жизнь не сахар, но почувствуй разницу! В следующий приход в Медь, к ним будет разное отношение.
- С этими разобрались. А выше кого-то отправляли?
- Должны… - промямлил гид, - Мне не известно о таких людях, но я и не знаю всех! Здесь же миллиарды и миллиарды людей. Или еще больше. Да и вообще, моя работа встречать – провожают другие.
- Из тех, кого ты встречал, все здесь?
- А я всех помню? Вроде, тут еще, но я недавно прибыл, по местным меркам, а Решение принимается обдумано. Тут некоторые и десятками веков сидят, ждут. Каждому свое!
- Эх, ничего пока не понимаю, - с улыбкой отмахнулся Волна, - Когда будут рассматривать «мое дело»? Когда будут решать?
- Не переживай, тебе сообщат! В любом случае, это очень долгий процесс: ты должен почувствовать возможную эйфорию, ты должен понять, чего можешь лишиться, ты должен получить шанс заработать прощение...
- Работать? – удивился Алексей.
- Конечно! А ты думал, что на пенсию вышел?
Разговор продолжался несколько часов. Каждый ответ гида порождал все новые и новые вопросы, и Макс добросовестно расписывал прелести местного бытия. Алексей долго не мог понять, как миллиарды людей не мешают друг другу. Гид объяснил не особо вразумительно, мол, Медный Мир так устроен - все существуют параллельно, пересекаясь лишь по собственному желанию.
- Это еще как?
- Ну… Тут нет привычного по Олову понятия пространства. Тут их, как бы множество. Все поделено на три части: место, где оказываешь сразу после смерти. Оно у каждого свое и похоже на ту местность, где ты умер. Мы называем его Предбанник или Преддверие.
- Лес! У меня был лес!
- Точно. У тебя лес, у меня больница. Далее, есть место, где ты существуешь, никому не мешая. Для тебя это коттедж, для другого замок, дворец, пещера или юрта – то, о чем мечтал в Олове. Мы говорим просто - Дом. Вы не встречаетесь, не мешаете друг другу. Присутствовать в Доме может только хозяин и те, кого он пожелает видеть.
- Я желаю тебя видеть? – съехидничал Алексей.
- Ты еще не адаптирован. Не умничай. У каждого поселения есть своя Площадь – место, где люди могут находиться все и сразу. Там есть харчевни, всякие административные и развлекательные здания. Все площади соединены между собой дорогами – это как в Олове, ходи себе свободно, броди от одной к другой.
- Пошли на Площадь! – вскочил на ноги Волна, желая действий и потех.
Люди, толпа, тусовка. Это было понятно Алексею куда больше, чем невнятные рассуждения о времени и пространстве, в которых сам гид разбирался гораздо меньше, чем пытался показать.
- Подожди ты, - засмеялся Макс, - Не все сразу. Медь не сельский клуб, а сложный, интересный Мир. Например, кого ты можешь встретить, знаешь? То-то же. Слушай, тут имеет место географическая привязка. На ближайшей Площади собираются люди, прибывшие с области, где сейчас Зеленоград и окрестности. На соседних – ближайшие районы. И так далее. Таких площадей – не счесть!
- А религии не важны? Кем я был… или считал себя?
- Все важно! Каждая деталь. Но это… не моя тема – тебе позже объяснят. Скажу лишь, что деяния твои первичны. За хорошее – хорошее, за плохое – плохое. Я лично формулирую основной принцип так: «Не будь козлом, и тебе это зачтется!». Если придерживался его при жизни…
- Как-то быдловато звучит, не находишь?
- Ага… Сказал парень в красном тренировочном костюме! - обиделся автор сентенции.
- Ну, типа того… Кстати, а мне теперь всегда в этом костюме ходить?
- А ты бы что хотел? Белую хламиду, арфу и на облачко? – расхохотался толстяк. – Шучу-шучу. В шкафах потом посмотри, может что и найдешь.
Алексей посмотрел на телевизор. Чудо техники не давало покоя с первой минуты. Зачем? Что показывает? «Рай-ТВ»? «Светские новости ада»? Гид ухмыльнулся и объяснил, что это средство связи – одностороннее общение с Оловянным Миром. Способ увидеть оставшихся там.
