нужна ты, здоровая.
79
- Всё будет нормально… - Дарья прижала к себе голову мужа. – Ты лучше скажи, как съездил в город. А то приехал, и всё молчишь, молчишь. Дети в последнее время тебя побаиваться стали: ходишь расстроенный какой-нибудь очередной неприятностью… Я не хотела, чтоб ты туда ехал. Боялась, как бы не сделали с тобой чего-нибудь. Вернулся жив-здоров – и слава Богу. Мне за ту овечку уже ничего не надо. У начальства всё равно справедливости не найдёшь…
- Да, я виноват… - Иван обнял жену, посадил рядом. – Ждал твоего вопроса, а сам и говорить не хотел… Да ты, наверное, догадалась, что я ничего не выездил. И целое стадо воры б сожрали, прокуратура не почесалась. Она существует, чтоб защищать власть от народа…
- А я тебе сразу говорила. Тут целым коллективом требуешь да через голодовку – и то мало надеешься чего-то добиться. Прежняя власть хоть притворялась, что заботится о благе народа, а эта… словно черти вылезли из преисподней… Если не хочешь, не рассказывай.
- Расскажу. Чтоб ты поняла: их и голодовкой не прошибёшь. Только пойду подложу сена корове да замкну сарай.
Иван вышел во двор, а Дарья вынула всё из своей школьной сумки, разложила тетради для проверки. Сегодня было три пачки. Вдруг во дворе что-то зашумело, вслед за тем отчаянно залаяли собаки, и Юра с Пашей выскочили из детской комнаты.
- Мам! Там кто-то на отца напал! Мы в окно видели!
У Дарьи похолодело сердце и обмякли ноги. Она даже не смогла воспрепятствовать детям, которые схватили ножи, кочергу, кухонный топорик и бросились из дому.
Вмиг оказавшись у сарая, мальчишки заспорили было, куда бежать, потому что отца нигде не было, но дед Семён, который почти что перепрыгнул забор вместе со своей большой дворнягой Барсиком, пустил пса и ткнул рукой в темноту: «Туда! Туда!» Однако выручать уже никого не пришлось: Иван появился со стороны огорода с поленом в руках.
- Не догнал! –разочарованно объявил он. – Два раза по спине перетянул, а у забора хорошего пинка подсадил! Но так и не разглядел, кто… Юра, иди успокой мать.
80
- Охренел народ, прости, Господи! – выругался Степан Игнатьевич. – Я, значит, сразу смекнул, что к тебе в сарай лезут. Псина у нас чуткая. Слышу: не на улицу рванула, а к забору, к твоему углу. Так я за топор – старуха на веранде кладёт – и на помощь. Да этот б…ий выключатель… А в темноте не найду, где дверь, где крючок…
- А наша сперва молчала, как будто прикормили. Я уже вплотную подошёл, тогда они рванули в огород.
- Пап, а сколько их было? Может, вкруголя побежим – догоним ещё? – предложил Паша.
- Бесполезно. В лес рванули. Коли я их на ровном месте не догнал… Дашенька, на тебе лица нет! Ты зачем дрын взяла?
- Господи, как я испугалась, - Дарья села на колодку, действительно, выделяясь, несмотря на слабый свет с веранды, меловым лицом испуга.
- Ну, ребята, - оглядел всех дед Степан уже с улыбкой, - да мы гуртом целое вражеское войско отколошматим! Кто с ножом, кто с топором!.. Егоровна, ты чего там пыхтишь под забором?! У тебя, небось, ППШ прибережён на такой случай?!.
-
