Глава 3: Тамара

котором твердо стоит вся нация». Поэтому недопустимо, чтобы девушки и женщины чрезмерно увлекались изучением иностранных языков.  
   Один час урока пролетел, как одна минута. Второй час был посвящен ответам на вопросы прихожан. Вопросов было много. Не все разделяли мнение иеромонаха Серафима в  вопросе «просветительской» деятельности в школах. Не мало людей искренне считало, что если предупрежден об опасности, то уже вооружен.
   Вопрос задала и Адилия.
-    Скажите, пожалуйста, что значит – «печать девства»  с девы снял без благословения Божия.
-    Ни женщина не должна знать мужчину, - сказал иеромонах Серафим, - ни мужчина женщину до тех пор, пока они оба не будут обручены и повенчаны.
И добавил.
-    Это самое эффективное средство безопасного секса.
-    Девкой меньше, так бабой больше, - послышался шутливый мужской голос.  
-    И это верно, - согласился иеромонах, - но все должно быть по Божиим заповедям.    
Смиренье – оно, ведь девичье ожерелье, а девичье терпенье – жемчужно ожерелье».  
   В конце занятия тот же священник – с тонким голосом – прочитал молитву, и люди стали расходиться. Матушка Галина подошла к девочкам, взглянула с улыбкой на Викторию и спросила.
-    И как вам понравилось, девочки?
Виктория покраснела, и девочки ответили.
-    Матушка, класс! Ни где такого урока мы не слушали. Мы Вам благодарны очень.    
-    Не меня благодарите. Все по воле Божией и по трудам вашим. Следующее занятие в четверг. А во вторник  приходите к трем часам дня. Послушаю ваши голоса и проверю ваш слух.
    Девочки тепло расстались с матушкой. Вышли из Церкви. День был ясным и солнечным. С шумом купались в лужах воробьи. Вокруг было слышно их веселое щебетание. Настроение у девочек было приподнятое, но им сильно хотелось есть.
-    Девочки, - предложила Виктория, - идемте, с дедушкой попрощаемся  и разойдемся по домам.
-     А домой - то, как не хочется, - с грустью сказала Альфия.
-    Как у Вас дела, дедушка?- девочки подошли к Никодиму.
-    Слава Богу, - Никодим перекрестился.- Ну, как занятия? Небось, проголодались?
-    Нет слов! – сказали девочки.- Еще как!
Никодим поднялся с мешочка, на котором сидел; стряхнул с него рукой пыль; собрал в карман своей болоньевой куртки деньги из коробочки; подвесил коробочку на ветку дерева и сказал.
-    Пошли со мной, пчелки. Восточным обедом угощу вас.
-    И куда это мы пойдем? – спросила Виктория.
-    На сенной рынок, - ответил Никодим.
-    О, нам как раз по пути, - обрадовались девочки.
    По дороге к рынку Виолетта спросила у Никодима.
-    Дедушка, а Вы, вообще, кто будете?
    Никодим посмотрел добрыми глазами на Виолетту и ласково ответил.
-    Будто бы аскет, но не пустынник. Скорее по обыкновению – странный человек. Странничество – мой удел. Более тридцати лет странствую. Хожу по монастырям, да по святым местам. Второй круг пошел.
-     Да, да, дедушка, я вспомнила. Вы уже про это говорили. Извините.
-     Да что ж ты извиняешься? Бог простит, - вежливо сказал Никодим.    
-    Дедушка, а где Ваша палка?- спросила Виктория.
-    На что мне посох? Я не так стар, да и не пастырь я. А знаете, почему пастухи в горах с палкой ходят.
-    Ну, баранов, наверное, гонять или от волков отбиваться, - ответили девочки.
Никодим засмеялся по детски.
-    Нет, девочки. Ходит пастух целый день по горам. Все на ногах. Присесть некогда. Ноги и устают от постоянной ходьбы. Берет он палку и начинает размахивать ею над головой, перед собой и так далее. Размял мышцы рук, спины и прочих мест этими упражнениями – усталости ног, как и не бывало.  
-    Дедушка, а Вы в Армии служили? – спросила Виктория.
-    Как же! Служил супостатам. За что и исповедался.
-    Так Вы же Родине служили! Народу! – вспыхнула Виктория.
-    Радость моя! – Никодим указал рукой на небо. – Видишь ли ты в голубом небе Пресвятую Троицу?