Многое проводит информацию: личные вещи, предметы обихода, но лучший способ «увидеть Олово» - фотографии и портреты; через них поступает четкий сигнал, напрямую связанный с человеком. Сам приемник выглядит по-разному: у кого-то это телевизор, у другого книга, кто-то смотрит через картину или даже камень. Информатор имеет привычный, удобный вид.
Волна смело нажал кнопку на медном пульте. Экран загорелся, проявилась неподвижная фигура. Через мгновение картинка ожила, и из колонок, сначала тихо, но все более разрастаясь, донеслись рыдания…
Знакомая комната в квартире Алексея. Старый шершавый ковер, диван и… мама! Грустная, внезапно постаревшая, но такая любимая. Знакомые руки бережно вытирают несуществующую пыль с фото сына; кусочек черного хлеба осторожно поправляется на стеклянной стопке; обожаемые, дорогие глаза, обрамленные паутиной морщин, изливают ручьи материнского горя.
Счастье мгновенно покинуло Алексея! Горечь пронзила горло, и слезы подкатили к глазам. Обида - безадресная, необъяснимая обида - накрыла целиком, погружая в тошнотворную, невыносимую боль.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, - громко вскрикнул Алексей, - Пожалуйста, сделайте так, чтобы мама успокоилась!
- Не проси, - тихо перебил Макс, положив руку на плечо Волны, - Это невозможно. Ничто не может унять материнского горя от потери ребенка. Нет такой силы, кроме времени…
- Но я же… но мне же… хорошо тут! Что же делать?
- Терпеть. Другого выхода нет. Всегда будет становиться плохо, когда по тебе плачут.
- Всегда? Всю вечность терпеть такой кошмар?
- Вечность? Считаешь, по тебе всегда плакать будут? – ухмыльнулся гид, - И не надейся! Все пройдет…
4
Бесцеремонное солнце вторглось в маленькую комнату. Рустам желал продолжить сон: отбивался от света одеялом, накрывался подушкой, но светило настырно лезло на кровать, вытаскивая из забвения. «Что мешало вечером задернуть шторы?» - злился на себя молодой мужчина. Пришлось выползать из сладкой дремы. Выныривать в страшную действительность.
А здесь, в реальности, беда. Горе! Сегодня хоронят лучшего друга Рустама – Алексея. Бесшабашного, веселого, никогда не взрослеющего Волну, убитого безвестными отморозками.
С раннего детства дружила компания. Худощавый Алексей, с вечной улыбкой и «талантом влезать в неприятности». Скуластый Рустам - невысокий, задумчивый, излишне осторожный и склонный всегда доискиваться потаенных смыслов. Третий товарищ – умный, бездумно смелый и решительный, светловолосый Антип. Антип - ненастоящее имя, это прозвище, сокращение от «Анти-поэт»: парень с детства сочинял пошлые стишки, рифмуя то, что рифмовать бы ни стоило. Обожал пословицы, но никогда не мог запомнить их до конца, поэтому часто заканчивал, а зачастую и начинал фразы отсебятиной. Получалось глупо, но весело.
Детские приключения заводили друзей то на стройку, то в чащу далекого леса, то в холод и мрак непролазных болот. Из неприятностей выбирались сообща, невзгоды преодолевали легко, пока не пришло время повзрослеть...
Девяностые занесли Антипа в криминальную среду. В образованной им группировке, поэтично прозванной Роем, Рустам и Волна не прижились. Товарищи отдалились, видится стали редко. Прервалась и дружба Алексея с Рустамом – попытки семейной жизни на время разнесли по «ячейкам общества». Поиски домашнего счастья не увенчались успехом, и два тридцатипятилетних лба снова оказались во дворе на лавочке в компании пива и друг друга.
Позже и разбогатевший Антип стал находить минутки и спускаться во двор к друзьям детства. Снова смех, снова радостные воспоминания, снова сладкое ничегонеделание!
