Через три дня мы с Линкой едем в санаторий «Крымское приморье». А дело было так: на работе мне предложили две «горящие», почти дармовые путевки, и потому дармовые, что если возьму и ту и другую. Ну, как было не соблазниться? Тем более, что у меня - творческий кризис и, может, волны Черного моря смоют депрессию? Но куда девать вторую путёвку? Предложить Линке? Ведь она говорила, что отпуск у неё «еще не реализован, хотя отдохнуть бы надо от домашней рутины, от Антона». Да и мне, честно говоря, не хотелось расставаться со своим «подследственным персонажем», вот и позвонила ей: поехали, мол, посидим у самого синего моря, подумаем над вечными вопросами жизни, да и над твоими, авось и придумается что-либо на лоне природы. «Ты думаешь?» - усомнился мой персонаж. «А вдруг?» - рассмеялась я, чтобы плеснуть на неё радостным оптимизмом. И она согласилась. Но пока…
Она идёт впереди меня по тропинке старой сосновой рощи, что совсем рядом с нашим домом, и молчит, молчит.
- Линка, и об чём молчим? - хочу выдернуть её из затянувшейся паузы.
И она, сделав несколько неторопливых шагов, вдруг оборачивается:
- А об чём говорить-то? – Останавливается у сосны, прижимается к ней спиной, подставляя себя солнцу. – Снова жаловаться на мужа? Так уже, наверное, надоела тебе до чёртиков.
- Да нет, не надоеда, – поспешила заверить её и даже чуть не проговорилась, что наоборот, мол… - Так что если есть что… выкладывай, поймаю.
И даже засмеялась. Но она лишь махнула рукой и прикрыла ладонью глаза от солнца, а я… Ах, если б ты знала, Линка, что за этим смехом прячется не шутка! Ведь так хочу знать и следить за каждым твоим шагом!
- Ну, хорошо, - прислонилась и я к сосне: - не выкладывай.
Но надо же ей что-то посоветовать? А-а, вот! То, что спасает меня, но что она делает изредка:
- А ты, Линка, пиши. Делай записки о ваших ссорах, да и просто… Ну, хотя бы по несколько строк каждый день.
- Ой, аж каждый день! – вдруг вспыхивают передо мной её темные глазища: - Да и зачем, для чего? – И добавляет тихо: - Нет, не смогу.
Ну, раз сразу не отказалась, то - вперёд!
- Сможешь, Линка, сможешь. Ведь иногда же пишешь. Значит спит… нет, дремлет в тебе потребность выплеснуться, да еще так интересно… выплёскиваешься! – Ага, польщу ей.
- Вот и давай, пиши… и каждый день, в блокнотик, хотя бы пять-шесть строк, а потом…
- А потом – суп с котом?
И рассмеявшись, пошла в глубь рощи.
- А потом… - не поддержала её смеха.
Но догнала и... Сказать или нет? А, скажу. Это должно зацепить её, ведь как-никак она - креативная личность.
– А потом всё, тобою написанное, я вставлю в свою повесть… может потом тебе интересно будет.
Она подошла еще к одной сосне, прислонилась и к ней. Закрыла глаза. Постояла, потянула паузу. Улыбнулась:
- Ладно. Попробую…
Я расплылась в улыбке радости, а она приоткрыла один глаз, устремила его на меня, лукаво добавила:
- Может быть.
В вот… В окне вагона проносятся рыхлые предвесенние облака, мелькают тёмные стволы сосен, белые – берёз. Да, в лесу ещё снег. И сугробистый, простроченный следами зверья, лыжнями, но уже и проталинки пригрелись внизу стволов… Наши первые часы вдвоём. «Не скучно ли будет там, в Крыму? Не достанем ли друг друга?» Но вдруг слышу:
- Какими ж тягостными для меня были эти два дня перед отъездом!
Линка закрывает книгу, которую вроде бы читала, но оказалось…
- Из-за Антона?
- Ну да, из-за него. - Нет, не спрошу её: и что, мол, в этот раз?.. пусть сама. - Позавчера-то… - Но отвернулась к окну, помолчала: - Сидел в своей комнате, читал, а потом вдруг возник в проёме двери: «Пойти пройтись или искупаться?» вроде как спросил у нас с дочкой.