    Виктория подняла лицо к небу.
-    Нет, дедушка, не вижу.
-    Вот и я не вижу Родины, народа и власти в России, которые были бы отражением во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.
Никодим перекрестился.  
-    Дедушка, почему в Церкви молитвы читают и поют на плохо понятном языке? – спросила Виолетта. – Разве нельзя перевести все на русский язык?    
-    Хотите чистой воды напиться и не потрудиться, – сказал Никодим. – Иностранные языки учите, стараетесь, а церковно-славянский язык учить не желаете.
-    А свечи, зачем возжигают и ставят у икон? – спросила Адилия. – Идет служба, а тут ходят люди со свечами и толкаются. Вопросы задают типа – куда и как надо их ставить. Мешают молитвы слушать.
-    Тебя то кто толкал? – удивилась Виктория. – Мы же в притворе стояли. Кто там свечи ставит?
-     А я дальше проходила, - ответила Адилия. – Мне просто интересно было посмотреть на иконы.
-     Свеча – это бескровная жертва, - сказал Никодим. – И ее желательно ставить перед началом службы. В первую очередь свечи ставятся к Празднику или к чтимой храмовой иконе, затем к мощам святого, если таковые имеются в храме, а уже потом за здравие и за упокой.  
-     А почему они все разной величины? – спросила Виктория. – Каждый их себе по грехам своим  выбирает, что ли?
-    Да нет, - засмеялся Никодим. – Все зависит от открытости сердца человека Богу, искренней вере Ему и возможностям по деньгам. Купил человек дорогую свечу, а сердце его не горит любовью к Богу. И не слышит Бог молитву его.  
-    Как здорово! – обрадовалась Виктория. – Чего проще – любить Бога. И экономия денег.
-    Ну а если обеспеченный человек ставит дешевые свечи, то это говорит о его скупости.
-    Я бы не сказала, что цены на свечи, как и на все остальное дешевые, - с иронией сказала Виолетта.
-    Да, цены высокие, к сожалению, – согласился Никодим. – Люди кругом итак маловеры, а их еще и ценами от Церкви гонят.    
-    Дедушка, - спросила Адилия, - А зачем иконы целуют?  
-    Благодать от них Божия исходит, - ответил Никодим. – Лобызая святую икону Спасителя, следует целовать ноги, Божией Матери и святых – руку, а Нерукотворный Образ Спасителя и главу Иоанна Крестителя – в волосы.
-    И еще, дедушка. Почему на службе все стоят, а не сидят, как во многих других верованиях?
-    Службу надо отстоять от начала до конца. Служба в Православной Церкви – это не повинность, а наша жертва Богу. Если же кому тяжело стоять или не здоровится, то на этот вопрос замечательно ответил святитель Филарет Московский: «Лучше думать о Боге сидя, чем о ногах стоя».        
   Не заметили, как подошли к сенному рынку. Вошли через широкие восточные ворота. Прошли два длинных торговых ряда, и пришли к месту, где вкусно пахло.  
    За прилавком стоял большой дымящийся котел. Около него суетились два человека.
-    Привет, узбек! – Никодим махнул рукой одному из мужчин, которому на вид было лет пятьдесят.
-     Е-э! Урус1. Ок, кулок2! – ответил мужчина. – Не называй меня узбеком. Называй по
имени. Я когда тебя называю урус, тебе же не нравится.

1. Русский (узб. разг.). 2. Белое ухо (узб.).
-    Яхши1, Карим, - Никодим показал на девочек, - накорми девочек пловом за мой счет.
-    Какой твой счет?! – визгнул Карим. – Твой счет, это мой счет! Ты, хотя бы своему Аллаху за меня свечку ставишь?
-    Неведомо нашей Церкви имя твое. Крестись в Православной вере, тогда и свечку ставить
буду, и записки подавать. А молиться за всех вас Господу – молюсь, чтобы ниспослал Он вам всем вразумление и на путь правый вывел.
-    Е-э! Кофир2! Что ты говоришь? Сам будешь плов кушать? – спросил Карим и засмеялся.
-    А то ты не знаешь, что я ни мяса, ни рыбы не ем. К тому же у нас пост сейчас.
-    А им, - Карим посмотрел на девочек, - можно, что ли?
-    Девочки такие же, как и ты – некрещеные.
-    А как Вы узнали, что мы некрещеные, - оживились девочки.