Удар отморозков разрушил все. Волна погиб. Глупая смерть, не имеющая объяснений, разорвала душевное трио. Антип напряг силы Роя для поиска подонков, но следов найти не удалось. «Беспредел!» - поставили диагноз «спецы», и розыски прекратились.
И вот, похороны… Антип на прощание не пришел. Не стал придумывать объяснений, просто заперся дома, выключил телефоны и залил горе убойной дозой коньяка.
Рустам в молчании брел за процессией. Плач родни болью отзывался в сердце, а монотонное отпевание обволакивало сознание пеленой. Несколько мгновений, и жирная глина образовала свежий холм, навсегда скрыв Волну от взглядов и надежд. Металлический крест легко вошел в почву, словно ставя точку во всей этой страшной истории.
Происходящее казалось Рустаму фальшью. Странные птицы пели странные песни, странные голоса верещали о горе… странные видения возникли на могиле, окончательно превращая реальность в бред! Блестящие буквы, вдруг, заплясали на могиле, складываясь в единственное слово, но никто ничего не замечал. Только Рустам видел символы, и сквозь слезы смог прочесть их. Нервы сдали, и парень убежал с кладбища.
***
- Полегчало, - вздохнул Волна, снова ощущая прилив радости.
- Отпели! – кивнул Макс.
- Итак, продолжим? Значит, есть четыре Мира: Олово, Медь, Серебро и Золото. Оловянный Мир – это первая жизнь, Медный – отсев, где должна решаться дальнейшая участь, только почему-то не особо решается. Серебро и Золото – высшие Миры, где еще лучше, чем здесь, но точно ты не знаешь, хотя и гид. Правильно?
- Из твоих уст звучит как-то по-дурацки.
- Я в чем-то ошибся?
- Во-первых, кроме Олова, Меди, Серебра и Золота есть еще место обитания Высших сил. Мы называем его «Олимпом».
- Там живет… Бог?
- Как тебе сказать…
- Дай-ка угадаю, об «Олимпе» ты знаешь еще меньше, чем о Золоте с Серебром. Так?
- Типа того, - передразнил Волну гид.
- Все с тобой понятно. Пошли на Площадь?
До калитки – выхода к ближайшей Площади - лежала мощеная дорожка, укутанная тенью дубов. Под аккомпанемент кузнечиков, под шуршание листвы и пение птиц, добрались до места, но то, что издали казалось калиткой, растаяло в воздухе. На ее месте оказалась другая преграда – высокое запотевшее стекло. Оно стояло на земле, ловко вписавшись в проем забора и уходило ввысь, теряясь в облаках. Алексей вопросительно оглянулся на гида.
- Это граница между частным и общественным, - ухмыльнулся Макс, - Здесь перестает действовать твоя воля – «кого хочу – пускаю, что хочу - делаю» – и начинает работать воля коллективная, общая, направленная на интерес большинства. Просто иди, как будто никакой преграды нет, - и толстяк первым прошел сквозь стекло.
Волна медлил. Прохлада стекла вызвала желание прикоснуться, ощутить свежесть, испытать некое земное чувство. «Оловянное» - поправил сам себя Алексей. Рука осторожно вытянулась вперед, но пальцы прошли преграду насквозь, не оставляя следа. Волна одернул кисть.
- Ты чего тормозишь? – из стекла появилась голова гида.
- Хочется потрогать, - Волна снова вытянул руку.
- Сейчас-то, – засмеялся Макс, наблюдая, как пальцы Алексея протыкают преграду, - Это, Леха, невозможно. Переход для того и нужен, чтобы через него переходить, а не лапать пальцами.
- Уверен?
Волна попытался еще раз. Кисть снова выдвинулась вперед, но теперь Алексей не старался коснуться запотевшей преграды, а держал руку на расстоянии. Застыв в миллиметре от стекла, палец, испарив теплом прохладу, оставил четко различимый след. Осторожно перемещаясь, Волна вывел слово: «Привет».
- Ничего себе! – взвизгнул Макс, - Вот это да! Да как же так?
- Очень просто. Попробуй сам. Не надо прикасаться, надо лишь…
- Думаешь, я не пробовал?! Думаешь, миллионы людей не пробовали? Ни у кого не получалось.
- А у меня