И снова замолчала. Наверное, думает: рассказывать ли дальше? Давай, Линка, давай! Я хотя и смотрю в окно, делая вид, что мне, мол, это – до фени, но ушки - на макушке.
- А мы с дочкой спешно шили мне юбку, не ответили, и он сам решил: «Пожалуй, искупаюсь». И подошел к шкафу: «Где тут чистые полотенца?» Порылся на полке, заворчал: «Вечно у вас всё как зря понавалено!»
И Линка положила книгу на столик. «Значит, будет рассказывать дальше».
- И зачем я шутливо огрызнулась?.. был бы, мол, только у тебя порядок. – Смотрит в окно, хотя знаю: мельтешение облаков и сосен не видит, а просто... - А он вдруг и смахнул всё с полки, рявкнул: «Ищите сами!»
- Смахнул и выскочил из комнаты? – почему-то спросила я.
- Ну да, смахнул и выскочил. Я еще и догнала словами: «Конечно, тебе хорошо! У
тебя отдельная комната, отдельный шкаф, есть где аккуратненько всё разложить, а мы тут… втроём, в одном лепимся.
- Да-а, завелась ты с пол оборота…
- Ну да, завелась. Но слегка. - Она взглянула на меня и глаза её потемнели: - Но, может, не надо было и слегка?
- Может, и не надо, Линка. Но ведь трудно сдержаться и не ответить на агрессию, по себе знаю.
- Ну да, не надо было, - вроде как не услышала меня: - И потому, что он вдруг снова возник у двери и сразу набычился: «Ищите! А то сейчас подожгу тут все! Повалю, раскидаю!»
- Во как! – воскликнула я вроде бы про себя, а получилось…
Но, похоже, Линка опять не услышала моей, ненароком выплеснувшейся эмоции.
- А я только удивленно посмотрела на него и в голове мелькнуло: «Перекрестить его что ли? Бес вселился».
- И перекрестила?
- Нет, не перекрестила. Только тихо сказала: «Давай, вали».
- А он и впрямь?..
- Ага. Шагнул к шкафу, пнул его ногой и вылетел вон. Сверху что-то упало, разбилось, а я… - А ты даже не посмотрела на осколки, да? А к горлу - ком, к глазам – слезы, да? - А я из-за слёз даже не взглянула на разбитое и стала искать на полу в ворохе белья полотенце и дочка… Дочка зашептала надо мной: «Мам, давай я… Мам, давай...» и её лицо тоже было в слезах... - Бедная Линка! И со всем этим ты едешь в Крым? – И я запричитала: «Доченька, ты прости меня… за него прости!»
Да-а, ну и сценка разыгралась. И ты прокручиваешь её, прокручиваешь в сотый раз? Отключи этот фильм, Линка!
- Ну а потом он купался, уходил куда-то, ужинал. - Нет, не может отключиться. – А на другой день снова сидел у себя за закрытой дверью, уходил, приходил... а я после работы бегала по магазинам, готовила еду, дошивала юбку и всё надеялась: подойдет, одумается, извинится!
- Не подошёл, - почему-то с интонацией уверенности сказала я.
– Но он так и не подошёл. А сегодня утром даже не вышел пожелать мне доброго пути.
– Значит, еще и добавил твой Антон…
Нет, она не услышала и моего уточнения, но обернулась:
– Представляешь? Не пожелал доброго пути, когда мы перед дорогой присели в коридоре!
Я инстинктивно вскинула руку, чтобы погладить её по голове, но на пол пути рука метнулась к термосу с кофе, и я уловила выдох Линки:
- Не вышел.
И снова она отвернулась к кокну, невидяще уставилась на мелькающие за окном сосны.
Я налила в разовые стаканчики кофе, протянула ей и добавила про себя вместо неё:
«А ведь знал, что всё это увезу с собой!»