-    На крещенных печати дара Духа Святаго стоят. Они миром благоухают. И я их ощущаю. На вас нет ничего. Девочки насторожились и притихли.
    Карим разложил в тарелки плов. У девочек от предвкушения вкусной еды потекли слюнки.
-    Ты это что в тарелки наложил, Карим? - недовольно спросил Никодим.
-    Как, что? – удивился Карим. – Плов!
-    И это плов? Это Карим, уже не плов, а шавля. Переварил ты рис.  
-    Эй! Ты что, не знаешь – шавля плову голова!
-    Карим, какой же ты повар, если принимаешь козу за корову.
Девочки рассмеялись. Карим растерялся и уронил в котел с пловом большую деревянную ложку, которой накладывал плов.  
-    Вай! Хуже нет, иметь русского земляка рядом! Кто знает здесь – плов это или не плов. Сказал плов, значит плов. Соид!
-    Ха, ака3? – отозвался, рядом стоящий молоденький паренек.
-   Принеси наш плов.
-    Хоп, ака4!
Через минуту Соид вынес круглый поднос, на котором был насыпан большой горкой настоящий узбекский плов.
-    Дай им ложки, Карим, - сказал Никодим и повернулся к девочкам, спросил. – А вы, красавицы, руки мыть не собираетесь?
-    Эй! Что вы за люди! Без ложек кушать не умеете. Зокир, ложки давай!
-    Зокир? Ким у5? – спросил Никодим.
-    Да, племянник. Прибежал из Андижана. Его преследуют за несогласие с «каримовским» режимом. Сейчас там таких за людей не считают, как урусов или американцев. Прятался в
Оше. Край солнца, белого золота, винограда, дынь, арбузов, а людям жить нормально не дают, вчерашние коммунисты и безбожники.  
Карим вытер рукавом слезы и спросил.
-    А манты  будут девочки кушать?
-    Карим, не позорься. В твоих мантах много лука.
-    Эй! Где ты видел манты без лука?
-    Зато, Карим, я видел у тебя манты без мяса – лук да жир бараний. Дай им лучше самсу.
-    Вай! Никодим, совсем забыл тебе спасибо сказать. Такой хороший тандир6 ты мне сделал. Спасибо. Чувствуется – земляк самаркандский. Сам я из Газалкента. Тоже бежал в свое
время. Тогда была попытка восстания. Может быть, слышал - события там в горах?  Давно это было. За то, что мы этому радовались, нас бывшие коммунисты притеснять начали.      
    Карим о чем-то задумался и тут же спохватился.
.- Е-э! Слушай, ты сам-то будешь что кушать?
-    Давай лепешку с чаем.
-    Никодим, ты, где таких, - Карим лукаво задвигал бровями, -  кизлар7 нашел, а?

1. Хорошо (узб.).  2. Неверный  (араб.). 3. Да, брат (узб.).  4. Хорошо, брат (узб.).  5. Кто он (узб.). 6. Печь для выпечки хлеба в виде большого глиняного кувшина (узб.). 7. Девушки (узб.).
-    Я Айхон попрошу, она тебе подскажет.
-    Ты, что шуток не понимаешь, - испугался Карим. – Мой бизнес на деньгах ее отца держится.  
-    Тем более, не заглядывай на девочек. Дай им лучше чай. Похоже, давятся.  
-    Слушай, Никодим, - спросил Карим, - где ты был целый месяц?
-    Асатилло просил меня печи построить. Я ему к тому же три тандира слепил. Теперь он свои лепешки каждый день по шестнадцать часов печет.
-     Вай, что ты говоришь – Асатилло! Скажи лучше – жена его Айгуль тебе нравится. Не женщина, а букет красивых роз.
-     Ну и плут же ты, Карим, - сдержанно улыбнулся Никодим. – Айгуль красивая женщина…
-     Я и говорю, - Карим ударил себя кулаком в грудь. – А я, Карим Исмаилович Худобердыев, такой видный мужчина и имею только одну жену – красавицу Айхон. Отец ее
не разрешает мне иметь еще жену.
-    И правильно.
-    Как правильно?! Е-э, урус! Это у вас можно иметь только одну жену. А у нас – правоверных мусульман четыре жены должно быть.
-    Русские тоже имели несколько жен, когда были идолопоклонниками, а встали на верный путь Единобожия и одну жену теперь имеют. У Адама была одна жена – Ева; у Евы был один муж – Адам. Так Богом