Едем второй час. Холодно-то как в вагоне! И почти пусто, только молодёжь в конце вагона гогочет… и громко как! Зачем соблазнилась почти бесплатными путевками, что еду искать? Ведь как там у Хемингуэя*? «Единственная радость - это радость человеческого общения», а я… А я и сама оторвалась от привычного, и Линку - от семьи. И кого встретим там для того самого «человеческого общения»?.. Да ладно тебе… если скучно станет, то дневники с тобой, в них будешь копаться… Ядва, и ты за нами увязалась?.. А как же? Куда тебе – без меня, вот и успокаиваю, будешь почитывать свои записки и подбивать Линку к таким же... Ну, если удастся, а то… Смотри-ка, а она забралась на вторую полку и что-то молчит. Задремала?.. Пусть поспит, а ты полистай свои... Ага, Ядва, прямо сейчас и… хотя бы вот эту тетрадь: «Очередная депрессия. Потухший взор. Плохо. Ведь годы-то идут, летят. Двадцать уже!»... Сейчас бы тебе эти годы, да?.. Не отказалась бы, не отказалась. Но не перебивай меня... «В семнадцать были мечты кем-то стать, чего-то добиться, а теперь они тают»… Ага, тают, как этот заоконный снег под солнцем... Слушай, я же тебя просила! «Да еще это вечное: для чего дана жизнь, зачем живу»… И всё же послушай меня. Вот ведь как получается, прожила ты уже вдвое больше, а ответов на эти вопросы так и не нашла... Не нашла, Ядва, так и не нашла. Интересно, а задаются ли такими же вопросами вон те… гогочущие на весь вагон? Тише вы, оглашенные! Человек задремал, а вы… А ты смотри в окно, ведь город своего босоного детства проезжаешь... Да вижу, вижу. И даже сердце затрепыхало. Ну как же, самые романтические годы здесь пролетели. Денис, первая влюбленность, мучительное счастье видеть его, слышать, а потом… А потом и он стал прошлым... Да, и он. Но ладно, Ядвочка, не будем о грустном, очнусь-ка я от давнего прошлого и нырну в не столь отдалённое: «Купила пластинку с классической музыкой. Какое же это упоение слушать «Лунную сонату» Бетховена*!» И это я писала уже тогда, когда уехала из родного города. «Боже, как страшно потерять мечту, перестать замечать прекрасное, не стремиться к нему. И разве стремление к любви не есть ожидание встречи с прекрасным?» Во как... А оказалось, что «следствие любви» это - муж, дети, быт, нескончаемые заботы, как и у Линки, да?.. Ага. И даже ссоры похожие, так что места для той прекрасной любви оставалось всё меньше, меньше, пока… А пока за окном уже сумерки... Да, сумерки. Еще и метель начинается, ишь как по перрону бабульку гонит! Сухонькая, а волочет за собой коляску до верху навьюченную. Ой, чуть не упала! В вагон-то свой хоть успеет сесть?.. Прикрой-ка глаза, авось время скорей пролетит... Пролетит, пройдёт, пробежит. А, пусть время делает, что хочет, а я и впрямь вот так прислонюсь к уголку и тоже вздремну.
Вот и Орел. Пересадка. И до отхода поезда в Крым еще почти два часа.
- Линка, чем же заполнять их будем?
- А давай-ка по улицам побродим, по магазинам почкаемся.
- И часто чкаешься?
Она засмеялась. Вот и хорошо. Отдохнула чуток и даже щечки зарумянились.
- Да не я чкаюсь, а дочка. Любит она это словечко.
И уже идём вдоль улицы. Но как же с крыш метёт! И снегом колючим - в лицо. Неуютно, грустновато, но вида не подам, не буду заражать этим Линку.
Но - зал ожидания. Садимся в уголок красной, отполированной задами скамьи.
- Почитаем, Линок? – Лишь плечом дернула. – Нет, ты всё же послушай Волошина*, ведь на его родину едем: «В прохладных кельях, беленных известкой, вздыхает ветр, живет глухой раскат волны, взмывающей на берег плоский, полынный дух и жесткий треск цикад. А за окном расплавленное море горит парчой в лазоревом просторе...» Линка, интересно, а каким мы увидим море?
Не ответила. Только взглянула коротко.
- "Окрестные холмы вызорены колючим солнцем. Серебро полыни на шиферных окалинах пустыни торчит вихром косматой седины…»
Нет,
